Неточные совпадения
Почтмейстер. Нет, о петербургском ничего нет, а о костромских и саратовских много говорится. Жаль, однако ж, что вы не читаете писем: есть
прекрасные места. Вот недавно один поручик пишет к приятелю и описал бал в самом игривом… очень, очень хорошо: «Жизнь моя, милый друг, течет, говорит, в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет…» —
с большим,
с большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя. Хотите, прочту?
То был
прекрасный весенний день. Природа ликовала; воробьи чирикали; собаки радостно взвизгивали и виляли хвостами. Обыватели, держа под мышками кульки, теснились на дворе градоначальнической квартиры и
с трепетом ожидали страшного судбища. Наконец ожидаемая минута настала.
— Ну что за охота спать! — сказал Степан Аркадьич, после выпитых за ужином нескольких стаканов вина пришедший в свое самое милое и поэтическое настроение. — Смотри, Кити, — говорил он, указывая на поднимавшуюся из-за лип луну, — что за прелесть! Весловский, вот когда серенаду. Ты знаешь, у него славный голос, мы
с ним спелись дорогой. Он привез
с собою
прекрасные романсы, новые два.
С Варварой Андреевной бы спеть.
— Да, я слышал, — сказал Сергей Иванович, останавливаясь у ее окна и заглядывая в него. Какая
прекрасная черта
с его стороны! — прибавил он, заметив, что Вронского в отделении не было.
Невыносимо нагло и вызывающе подействовал на Алексея Александровича вид отлично сделанного художником черного кружева на голове, черных волос и белой
прекрасной руки
с безыменным пальцем, покрытым перстнями.
То же самое он видел и в социалистических книгах: или это были
прекрасные фантазии, но неприложимые, которыми он увлекался, еще бывши студентом, — или поправки, починки того положения дела, в которое поставлена была Европа и
с которым земледельческое дело в России не имело ничего общего.
— Тебе не свежо ли? Ты бледна. Постой, нагнись! — сказала сестра Кити, Львова, и, округлив свои полные
прекрасные руки,
с улыбкою поправила ей цветы на голове.
Степан Аркадьич
с оттопыренным карманом серий, которые за три месяца вперед отдал ему купец, вошел наверх. Дело
с лесом было кончено, деньги в кармане, тяга была
прекрасная, и Степан Аркадьич находился в самом веселом расположении духа, а потому ему особенно хотелось рассеять дурное настроение, нашедшее на Левина. Ему хотелось окончить день зa ужином так же приятно, как он был начат.
— Вот как! — проговорил князь. — Так и мне собираться? Слушаю-с, — обратился он к жене садясь. — А ты вот что, Катя, — прибавил он к меньшой дочери, — ты когда-нибудь, в один
прекрасный день, проснись и скажи себе: да ведь я совсем здорова и весела, и пойдем
с папа опять рано утром по морозцу гулять. А?
Жизнь эта открывалась религией, но религией, не имеющею ничего общего
с тою, которую
с детства знала Кити и которая выражалась в обедне и всенощной во Вдовьем Доме, где можно было встретить знакомых, и в изучении
с батюшкой наизусть славянских текстов; это была религия возвышенная, таинственная, связанная
с рядом
прекрасных мыслей и чувств, в которую не только можно было верить, потому что так велено, но которую можно было любить.
Еще Анна не успела напиться кофе, как доложили про графиню Лидию Ивановну. Графиня Лидия Ивановна была высокая полная женщина
с нездорово-желтым цветом лица и
прекрасными задумчивыми черными глазами. Анна любила ее, но нынче она как будто в первый раз увидела ее со всеми ее недостатками.
Было то время, когда в сельской работе наступает короткая передышка пред началом ежегодно повторяющейся и ежегодно вызывающей все силы народа уборки. Урожай был
прекрасный, и стояли ясные, жаркие летние дни
с росистыми короткими ночами.
Утро было
прекрасное: опрятные, веселые дома
с садиками, вид краснолицых, красноруких, налитых пивом, весело работающих немецких служанок и яркое солнце веселили сердце; но чем ближе они подходили к водам, тем чаще встречались больные, и вид их казался еще плачевнее среди обычных условий благоустроенной немецкой жизни.
В полку не только любили Вронского, но его уважали и гордились им, гордились тем, что этот человек, огромно-богатый,
с прекрасным образованием и способностями,
с открытою дорогой ко всякого рода успеху и честолюбия и тщеславия, пренебрегал этим всем и из всех жизненных интересов ближе всего принимал к сердцу интересы полка и товарищества.
