Неточные совпадения
— Да, да, это может быть, но Сенат не может рассматривать дело по существу, — сказал Владимир Васильевич строго, глядя на пепел. — Сенат следит только за правильностью применения
закона и
толкования его.
Но так как
закон упоминает о татях, разбойниках, расхитителях, мздоимцах и проч., а неблагонадежные элементы игнорирует, то можно себе представить, каким разнообразным и нежданным
толкованиям подвергается это новоявленное выражение.
Мы оба обвинялись в одних и тех же преступлениях, а именно: 1) в тайном сочувствии к превратным
толкованиям, выразившемся в тех уловках, которые мы употребляли, дабы сочувствие это ни в чем не проявилось; 2) в сочувствии к мечтательным предприятиям вольнонаемного полководца Редеди; 3) в том, что мы поступками своими вовлекли в соблазн полицейских чинов Литейной части, последствием какового соблазна было со стороны последних бездействие власти; 4) в покушении основать в Самарканде университет и в подговоре к тому же купца Парамонова; 5) в том, что мы, зная силу
законов, до нерасторжимости браков относящихся, содействовали совершению брака адвоката Балалайкина, при живой жене, с купчихой Фаиной Стегнушкиной; 6) в том, что мы, не участвуя лично в написании подложных векселей от имени содержательницы кассы ссуд Матрены Очищенной, не воспрепятствовали таковому писанию, хотя имели полную к тому возможность; 7) в том, что, будучи на постоялом дворе в Корчеве, занимались сомнительными разговорами и, между прочим, подстрекали мещанина Разно Цветова к возмущению против купца Вздолшикова; 8) в принятии от купца Парамонова счета, под названием"Жизнеописание", и в несвоевременном его опубликовании, и 9) во всем остальном.
С войны Пепко вывез целый словарь пышных восточных сравнений и любил теперь употреблять их к месту и не к месту. Углубившись в права, Пепко решительно позабыл целый мир и с утра до ночи зубрил, наполняя воздух цитатами, статьями
закона, датами, ссылками, распространенными
толкованиями и определениями. Получалось что-то вроде мельницы, беспощадно моловшей булыжник и зерно науки. Он приводил меня в отчаяние своим зубрением.
— Да, как же, обманешь кого-нибудь этими побасенками: нынешние судьи не слепо судят и прямо говорят, что они буквы
закона держатся только в делах уголовных, а в гражданских, — так как надо же в чью-либо пользу решить, — допускают
толкования и, конечно, в вашем деле в вашу пользу не растолковали бы, потому что вы еще заранее более чем обеспечены были от вашего мужа…
В это время выяснилась мне мысль, что ведь и старшие могут быть неправы и делать нелепости и что уважать нужно собственно
закон, как он есть, а не как проявляется в
толкованиях того или другого лица.
Говорится: «но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую, и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду», то есть что совершенное над тобой насилие не может служить оправданием насилия с твоей стороны. Эта же недопустимость оправдания отступления от
закона любви никакими поступками других людей еще яснее и точнее выражена в последней из заповедей, прямо указывающей на те обычные ложные
толкования, при которых будто бы возможно нарушение ее...
Теперь же, признав простой и прямой смысл учения Христа, я понял, что два
закона эти противоположны и что не может быть и речи о соглашении их или восполнении одного другим, что необходимо принять один из двух и что
толкование стихов 17—20 пятой главы Матфея, и прежде поражавших меня своей неясностью, должно быть неверно.
Во всех
толкованиях делается игра слов и говорится о том, что Христос исполнил
закон Моисея тем, что на нем исполнились пророчества, и о том, что Христос через нас, через веру людей в себя, исполнил
закон.
Но положим, что всё это — формальные доказательства, положим, что я старательно подобрал контексты, варианты, старательно скрал всё то, что было против моего
толкования; положим, что
толкования церкви очень ясны и убедительны и что Христос действительно не нарушал
закон Моисея, а оставил его во всей силе.
Вот что говорит Иоанн Златоуст, возражая тем, которые отвергают
закон Моисея (
толкование на Евангелие Матфея Иоанна Златоуста, т. I, стр. 320, 321...
Толкование, что Христос не отрицает
закон, основано на том, что слову
закон в этом месте, благодаря сравнению с иотою писанного
закона, без всякого основания и противно смыслу слов, приписано значение писанного
закона, — вместо
закона вечного.
Строгое исполнение приведенного выше
закона и широкое
толкование его низшими властями сделало с 1827 года раскольников крайне осторожными, и литература их, прежде обширная, с этого времени как бы иссякает, ибо не только авторы, но и переписчики, даже владельцы, даже читатели рукописей, при первом дознании о таком «преступлении» привлекались к суду.
По всем церковным
толкованиям, особенно с пятого века, Христос не нарушал писанный
закон, а утверждал его.
Мы так привыкли к тому, по меньшей мере странному
толкованию, что фарисеи и какие-то злые иудеи распяли Христа, что тот простой вопрос о том, где же были те не фарисеи и не злые, а настоящие иудеи, державшие
закон, и не приходит нам в голову. Стоит задать себе этот вопрос, чтобы всё стало совершенно ясно. Христос — будь он бог или человек — принес свое учение в мир среди народа, державшегося
закона, определявшего всю жизнь людей и называвшегося
законом бога. Как мог отнестись к этому
закону Христос?
В
толкованиях же прямо говорится (да и нельзя этого не сказать), что он приводит такие слова, которых не было в
законе, но не объясняется, почему он это делает и что значит эта неверная ссылка.
Во всех
толкованиях признается, что слов: «вам сказано: ненавидь врага» — нет в
законе Моисея, но объяснения этого неверно приведенного места из
закона нигде не дается.
Эти варианты дают историю
толкований этого места. Смысл один ясный тот, что Христос, так же как и по Луке, говорит о
законе вечном: но в числе списателей Евангелий находятся такие, которым желательно признать обязательность писанного
закона Моисеева, и эти списатели присоединяют к слову
закон прибавку — «и пророки» — и изменяют смысл.
Между прочим внушается, что можно и должно обличать, т. е. противиться врагам, говорится о разных степенях достижения этой добродетели, так что по
толкованиям церкви конечный вывод тот, что Христос, неизвестно зачем, неправильно привел слова из
закона Моисея и наговорил много прекрасных, но, собственно, пустых и неприложимых слов.
Я принимал на веру то с детства внушенное мне
толкование, что оба
закона эти суть произведения святого духа, что
законы эти соглашаются, что Христос утверждает
закон Моисея и дополняет и восполняет его.