Неточные совпадения
Левин молчал, поглядывая на незнакомые ему лица двух
товарищей Облонского и в особенности на руку элегантного Гриневича, с такими белыми длинными пальцами, с такими длинными, желтыми, загибавшимися в конце ногтями и такими огромными блестящими запонками на рубашке, что эти руки, видимо, поглощали всё его внимание и не давали ему свободы мысли. Облонский тотчас
заметил это и улыбнулся.
Потом в продолжение некоторого времени пустился на другие спекуляции, именно вот какие: накупивши на рынке съестного, садился в классе возле тех, которые были побогаче, и как только
замечал, что
товарища начинало тошнить, — признак подступающего голода, — он высовывал ему из-под скамьи будто невзначай угол пряника или булки и, раззадоривши его, брал деньги, соображаяся с аппетитом.
И постепенно в усыпленье
И чувств и дум впадает он,
А перед ним воображенье
Свой пестрый
мечет фараон.
То видит он: на талом снеге,
Как будто спящий на ночлеге,
Недвижим юноша лежит,
И слышит голос: что ж? убит.
То видит он врагов забвенных,
Клеветников и трусов злых,
И рой изменниц молодых,
И круг
товарищей презренных,
То сельский дом — и у окна
Сидит она… и всё она!..
Консул, [Консул — старший из бурсаков, избираемый для наблюдения за поведением своих
товарищей.] долженствовавший, по обязанности своей, наблюдать над подведомственными ему сотоварищами, имел такие страшные карманы в своих шароварах, что мог
поместить туда всю лавку зазевавшейся торговки.
Когда же тот умер, ходил за оставшимся в живых старым и расслабленным отцом умершего
товарища (который содержал и кормил своего отца своими трудами чуть не с тринадцатилетнего возраста),
поместил, наконец, этого старика в больницу, и когда тот тоже умер, похоронил его.
Я глядел
смело на Пугачева, готовясь повторить ответ великодушных моих
товарищей.
— Меня вы забудете, — начал он опять, — мертвый живому не
товарищ. Отец вам будет говорить, что вот,
мол, какого человека Россия теряет… Это чепуха; но не разуверяйте старика. Чем бы дитя ни тешилось… вы знаете. И мать приласкайте. Ведь таких людей, как они, в вашем большом свете днем с огнем не сыскать… Я нужен России… Нет, видно, не нужен. Да и кто нужен? Сапожник нужен, портной нужен, мясник… мясо продает… мясник… постойте, я путаюсь… Тут есть лес…
Выскользнули в памяти слова
товарища прокурора о насилии, о
мести класса.
— Что там? Долой!
Товарищи —
смело!
Память произвольно выдвинула фигуру Степана Кутузова, но сама нашла, что неуместно ставить этого человека впереди всех других, и с неодолимой, только ей доступной быстротою отодвинула большевика в сторону,
заместив его вереницей людей менее антипатичных. Дунаев, Поярков, Иноков,
товарищ Яков, суховатая Елизавета Спивак с холодным лицом и спокойным взглядом голубых глаз. Стратонов, Тагильский, Дьякон, Диомидов, Безбедов, брат Димитрий… Любаша… Маргарита, Марина…
Климу очень хотелось стереть позолоту с Макарова, она ослепляла его, хотя он и
замечал, что
товарищ часто поддается непонятной тревоге, подавлявшей его.
Пришло время расставаться,
товарищи постепенно уезжали один за другим. Леонтий оглядывался с беспокойством,
замечал пустоту и тосковал, не зная, по непрактичности своей, что с собой делать, куда деваться.
Она страдала за эти уродливости и от этих уродливостей, мешавших жить, чувствовала нередко цепи и готова бы была, ради правды, подать руку пылкому
товарищу, другу, пожалуй мужу, наконец… чем бы он ни был для нее, — и идти на борьбу против старых врагов, стирать ложь,
мести сор, освещать темные углы,
смело, не слушая старых, разбитых голосов, не только Тычковых, но и самой бабушки, там, где последняя безусловно опирается на старое, вопреки своему разуму, — вывести, если можно, и ее на другую дорогу.
Это
заметили товарищи, и Райский стал приглашать его чаще. Леонтий понял, что над ним подтрунивают, и хотел было сразу положить этому конец, перестав ходить. Он упрямился.