Он послал седло без ответа и
с сознанием, что он сделал что то стыдное, на другой же день, передав всё опостылевшее хозяйство приказчику, уехал в дальний уезд к приятелю своему Свияжскому, около которого были
прекрасные дупелиные болота и который недавно писал ему, прося исполнить давнишнее намерение побывать у него.
Кити называла ему те знакомые и незнакомые лица, которые они встречали. У самого входа в сад они встретили слепую М-mе Berthe
с проводницей, и князь порадовался на умиленное выражение старой Француженки, когда она услыхала голос Кити. Она тотчас
с французским излишеством любезности заговорила
с ним, хваля его зa то, что у него такая
прекрасная дочь, и в глаза превознося до небес Кити и называя ее сокровищем, перлом и ангелом-утешителем.
И, не говоря об исторических примерах, начиная
с освеженного в памяти всех
Прекрасною Еленою Менелая, целый ряд случаев современных неверностей жен мужьям высшего света возник в воображении Алексея Александровича.
Левин
с огорчением вздохнул. Этот
прекрасный ребенок внушал ему только чувство гадливости и жалости. Это было совсем не то чувство, которого он ожидал.
И в этой борьбе он видел, что, при величайшем напряжении сил
с его стороны и безо всякого усилия и даже намерения
с другой, достигалось только то, что хозяйство шло ни в чью, и совершенно напрасно портились
прекрасные орудия,
прекрасная скотина и земля.
Она нашла это утешение в том, что ей, благодаря этому знакомству, открылся совершенно новый мир, не имеющий ничего общего
с её прошедшим, мир возвышенный,
прекрасный,
с высоты которого можно было спокойно смотреть на это прошедшее.
У круглого стола под лампой сидели графиня и Алексей Александрович, о чем-то тихо разговаривая. Невысокий, худощавый человек
с женским тазом,
с вогнутыми в коленках ногами, очень бледный, красивый,
с блестящими,
прекрасными глазами и длинными волосами, лежавшими на воротнике его сюртука, стоял на другом конце, оглядывая стену
с портретами. Поздоровавшись
с хозяйкой и
с Алексеем Александровичем, Степан Аркадьич невольно взглянул еще раз на незнакомого человека.
— Вы, как я слышал, собираетесь вступить в брак
с дочерью моего прихожанина и сына духовного, князя Щербацкого? — прибавил он
с улыбкой. —
Прекрасная девица!
— Да, кончил. Цена
прекрасная, тридцать восемь тысяч. Восемь вперед, а остальные на шесть лет. Я долго
с этим возился. Никто больше не давал.
Разговор их был прерван Анной, нашедшею общество мужчин в бильярдной и
с ними вместе возвращавшеюся на террасу. До обеда еще оставалось много времени, погода была
прекрасная, и потому было предложено несколько различных способов провести эти остающиеся два часа. Способов проводить время было очень много в Воздвиженском, и все были не те, какие употреблялись в Покровском.
Дарья Александровна, в кофточке и
с пришпиленными на затылке косами уже редких, когда-то густых и
прекрасных волос,
с осунувшимся, худым лицом и большими, выдававшимися от худобы лица, испуганными глазами, стояла среди разбросанных по комнате вещей пред открытою шифоньеркой, из которой она выбирала что-то.
Влиянию его содействовало: его богатство и знатность;
прекрасное помещение в городе, которое уступил ему старый знакомый, Ширков, занимавшийся финансовыми делами и учредивший процветающий банк в Кашине; отличный повар Вронского, привезенный из деревни; дружба
с губернатором, который был товарищем, и еще покровительствуемым товарищем, Вронского; а более всего — простые, ровные ко всем отношения, очень скоро заставившие большинство дворян изменить суждение о его мнимой гордости.
Эта
прекрасная весна еще более возбудила Левина и утвердила его в намерении отречься от всего прежнего,
с тем чтоб устроить твердо и независимо свою одинокую жизнь.
— Как хорош! — сказала Долли,
с невольным удивлением глядя на
прекрасный с колоннами дом, выступающий из разноцветной зелени старых деревьев сада.
