Неточные совпадения
«Если б
теория обязывала к практической
деятельности, — Шопенгауэр и Гартман должны бы убить себя. Ленау, Леопарди…»
Любовь его к Катюше не нарушала этой
теории, так как он любил платонически, полагая, что такая любовь не только не препятствует фагоцитной
деятельности служения слабым, но еще больше воодушевляет к ней.
Теория, мой друг, окраску человеку дает, клеймо кладет на его
деятельность — ну, и смотри на дело с точки зрения этой окраски, только не выставляй ее.
Отделял ли в то время Имярек государство от общества — он не помнит; но помнит, что подкладка, осевшая в нем вследствие недавних сновидений, не совсем еще была разорвана, что она оставила по себе два существенных пункта: быть честным и поступать так, чтобы из этого выходила наибольшая сумма общего блага. А чтобы облегчить достижение этих задач на арене обязательной бюрократической
деятельности, — явилась на помощь и целая своеобразная
теория.
Но по существующей
теории он содействует промышленности, и ему не нужно, даже было бы вредно для людей и общества, прекращать свою
деятельность.
Повести эти имели значение, потому что ясно выражали собою негодность среды, мешающей хорошей
деятельности, и хотя смутно сознаваемое требование энергического применения на деле начал, признаваемых нами за истину в
теории.
Как бы то ни было, новый тип народился. Это тип, продолжающий дело ветхого человека, но старающийся организовать его, приводящий к одному знаменателю яичницу, которую наделал его предшественник. Старый"ветхий человек"умирает или в тоске влачит свои дни, сознавая и в
теории, и в особенности на практике, что предмет его жизни… фью! Новый"ветхий человек"выступает на сцену и, сохраняя смысл традиций, набрасывается на подробности и выказывает неслыханную, лихорадочную
деятельность…
Теория взаимных услуг, развитая Овэном впоследствии, уже и в это время лежала в основе его
деятельности.
Поэтому, оставляя до более удобного времени подробное изложение и разбор
теорий Овэна, мы на этот раз ограничиваемся очерком его личной
деятельности и указанием на главнейшие идеи, служащие основанием всей его системы.
Вероятно, каждый из читателей может насчитать в числе своих знакомых десятки людей, которым, кажется, сроду не приходило в голову ни одного вопроса, не касавшегося их собственной кожи, и десятки других, бесплодно тратящих всю жизнь в вопросах и сомнениях, не пытаясь разрешить своей
деятельностью ни одного из них, и изменяющих на деле даже тем решениям, которые ими сделаны в
теории.
— Ах, нет!.. Господи! Вот я чего не понимаю. Я слышу по голосу, я вижу, — вы идейный, убежденный человек. И вот — вы, Надежда Александровна, Седой… Вы все так легко об этом говорите, потому что для вас это
теория; делается это где-то там, вне поля вашей
деятельности. Ну, скажите, — ну, если бы вам, самому вам, пришлось бы… Как ваша фамилия?
Так что первая причина славы Шекспира была та, что немцам надо было противопоставить надоевшей им и действительно скучной, холодной французской драме более живую и свободную. Вторая причина была та, что молодым немецким писателям нужен был образец для писания своих драм. Третья и главная причина была
деятельность лишенных эстетического чувства ученых и усердных эстетических немецких критиков, составивших
теорию объективного искусства, то есть сознательно отрицающую религиозное содержание драмы.
Если и в настоящее время существует антагонизм между
теорией и практикой вследствие коренящегося в значительном числе образованных людей убеждения, будто
теория и практика имеют не одну общую, а две разные дороги, то в половине прошлого столетия серьезная научная подготовка тем более не считалась нужной для практической военной
деятельности.
Суворов смотрел на приобретаемые знания как на склад всевозможных пособий для военной
деятельности, но не рассчитывал требовать от изучаемой
теории указаний, в каком случае какое пособие следует употребить.
Такое заключение историков можно объяснить разве только следующим: 1) история пишется учеными, и потому им естественно и приятно думать, что
деятельность их сословия есть основание движения всего человечества, точно так же, как это естественно и приятно думать купцам, земледельцам, солдатам (это не высказывается только потому, что купцы и солдаты не пишут истории), и 2) духовная
деятельность, просвещение, цивилизация, культура, идея, — всё это понятия неясные, неопределенные, под знаменем которых весьма удобно употреблять словà, имеющие еще менее ясного значения и потому легко подставляемые под всякие
теории.
Отличается их
деятельность только тем, — отчего она и представляется менее преступной, — что тщета
деятельности стоящего во власти правительства очевидна, тогда как
деятельность революционеров, проявляемая большею частью в
теории и только урывками на практике — во времена революций, как у нас теперь, — не так очевидна.
Хотел сказать я то, что мы дожили в наше время до того положения, в котором нам нельзя долее оставаться, и что, хотим мы или не хотим этого, мы должны вступить на новый путь жизни, и что для того, чтобы нам вступить на этот путь, нам не нужно ни выдумывать новой веры, ни новых научных
теорий, которые могли бы объяснить смысл жизни и руководить ею, — главное, не нужно и никакой особенной
деятельности, а нужно только одно: освободиться от суеверий как лжехристианской веры, так и государственного устройства.
Те, давно и часто приходившие ему, во время его военной
деятельности, мысли, что нет и не может быть никакой военной науки, и поэтому не может быть никакого, так называемого, военного гения, теперь получили для него совершенную очевидность истины. «Какая же могла быть
теория и наука в деле, которого условия и обстоятельства неизвестны и не могут быть определены, в котором сила деятелей войны еще менее может быть определена?