Неточные совпадения
Начались подвохи и подсылы с целью выведать
тайну, но Байбаков оставался нем как рыба и на все увещания ограничивался тем, что трясся всем телом. Пробовали споить его, но он, не отказываясь от водки, только потел, а секрета не выдавал. Находившиеся у него в ученье мальчики могли сообщить одно: что действительно приходил однажды ночью полицейский солдат, взял
хозяина, который через час возвратился с узелком, заперся в мастерской и с тех пор затосковал.
— Это личный вопрос тысяч, — добавил он, дергая правым плечом, а затем вскочил и, опираясь обеими руками на стол, наклонясь к Самгину, стал говорить вполголоса, как бы сообщая
тайну: — Тысячи интеллигентов схвачены за горло необходимостью быстро решить именно это: с
хозяевами или с рабочими?
Хозяева и допрежь сего были посвящены во многие его
тайны, потому-то и смотрели на него как на своего человека, совсем не гордого барина.
На Фотьянку они приехали уже совсем поздно, хотя в избе Петра Васильича еще и светился огонек, — это сидел Ястребов и вел
тайную беседу с
хозяином.
А то уже было заявление ко мне, как
хозяину дома и члену верховной думы
Тайного республиканского общества, что поправится [справится?] с двумя казаками.
Я был здоров, силен, хорошо знал
тайны отношений мужчины к женщине, но люди говорили при мне об этих
тайнах с таким бессердечным злорадством, с такой жестокостью, так грязно, что эту женщину я не мог представить себе в объятиях мужчины, мне трудно было думать, что кто-то имеет право прикасаться к ней дерзко и бесстыдно, рукою
хозяина ее тела. Я был уверен, что любовь кухонь и чуланов неведома Королеве Марго, она знает какие-то иные, высшие радости, иную любовь.
Отношение
хозяев к книге сразу подняло ее в моих глазах на высоту важной и страшной
тайны. То, что какие-то «читатели» взорвали где-то железную дорогу, желая кого-то убить, не заинтересовало меня, но я вспомнил вопрос священника на исповеди, чтение гимназиста в подвале, слова Смурого о «правильных книгах» и вспомнил дедовы рассказы о чернокнижниках-фармазонах...
Евсей запоминал эти речи, и хотя они были непонятны ему, но утверждали ощущение
тайны, облекающей жизнь
хозяина.
Если я чего опасался, то единственно — большого труда выбраться из
тайного к явному; обнаружение меня здесь
хозяевами этого дома я немедленно смягчил бы рассказом о подслушанном разговоре и вытекающем отсюда желании скрыться.
И он нестерпимо разжег мое юношеское любопытство словами о боге, о душе. Я всегда старался свести беседу к этим темам, а
хозяин, как будто не замечая моих попыток, доказывал мне, как я мало знаю
тайны и хитрости жизни.
Хотя
тайная хроника говорит мне на ухо, что сей дружеский союз наших дворян заключен был в день Леонова рождения, которое отец всегда праздновал с великим усердием и с отменною роскошью (так, что посылал в город даже за свежими лимонами); хотя читатель догадается, что в такой веселый день, особливо к вечеру,
хозяин и гости не могли быть в обыкновенном расположении ума и сердца; хотя
Еще у нас был любимый разговор о
хозяевах гостиницы: как кто из них пошел в гору. Вот где я узнал настоящие «
Тайны мадридского двора»! Что ни имя — то преступление: грабеж, убийство или еще хуже.
Дело в том, что
хозяин,
тайный советник Степан Никифорович Никифоров, старый холостяк лет шестидесяти пяти, праздновал свое новоселье в только что купленном доме, а кстати уж и день своего рождения, который тут же пришелся и который он никогда до сих пор не праздновал.
Дня через три, по отъезде из скита старухи Чапуриной, к матушке Платониде из Осиповки целый воз подарков привезли. Послан был воз тайком от
хозяина… И не раз в году являлись такие воза в Комарове возле кельи Платонидиной.
Тайна крепко хранилась.
— Ехавши сюда, ночевала я в одном селе — забыла, как оно называется. Разговорилась с
хозяевами — люди они простые, хорошие. Зашла у нас речь про ваши Луповицы. И они говорили, правду иль нет, этого я уж не знаю, будто здешние господа какую-то особую веру в
тайне содержат.
Машенька вспомнила, что у нее в корзине под простынями лежат сладости, которые она, по старой институтской привычке, прятала за обедом в карман и уносила к себе в комнату. От мысли, что эта ее маленькая
тайна уже известна
хозяевам, ее бросило в жар, стало стыдно, и от всего этого — от страха, стыда, от обиды — началось сильное сердцебиение, которое отдавало в виски, в руки, глубоко в живот.
Желание, конечно, самое простое и понятное для всякого человека, так как кому же не хочется выбиться из положения поденного работника и стать более или менее самостоятельным
хозяином своего собственного дела; но у Гуго Карловича были к тому еще и другие сильные побуждения, так как у него с самостоятельным хозяйством соединялось расширение прав жизни. Вам, пожалуй, не совсем понятно, что я этим хочу сказать, но я должен на минуточку удержать пояснение этого в
тайне.
У Ранеевых он познакомился с новою интересной личностью, Антониной Павловной Лориной. Это была сестра
хозяина дома, в котором они квартировали, и самая задушевная подруга Лизы. Тони передавала она свои радости и печали, свои
тайны, кроме одной, которую поверила только Богу. Чтобы короче познакомить читателя с этим новым лицом, я должен отступить от начатого рассказа.
В том, что государь был вкладчиком в этой
тайне,
хозяин признал себя виноватым, а какими путями известна она была самому Курицыну, этого не мог, не смел и не должен был открывать.
Иннокентий Гладких, как мы сказали, вел все дело — он уже в течении двух десятков лет считался полновластным
хозяином приисков и за эти годы почти удвоил колоссальное состояние Петра Иннокентьевича. Он был молчалив и не любил распространяться о прошлом, и, таким образом,
тайна заимки Толстых находилась в надежных руках.
Чтоб избавиться от тяжкой бессонницы и скрыть от жены своей, что он проник в ее
тайну, Федор поднял узелок двумя щепками; и вмиг собака встрепенулась, вскочила, потрясла головой и начала ласкаться к своему
хозяину.
Эту кондитерскую содержал швейцарец Гидль, и она служила местом собрания явных и
тайных иезуитов, — к числу последних принадлежал и сам
хозяин, — и для них в ней была отведена даже совершенно отдельная комната.
Гости очень веселились, танцевали живо, как молодые, плясали уморительно по-стариковски, приводя в движение подушки, которыми обвязались; закидывали
хозяина вопросами на разные чудные голоса, пускали шутихи остроумия и по временам намекали ему о некоторых
тайнах его, известных только его друзьям.
Но посетители не думали о том, что кроме этих двух-трех часов, во время которых они видели
хозяев, было еще 22 часа в сутки, во время которых шла
тайная внутренняя жизнь дома.