Неточные совпадения
Но что весьма достойно примечания: как ни ужасны пытки и мучения, в изобилии по всей картине рассеянные, и как ни удручают душу кривлянья и судороги злодеев, для коих
те муки приуготовлены, но каждому зрителю непременно сдается, что даже и сии
страдания менее мучительны, нежели
страдания сего подлинного изверга, который до
того всякое естество в себе победил, что и на сии неслыханные истязания хладным и непонятливым оком взирать может".
«Если не я,
то кто же виноват в этом?» невольно подумал он, отыскивая виновника этих
страданий, чтобы наказать его; но виновника не было.
На счастье Левина, старая княгиня прекратила его
страдания тем, что сама встала и посоветовала Кити итти спать. Но и тут не обошлось без нового
страдания для Левина. Прощаясь с хозяйкой, Васенька опять хотел поцеловать ее руку, но Кити, покраснев, с наивною грубостью, за которую ей потом выговаривала мать, сказала, отстраняя руку...
«Да и вообще, — думала Дарья Александровна, оглянувшись на всю свою жизнь за эти пятнадцать лет замужества, — беременность, тошнота, тупость ума, равнодушие ко всему и, главное, безобразие. Кити, молоденькая, хорошенькая Кити, и
та так подурнела, а я беременная делаюсь безобразна, я знаю. Роды,
страдания, безобразные
страдания, эта последняя минута… потом кормление, эти бессонные ночи, эти боли страшные»…
И чем дальше шло время,
тем сильнее становились оба настроения:
тем спокойнее, совершенно забывая ее, он становился вне ее присутствия, и
тем мучительнее становились и самые ее
страдания и чувство беспомощности пред ними.
— Да, да, — сказал он. — Я знаю, что она ожила после всех ее
страданий; она счастлива. Она счастлива настоящим. Но я?.. я боюсь
того, что ожидает нас… Виноват, вы хотите итти?
Для Константина Левина деревня была место жизни,
то есть радостей,
страданий, труда; для Сергея Ивановича деревня была, с одной стороны, отдых от труда, с другой — полезное противоядие испорченности, которое он принимал с удовольствием и сознанием его пользы.
Он у постели больной жены в первый раз в жизни отдался
тому чувству умиленного сострадания, которое в нем вызывали
страдания других людей и которого он прежде стыдился, как вредной слабости; и жалость к ней, и раскаяние в
том, что он желал ее смерти, и, главное, самая радость прощения сделали
то, что он вдруг почувствовал не только утоление своих
страданий, но и душевное спокойствие, которого он никогда прежде не испытывал.
Во глубине души она находила, что было что-то именно в
ту минуту, как он перешел за ней на другой конец стола, но не смела признаться в этом даже самой себе,
тем более не решалась сказать это ему и усилить этим его
страдание.
Но, что б они ни говорили, он знал, что теперь всё погибло. Прислонившись головой к притолоке, он стоял в соседней комнате и слышал чей-то никогда неслыханный им визг, рев, и он знал, что это кричало
то, что было прежде Кити. Уже ребенка он давно не желал. Он теперь ненавидел этого ребенка. Он даже не желал теперь ее жизни, он желал только прекращения этих ужасных
страданий.
Вероятно, по указанию Облонского он оглянулся в
ту сторону, где стояли княгиня и Сергей Иванович, и молча приподнял шляпу. Постаревшее и выражавшее
страдание лицо его казалось окаменелым.
Вронский не слушал его. Он быстрыми шагами пошел вниз: он чувствовал, что ему надо что-то сделать, но не знал что. Досада на нее за
то, что она ставила себя и его в такое фальшивое положение, вместе с жалостью к ней за ее
страдания, волновали его. Он сошел вниз в партер и направился прямо к бенуару Анны. У бенуара стоял Стремов и разговаривал с нею...
Я видела только его и
то, что семья расстроена; мне его жалко было, но, поговорив с тобой, я, как женщина, вижу другое; я вижу твои
страдания, и мне, не могу тебе сказать, как жаль тебя!
Сидя на звездообразном диване в ожидании поезда, она, с отвращением глядя на входивших и выходивших (все они были противны ей), думала
то о
том, как она приедет на станцию, напишет ему записку и что̀ она напишет ему,
то о
том, как он теперь жалуется матери (не понимая ее
страданий) на свое положение, и как она войдет в комнату, и что она скажет ему.
Он стоял пред ней с страшно блестевшими из-под насупленных бровей глазами и прижимал к груди сильные руки, как будто напрягая все силы свои, чтобы удержать себя. Выражение лица его было бы сурово и даже жестоко, если б оно вместе с
тем не выражало
страдания, которое трогало ее. Скулы его тряслись, и голос обрывался.
