Неточные совпадения
Она вздохнула будто свободнее — будто опять глотнула свежего воздуха, чувствуя, что подле нее воздвигается какая-то сила, встает, в лице этого человека, крепкая, твердая гора, которая способна укрыть ее в своей
тени и каменными своими боками оградить — не от
бед страха, не от физических опасностей, а от первых, горячих натисков отчаяния, от дымящейся еще язвы страсти, от горького разочарования.
Лента странных впечатлений быстро опутывала сердце, мешая понять то, что происходит. Климков незаметно ушёл домой, унося с собою предчувствие близкой
беды. Она уже притаилась где-то, протягивает к нему неотразимые руки, наливая сердце новым страхом. Климков старался идти в
тени, ближе к заборам, вспоминая тревожные лица, возбуждённые голоса, бессвязный говор о смерти, о крови, о широких могилах, куда, точно мусор, сваливались десятки трупов.
Конечно, ей это не было нужно, — но для бабушки и особенно для самого гостя, потому что она знала, какая
беда не минует его, если он «пустит ее в
тенях».
Чем
тени сумрачней ночные,
Тем звезды ярче и ясней;
Блажен в
беде не гнувший выи[1],
Блажен певец грядущих дней,
Кто среди тьмы денницы новой
Провидит радостный восход
И утешительное слово
Средь общих слез произнесет!
И тьму пусть терпит божья воля,
Явлений двойственность храня, —
Блаженны мы, что наша доля
Быть представителями дня!
Пути творца необъяснимы,
Его судеб таинствен ход,
Блажен, кто всех сомнений мимо
Дорогой светлою идет!
Герасим обернулся, увидал замелькавшие огни и
тени в окнах и, почуяв сердцем
беду, схватил Муму под мышку, вбежал в каморку и заперся.
И по морщинам старика,
Как
тени облака, слегка
Промчались
тени черных дум,
Встревоженный и быстрый ум
Вблизи предвидел много
бед.
Он жил: он знал людей и свет,
Он злом не мог быть удивлен;
Добру ж давно не верил он,
Не верил, только потому,
Что верил некогда всему!
Сердцу Мариулы дана весть, что дочери ее грозит
беда, и она с первою
тенью ночи на бессменной страже у маленького дворцового подъезда.
«Блажен, кто незнаком с виною,
Кто чист младенчески душою!
Мы не дерзнем ему вослед;
Ему чужда дорога
бед…
Но вам, убийцы, горе, горе!
Как
тень, за вами всюду мы,
С грозою мщения во взоре,
Ужасные созданья тьмы.
Вспомнила про Константина Пизонского его знакомая старушка Горе и послала свою дружку
Беду, чтобы та его понаведала, и
беда пала на Пизонского, как снег на голову; пала тяжелой напраслиной, нежданной-негаданной и угрожающей обратить в прах, в
тень, в дым все то, что должно было сделаться закваскою жизни и закваской этого романа.