Товарищи мои
заметили то же самое: нельзя нарочно сделать лучше; так и хочется снять ее и положить на стол, как presse-papiers.
Кажется, я
смело могу поручиться за всех моих
товарищей плавания, что ни у кого из них не было с этою прекрасною личностью ни одной неприятной, даже досадной, минуты… А если бывали, то вот какого комического свойства. Например, помню, однажды, гуляя со мной на шканцах, он вдруг… плюнул на палубу. Ужас!
Однажды он, с тремя
товарищами, охотился за носорогом, выстрелил в него — зверь побежал; они пустились преследовать его и вдруг
заметили, что в стороне, под деревьями, лежат два льва и с любопытством смотрят на бегущего носорога и на мистера Бена с
товарищами, не трогаясь с места.
В заключение адвокат в пику
товарищу прокурора
заметил, что блестящие рассуждения господина
товарища прокурора о наследственности, хотя и разъясняют научные вопросы наследственности, неуместны в этом случае, так как Бочкова — дочь неизвестных родителей.
В числе деливших Нехлюдов
заметил знакомого каторжного Федорова, всегда державшего при себе жалкого, с поднятыми бровями, белого, будто распухшего молодого малого и еще отвратительного, рябого, безносого бродягу, известного тем, что он во время побега в тайге будто бы убил
товарища и питался его мясом.
— Гм… — промычал Веревкин и нетерпеливо забарабанил пальцами по столу. — Дело вот в чем, Сергей Александрыч… Я буду говорить с вами как старый университетский
товарищ. Гм… Одним словом, вы, вероятно, уже
заметили, что я порядочно опустился…
А когда вы видели их вместе, то
замечали, что хоть оба они люди очень солидные и очень открытые, но Лопухов несколько сдержаннее, его
товарищ — несколько экспансивнее.
Сказать, что он хочет быть бурлаком, показалось бы хозяину судна и бурлакам верхом нелепости, и его не приняли бы; но он сел просто пассажиром, подружившись с артелью, стал помогать тянуть лямку и через неделю запрягся в нее как следует настоящему рабочему; скоро
заметили, как он тянет, начали пробовать силу, — он перетягивал троих, даже четверых самых здоровых из своих
товарищей; тогда ему было 20 лет, и
товарищи его по лямке окрестили его Никитушкою Ломовым, по памяти героя, уже сошедшего тогда со сцены.
Он решился к нему ехать и даже выйти в отставку, если болезненное состояние отца потребует его присутствия.
Товарищи,
заметя его беспокойство, ушли. Владимир, оставшись один, написал просьбу об отпуске, — закурил трубку и погрузился в глубокие размышления.
Товарищами Витберга в комиссии были: митрополит Филарет, московский генерал-губернатор, сенатор Кушников; все они вперед были разобижены товариществом с молокососом, да еще притом
смело говорящим свое мнение и возражающим, если не согласен.
— «Можно,
мол, ваше высокоблагородие», — говорим мы ему, да и припасли с
товарищем мешочек; сидим-с; только едак к полночи бежит молдаванка; мы, знаете, говорим ей: «Что,
мол, сударыня, торопитесь?» — да и дали ей раз по голове; она, голубушка, не пикнула, мы ее в мешок — да и в реку.
Его ирония, как я
заметил, была добродушна, его насмешка весела; он смеялся первый от души своим шуткам, которыми отравлял чернила и пиво педантов-профессоров и своих
товарищей по парламенту in der Pauls Kirche. [в церкви св. Павла (нем.).]
Говоря о слоге этих сиамских братьев московского журнализма, нельзя не вспомнить Георга Форстера, знаменитого
товарища Кука по Сандвическим островам, и Робеспьера — по Конвенту единой и нераздельной республики. Будучи в Вильне профессором ботаники и прислушиваясь к польскому языку, так богатому согласными, он вспомнил своих знакомых в Отаити, говорящих почти одними гласными, и
заметил: «Если б эти два языка смешать, какое бы вышло звучное и плавное наречие!»
Я принимал очень активное участие в правлении всероссийского Союза писателей, был
товарищем председателя Союза и больше года
замещал председателя, который по тактическим соображениям не избирался.