— Если вы спрашиваете моего совета, — сказала она, помолившись и открывая лицо, —
то я не советую вам делать этого. Разве я не вижу, как вы страдаете, как это раскрыло ваши раны? Но, положим, вы, как всегда, забываете о себе. Но к чему же это может повести? К новым
страданиям с вашей стороны, к мучениям для ребенка? Если в ней осталось что-нибудь человеческое, она сама не должна желать этого. Нет, я не колеблясь не советую, и, если вы разрешаете мне, я напишу к ней.
Он вдруг почувствовал, что
то самое, что было источником его
страданий, стало источником его духовной радости,
то, что казалось неразрешимым, когда он осуждал, упрекал и ненавидел, стало просто и ясно, когда он прощал и любил.
Только в редкие минуты, когда опиум заставлял его на мгновение забыться от непрестанных
страданий, он в полусне иногда говорил
то, что сильнее, чем у всех других, было в его душе: «Ах, хоть бы один конец!» Или: «Когда это кончится!»
Слова жены, подтвердившие его худшие сомнения, произвели жестокую боль в сердце Алексея Александровича. Боль эта была усилена еще
тем странным чувством физической жалости к ней, которую произвели на него ее слезы. Но, оставшись один в карете, Алексей Александрович, к удивлению своему и радости, почувствовал совершенное освобождение и от этой жалости и от мучавших его в последнее время сомнений и
страданий ревности.
Алексей Александрович, увидав слезы Вронского, почувствовал прилив
того душевного расстройства, которое производил в нем вид
страданий других людей и, отворачивая лицо, он, не дослушав его слов, поспешно пошел к двери.
Доказательством
того, что деятельность ее и Агафьи Михайловны была не инстинктивная, животная, неразумная, было
то, что, кроме физического ухода, облегчения
страданий, и Агафья Михайловна и Кити требовали для умирающего еще чего-то такого, более важного, чем физический уход, и чего-то такого, что не имело ничего общего с условиями физическими.
Быть для кого-нибудь причиною
страданий и радостей, не имея на
то никакого положительного права, — не самая ли это сладкая пища нашей гордости?
Все к лучшему! это новое
страдание, говоря военным слогом, сделало во мне счастливую диверсию. Плакать здорово; и потом, вероятно, если б я не проехался верхом и не был принужден на обратном пути пройти пятнадцать верст,
то и эту ночь сон не сомкнул бы глаз моих.
Он так часто старался уверить других в
том, что он существо, не созданное для мира, обреченное каким-то тайным
страданиям, что он сам почти в этом уверился.
— Скажи мне, — наконец прошептала она, — тебе очень весело меня мучить? Я бы тебя должна ненавидеть. С
тех пор как мы знаем друг друга, ты ничего мне не дал, кроме
страданий… — Ее голос задрожал, она склонилась ко мне и опустила голову на грудь мою.
Говорит он скоро и вычурно: он из
тех людей, которые на все случаи жизни имеют готовые пышные фразы, которых просто прекрасное не трогает и которые важно драпируются в необыкновенные чувства, возвышенные страсти и исключительные
страдания.
Зло порождает зло; первое
страдание дает понятие о удовольствии мучить другого; идея зла не может войти в голову человека без
того, чтоб он не захотел приложить ее к действительности: идеи — создания органические, сказал кто-то: их рождение дает уже им форму, и эта форма есть действие;
тот, в чьей голове родилось больше идей,
тот больше других действует; от этого гений, прикованный к чиновническому столу, должен умереть или сойти с ума, точно так же, как человек с могучим телосложением, при сидячей жизни и скромном поведении, умирает от апоплексического удара.
Гёте «
Страдания молодого Вертера» (1774).] на которое
тот хлопал только глазами, сидя в креслах, ибо после осетра чувствовал большой позыв ко сну.
Как передать мои
страдания в
то время, когда бабушка начала читать вслух мое стихотворение и когда, не разбирая, она останавливалась на середине стиха, чтобы с улыбкой, которая тогда мне казалась насмешливою, взглянуть на папа, когда она произносила не так, как мне хотелось, и когда, по слабости зрения, не дочтя до конца, она передала бумагу папа и попросила его прочесть ей все сначала?
Грэй замер. В
то время, как другие женщины хлопотали около Бетси, он пережил ощущение острого чужого
страдания, которое не мог испытать сам.
Он слабо махнул Разумихину, чтобы прекратить целый поток его бессвязных и горячих утешений, обращенных к матери и сестре, взял их обеих за руки и минуты две молча всматривался
то в
ту,
то в другую. Мать испугалась его взгляда. В этом взгляде просвечивалось сильное до
страдания чувство, но в
то же время было что-то неподвижное, даже как будто безумное. Пульхерия Александровна заплакала.
Раскольников был деятельным и бодрым адвокатом Сони против Лужина, несмотря на
то, что сам носил столько собственного ужаса и
страдания в душе.
Это не
то чтобы за кого-нибудь, а так просто «пострадать надо»;
страдание, значит, принять, а от властей — так
тем паче.
Так вот, я и подозреваю теперь, что Миколка хочет «
страдание принять» или вроде
того.
