Неточные совпадения
В тусклом воздухе закачались ледяные сосульки штыков, к мостовой приросла группа солдат; на них не торопясь двигались маленькие, сердитые лошадки казаков; в середине шагал, высоко поднимая передние ноги, оскалив зубы, тяжелый рыжий конь, — на спине его торжественно возвышался
толстый, усатый воин с красным, туго надутым лицом, с орденами на груди; в
кулаке, обтянутом белой перчаткой, он держал нагайку, — держал ее на высоте груди, как священники держат крест.
Вбежали два лакея, буфетчик, в двери встал
толстый человек с салфеткой на груди, дама колотила
кулаком по столу и кричала...
Кричавший стоял на парте и отчаянно изгибался, стараясь сохранить равновесие, на ногах его были огромные ботики, обладавшие самостоятельным движением, — они съезжали с парты. Слова он произносил немного картавя и очень пронзительно. Под ним, упираясь животом в парту, стуча
кулаком по ней, стоял
толстый человек, закинув голову так, что на шее у него образовалась складка, точно калач; он гудел...
Посмотришь ли на индивидуума этой породы спереди, только и увидишь синюю,
толстую, суконную куртку, такие же панталоны, шляпу и под ней вместо лица круг красного мяса, с каймой рыжих, жестких волос, да огромные, жесткие, почти неразжимающиеся
кулаки: горе, кому этакой
кулак окажет знак вражды или дружбы!
Толпа продолжала наступать, и когда передние окружили Михея Зотыча, Анфим не вытерпел и понукнул лошадь. Кто-то хотел загородить ему дорогу, кто-то хватался за поводья, но лошадь была ученая и грудью пробила живую стену. Мелькнули только искаженные злобой лица, сжатые
кулаки. Кто-то сдернул с Анфима шапку. Полетела вдогонку
толстая палка. Все это случилось так быстро, что Анфим опомнился только за околицей.
Какой-то в полувоенном пальто; какой-то маленький и чрезвычайно
толстый человек, беспрестанно смеявшийся; какой-то огромный, вершков двенадцати, господин, тоже необычайно
толстый, чрезвычайно мрачный и молчаливый и, очевидно, сильно надеявшийся на свои
кулаки.
— Лодку, дьяволы! — кричал
толстый барин, в одних брюках, без рубашки, и бил себя в грудь
кулаком.
Мы пришли в один из дешевеньких домов «развеселого Кунавина села», нас встретила вороватая старушка. Осип пошептался с нею, и она провела нас в пустую маленькую комнату, темную и грязную, как стойло. На койке спала, разметавшись, большая
толстая женщина; старуха толкнула ее
кулаком в бок и сказала...
В день, когда это случилось, дул сирокко, влажный ветер из Африки — скверный ветер! — он раздражает нервы, приносит дурные настроения, вот почему два извозчика — Джузеппе Чиротта и Луиджи Мэта — поссорились. Ссора возникла незаметно, нельзя было понять, кто первый вызвал ее, люди видели только, как Луиджи бросился на грудь Джузеппе, пытаясь схватить его за горло, а тот, убрав голову в плечи, спрятал свою
толстую красную шею и выставил черные крепкие
кулаки.
— Дело ясное, — сказал, глухо крякнув,
толстый человек, ворочая
кулаки в карманах брюк. — Нас выставляют.
— Где полуночничаешь, щенок? — крикнула на него мать, замахнулась
кулаком, но не ударила. Рукава у нее были засучены, обнажая белые
толстые руки, и на безбровом плоском лице выступали капли пота. Когда Сашка проходил мимо нее, он почувствовал знакомый запах водки. Мать почесала в голове
толстым указательным пальцем с коротким и грязным ногтем и, так как браниться было некогда, только плюнула и крикнула...
— Я знаю, я чувствую это: меня убьют. Я не боюсь смерти, — губернатор закинул седую голову и строго взглянул на сына, — но знаю: меня убьют. Я все не понимал, я все думал: но в чем же дело? — Он растопырил большие
толстые пальцы и быстро сжал их в
кулак. — Но теперь понимаю: меня убьют. Ты не смейся, ты еще молод, но сегодня я почувствовал смерть вот тут, в голове. В голове.
А через неделю все забылось, и Толкачев опять показывал силу своих мускулов и заставлял восхищаться ими, но теперь Чистяков не мог без ужаса смотреть на его красную
толстую шею и огромный
кулак и чувствовал себя в его присутствии таким беззащитным и слабым, как цыпленок перед ястребом.
На что
толстый, широкоплечий, со здоровенными
кулаками, частный пристав Хоменко, долго и неустанно возбуждавший православных к благоговению и порядку, даже и тот, остановясь у Тайницких ворот, раза два перекрестился усталою рукою…
И его зоркие темные глаза блеснули злобным выражением, и
толстая красноватая рука с изображением якоря сжалась в
кулак.
После полудня к хозяину приезжает очень высокий и очень
толстый мужик, с широким, бычьим затылком и с громадными
кулаками, похожий на русского ожиревшего целовальника. Зовут его Петром Петровичем. Живет он в соседнем селе и держит там с братом пятьдесят лошадей, возит вольных, поставляет на почтовую станцию тройки, землю пашет, скотом торгует, а теперь едет в Колывань по какому-то торговому делу.
Это было страшно и грешно: ненавидеть мать, задыхаться в ее присутствии от ярости, молить Бога о ее смерти, мечтать о том, как она подкрадется сзади и начнет бить ее обоими
кулаками — по ее голове, по
толстой спине, по бездеятельным пухлым рукам, которые она поднимет для защиты.
Дрожа от возмущения, она ломала руки, кричала что-то и наконец бросилась бить
кулаками толстую, и та еле-еле бессильно отводила ее голыми, круглыми, как бревна, руками.