Вскоре выяснилось, что мой сон этого не значил, и я стал
замечать, что Кучальский начинает отстраняться от меня. Меня это очень огорчало, тем более что я не чувствовал за собой никакой вины перед ним… Напротив, теперь со своей задумчивой печалью он привлекал меня еще более. Однажды во время перемены, когда он ходил один в стороне от
товарищей, я подошел к нему и сказал...
Я сразу
заметил его среди остальных учеников, и понемногу мы сблизились, как сближаются школьники: то есть оказывали друг другу мелкие услуги, делились перьями и карандашами, в свободные часы уединялись от
товарищей, ходили вдвоем и говорили о многом, о чем не хотелось говорить с другими.
Меня не пускали гулять на улицу, потому что она слишком возбуждала меня, я точно хмелел от ее впечатлений и почти всегда становился виновником скандалов и буйств.
Товарищей у меня не заводилось, соседские ребятишки относились ко мне враждебно; мне не нравилось, что они зовут меня Кашириным, а они,
замечая это, тем упорнее кричали друг другу...
Обыкновенным образом стрелять журавлей очень трудно и мало убьешь их, а надобно употреблять для этого особенные приемы и хитрости, то есть подкрадываться к ним из-за кустов, скирдов хлеба, стогов сена и проч. и проч. также, узнав предварительно, куда летают журавли кормиться, где проводят полдень, где ночуют и чрез какие места пролетают на ночевку, приготовить заблаговременно скрытное место и ожидать в нем журавлей на перелете, на корму или на ночевке; ночевку журавли выбирают на местах открытых, даже иногда близ проезжей дороги; обыкновенно все спят стоя, заложив голову под крылья, вытянувшись в один или два ряда и выставив по краям одного или двух сторожей, которые только дремлют, не закладывая голов под крылья, дремлют чутко, и как скоро
заметят опасность, то зычным, тревожным криком разбудят
товарищей, и все улетят.
Употреблял я также с успехом и другой маневр:
заметив, по первому улетевшему глухарю, то направление, куда должны улететь и другие, — ибо у всех тетеревов неизменный обычай: куда улетел один, туда лететь и всем, — я становился на самом пролете, а товарища-охотника или кучера с лошадьми посылал пугать остальных глухарей.
— А вот что, батюшка, — разгорячилась Лизавета Прокофьевна, — мы вот все
заметили, сидим здесь и хвалимся пред ним, а вот он сегодня письмо получил от одного из них, от самого-то главного, угреватого, помнишь, Александра? Он прощения в письме у него просит, хоть и по своему манеру, и извещает, что того
товарища бросил, который его поджигал-то тогда, — помнишь, Александра? — и что князю теперь больше верит. Ну, а мы такого письма еще не получали, хоть нам и не учиться здесь нос-то пред ним подымать.
Мастера ему только осмелились сказать за
товарища, что как же,
мол, вы его от нас так без тугамента увозите? ему нельзя будет назад следовать! А Платов им вместо ответа показал кулак — такой страшный, багровый и весь изрубленный, кое-как сросся — и, погрозивши, говорит: «Вот вам тугамент!» А казакам говорит...
Между тем позволь тебе
заметить, хотя и немного поздно, что в твоем письме проглядывает что-то похожее на хандру: [Для характеристики писем Ф. Ф. Матюшкина, в которых «проглядывает что-то похожее на хандру», приведу отрывок из его неизданного письма к Пущину за апрель 1842 г., отражающего нежную дружбу лицеистов 1-го выпуска к их товарищу-декабристу: «Давно, давно с тобою не беседовали, любезный Ванечка…
Скоро стал я
замечать, что Матвей Васильич поступает несправедливо и что если мы с Андрюшей оба писали неудачно, то мне он ставил «не худо», а ему «посредственно», а если мы писали оба удовлетворительно, то у меня стояло «очень хорошо» или «похвально», а у Андрюши «хорошо»; в тех же случаях, впрочем, довольно редких, когда
товарищ мой писал лучше меня, — у нас стояли одинаковые одобрительные слова.
В этой мысли вскоре убедило меня то, что Матвей Васильич был со мною ласковее, чем с моим
товарищем, чего я прежде не
замечал.
Вообще я
замечаю, что между Катенькой и Володей, кроме понятной дружбы между
товарищами детства, существуют какие-то странные отношения, отдаляющие их от нас и таинственно связывающие их между собой.