К
тому же и другое, несоразмерно большее
страдание, чем страх за себя, было в ее сердце.
Потому страданье, Родион Романыч, великая вещь; вы не глядите на
то, что я отолстел, нужды нет, зато знаю; не смейтесь над этим, в
страдании есть идея.
Марья Ивановна мучилась более всех. Будучи уверена, что я мог оправдаться, когда бы только захотел, она догадывалась об истине и почитала себя виновницею моего несчастия. Она скрывала от всех свои слезы и
страдания и между
тем непрестанно думала о средствах, как бы меня спасти.
Ужинали миролюбиво, восхищаясь вкусом сига и огромной индейки, сравнивали гастрономические богатства Милютиных лавок с богатствами Охотного ряда, и все, кроме Ореховой, согласились, что в Москве едят лучше, разнообразней. Краснов, сидя против Ногайцева, начал было говорить о
том, что непрерывный рост разума людей расширяет их вкус к земным благам и
тем самым увеличивает количество
страданий, отнюдь не способствуя углублению смысла бытия.
— И среди бесчисленного скопления звезд, вкрапленных в непобедимую
тьму, затеряна ничтожная земля наша, обитель печалей и
страданий; нуте-ко, представьте ее и ужас одиночества вашего на ней, ужас вашего ничтожества в черной пустоте, среди яростно пылающих солнц, обреченных на угасание.
— Позвольте, — как это понять? — строго спрашивал писатель, в
то время как публика, наседая на Кутузова, толкала его в буфет. — История создается страстями,
страданиями…
Перед ней стоял прежний, уверенный в себе, немного насмешливый и безгранично добрый, балующий ее друг. В лице у него ни тени
страдания, ни сомнения. Он взял ее за обе руки, поцеловал
ту и другую, потом глубоко задумался. Она притихла, в свою очередь, и, не смигнув, наблюдала движение его мысли на лице.
Он распускал зонтик, пока шел дождь,
то есть страдал, пока длилась скорбь, да и страдал без робкой покорности, а больше с досадой, с гордостью, и переносил терпеливо только потому, что причину всякого
страдания приписывал самому себе, а не вешал, как кафтан, на чужой гвоздь.
Ему доступны были наслаждения высоких помыслов; он не чужд был всеобщих человеческих скорбей. Он горько в глубине души плакал в иную пору над бедствиями человечества, испытывал безвестные, безыменные
страдания, и тоску, и стремление куда-то вдаль, туда, вероятно, в
тот мир, куда увлекал его, бывало, Штольц…
Та неувядающая и негибнущая любовь лежала могуче, как сила жизни, на лицах их — в годину дружной скорби светилась в медленно и молча обмененном взгляде совокупного
страдания, слышалась в бесконечном взаимном терпении против жизненной пытки, в сдержанных слезах и заглушенных рыданиях…
Видя это
страдание только что расцветающей жизни, глядя, как мнет и жмет судьба молодое, виноватое только
тем создание, что оно пожелало счастья, он про себя роптал на суровые, никого не щадящие законы бытия, налагающие тяжесть креста и на плечи злодея, и на эту слабую, едва распустившуюся лилию.
— А! и ты иногда страдаешь, что мысль не пошла в слова! Это благородное
страдание, мой друг, и дается лишь избранным; дурак всегда доволен
тем, что сказал, и к
тому же всегда выскажет больше, чем нужно; про запас они любят.
Бесконечное
страдание и сострадание были в лице ее, когда она, восклицая, указывала на несчастного. Он сидел в кресле, закрыв лицо руками. И она была права: это был человек в белой горячке и безответственный; и, может быть, еще три дня
тому уже безответственный. Его в
то же утро положили в больницу, а к вечеру у него уже было воспаление в мозгу.
— Вам все развитие ваше, вся душа ваша досталась
страданием и боем всей жизни вашей — а ей все ее совершенство досталось даром. Тут неравенство… Женщина этим возмутительна. — Я проговорил вовсе не с
тем, чтоб подольститься к нему, а с жаром и даже с негодованием.
Ничего подобного этому я не мог от нее представить и сам вскочил с места, не
то что в испуге, а с каким-то
страданием, с какой-то мучительной раной на сердце, вдруг догадавшись, что случилось что-то тяжелое. Но мама не долго выдержала: закрыв руками лицо, она быстро вышла из комнаты. Лиза, даже не глянув в мою сторону, вышла вслед за нею. Татьяна Павловна с полминуты смотрела на меня молча.
Впрочем, в встрече его с нею и в двухлетних
страданиях его было много и сложного: «он не захотел фатума жизни; ему нужна была свобода, а не рабство фатума; через рабство фатума он принужден был оскорбить маму, которая просидела в Кенигсберге…» К
тому же этого человека, во всяком случае, я считал проповедником: он носил в сердце золотой век и знал будущее об атеизме; и вот встреча с нею все надломила, все извратила!