Десять мешков я сейчас отдам за это монастырю; коли, говорю, своих не найду, так прихожане за меня сложатся; а сделал это потому, что не вытерпел, вина захотелось!» — «Отчего ж, говорит, ты не пришел и не сказал мне: я бы тебе дал немного, потому — знаю, что болезнь этакая с человеком бывает!..» — «Не
посмел, говорю, ваше преподобие!» Однакоже он написал владыке собственноручное письмо,
товарищи они были по академии.
Через минуту мы уже были на вышке, в маленькой комнате, которой стены были разрисованы деревьями на манер сада. Солнце в упор палило сюда своими лучами, но капитан и его
товарищ, по-видимому, не
замечали нестерпимого жара и порядком-таки урезали, о чем красноречиво свидетельствовал графин с водкой, опорожненный почти до самого дна.
— Похвастаться охота перед
товарищами, —
заметила мать, — вот,
мол, глядите — я уже кровь свою пролил…
— Он последнее время много читал среди городских рабочих, и вообще ему пора было провалиться! — хмуро и спокойно
заметила Людмила. —
Товарищи говорили — уезжай! Не послушал! По-моему — в таких случаях надо заставлять, а не уговаривать…
Ефим, сидя за столом, зорко рассматривал странниц и что-то говорил
товарищам жужжавшим голосом. Когда женщины подошли к столу, он встал и молча поклонился им, его
товарищи сидели неподвижно, как бы не
замечая гостей.
И вот книги лежат уже девять месяцев на этажерке, и Гайнан забывает
сметать с них пыль, газеты с неразорванными бандеролями валяются под письменным столом, журнал больше не высылают за невзнос очередной полугодовой платы, а сам подпоручик Ромашов пьет много водки в собрании, имеет длинную, грязную и скучную связь с полковой дамой, с которой вместе обманывает ее чахоточного и ревнивого мужа, играет в штосс и все чаще и чаще тяготится и службой, и
товарищами, и собственной жизнью.
— Ничего я об этом, ваше благородие, объяснить не могу… Это точно, что они перед тем, как из лодки им выпрыгнуть, обратились к
товарищу:"Свяжи мне, говорит, Трофимушка, руки!"А я еще в ту пору и говорю им:"Христос,
мол, с вами, Аггей Федотыч, что вы над собой задумываете?"Ну, а они не послушали:"Цыц, говорит, собака!"Что ж-с, известно, их дело хозяйское: нам им перечить разве возможно!
— Ну нет-с: как же можно сравнить? здесь и церковный звон слышно, и
товарищи навещали. Придут, сверху над ямой станут, и поговорим, а отец казначей жернов мне на веревке велели спустить, чтобы я соль для поварни
молол. Какое же сравнение со степью или с другим местом.
Я выполнил в Кёльне свой план довольно ловко. Не успел мой ночной
товарищ оглянуться, как я затесался в толпу, и по первому звонку уж сидел в вагоне третьего класса. Но я имел неосторожность выглянуть в окно, и он
заметил меня. Я видел, как легкая тень пробежала у него по лицу; однако ж на этот раз он поступил уже с меньшею развязностью, нежели прежде. Подошел ко мне и довольно благосклонно сказал...
— Ну что, как вам? — спросила сестра, своими тоненькими, нежными пальцами, на одном из которых, Володя
заметил, было золотое колечко, поднимая его немного плешивую голову и поправляя подушку. — Вот ваши
товарищи пришли вас проведать.
В первые минуты на забрызганном грязью лице его виден один испуг и какое-то притворное преждевременное выражение страдания, свойственное человеку в таком положении; но в то время, как ему приносят носилки, и он сам на здоровый бок ложится на них, вы
замечаете, что выражение это сменяется выражением какой-то восторженности и высокой, невысказанной мысли: глаза горят, зубы сжимаются, голова с усилием поднимается выше, и в то время, как его поднимают, он останавливает носилки и с трудом, дрожащим голосом говорит
товарищам: «простите, братцы!», еще хочет сказать что-то, и видно, что хочет сказать что-то трогательное, но повторяет только еще раз: «простите, братцы!» В это время товарищ-матрос подходит к нему, надевает фуражку на голову, которую подставляет ему раненый, и спокойно, равнодушно, размахивая руками, возвращается к своему орудию.