Утро было свежее, но
прекрасное. Золотые облака громоздились на горах, как новый ряд воздушных гор; перед воротами расстилалась широкая площадь; за нею базар кипел народом, потому что было воскресенье; босые мальчики-осетины, неся за плечами котомки
с сотовым медом, вертелись вокруг меня; я их прогнал: мне было не до них, я начинал разделять беспокойство доброго штабс-капитана.
Крепость наша стояла на высоком месте, и вид был
с вала
прекрасный:
с одной стороны широкая поляна, изрытая несколькими балками, [овраги.
Он думал о благополучии дружеской жизни, о том, как бы хорошо было жить
с другом на берегу какой-нибудь реки, потом чрез эту реку начал строиться у него мост, потом огромнейший дом
с таким высоким бельведером, [Бельведер — буквально:
прекрасный вид; здесь: башня на здании.] что можно оттуда видеть даже Москву и там пить вечером чай на открытом воздухе и рассуждать о каких-нибудь приятных предметах.
Праздность, драка, сплетни и всякие ссоры завелись между
прекрасным полом такие, что мужья то и дело приходили к нему
с такими словами: «Барин, уйми беса-бабу!
Русь! вижу тебя, из моего чудного,
прекрасного далека тебя вижу: бедно, разбросанно и неприютно в тебе; не развеселят, не испугают взоров дерзкие дива природы, венчанные дерзкими дивами искусства, города
с многооконными высокими дворцами, вросшими в утесы, картинные дерева и плющи, вросшие в домы, в шуме и в вечной пыли водопадов; не опрокинется назад голова посмотреть на громоздящиеся без конца над нею и в вышине каменные глыбы; не блеснут сквозь наброшенные одна на другую темные арки, опутанные виноградными сучьями, плющами и несметными миллионами диких роз, не блеснут сквозь них вдали вечные линии сияющих гор, несущихся в серебряные ясные небеса.
Улинька опустилась в кресла и закрыла рукой
прекрасные глаза; как бы досадуя на то, что не
с кем было поделиться негодованием, сказала она...
Тут только, оглянувшись вокруг себя, он заметил, что они ехали
прекрасною рощей; миловидная березовая ограда тянулась у них справа и слева. Между дерев мелькала белая каменная церковь. В конце улицы показался господин, шедший к ним навстречу, в картузе,
с суковатой палкой в руке. Облизанный аглицкий пес на высоких ножках бежал перед ним.
Если бы кто увидал, как внезапный гнев собирал вдруг строгие морщины на
прекрасном челе ее и как она спорила пылко
с отцом своим, он бы подумал, что это было капризнейшее созданье.
Блажен, кто смолоду был молод,
Блажен, кто вовремя созрел,
Кто постепенно жизни холод
С летами вытерпеть умел;
Кто странным снам не предавался,
Кто черни светской не чуждался,
Кто в двадцать лет был франт иль хват,
А в тридцать выгодно женат;
Кто в пятьдесят освободился
От частных и других долгов,
Кто славы, денег и чинов
Спокойно в очередь добился,
О ком твердили целый век:
N. N.
прекрасный человек.
К ней дамы подвигались ближе;
Старушки улыбались ей;
Мужчины кланялися ниже,
Ловили взор ее очей;
Девицы проходили тише
Пред ней по зале; и всех выше
И нос и плечи подымал
Вошедший
с нею генерал.
Никто б не мог ее
прекраснойНазвать; но
с головы до ног
Никто бы в ней найти не мог
Того, что модой самовластной
В высоком лондонском кругу
Зовется vulgar. (Не могу…
Удовлетворив своему любопытству, папа передал ее протопопу, которому вещица эта, казалось, чрезвычайно понравилась: он покачивал головой и
с любопытством посматривал то на коробочку, то на мастера, который мог сделать такую
прекрасную штуку. Володя поднес своего турка и тоже заслужил самые лестные похвалы со всех сторон. Настал и мой черед: бабушка
с одобрительной улыбкой обратилась ко мне.
— Я, однако, не понимаю, — отвечал князь, — отчего эти всегдашние жалобы на расстройство обстоятельств? У него очень хорошее состояние, а Наташину Хабаровку, в которой мы
с вами во время оно игрывали на театре, я знаю как свои пять пальцев, — чудесное именье! и всегда должно приносить
прекрасный доход.
Может быть, отлетая к миру лучшему, ее
прекрасная душа
с грустью оглянулась на тот, в котором она оставляла нас; она увидела мою печаль, сжалилась над нею и на крыльях любви,
с небесною улыбкою сожаления, спустилась на землю, чтобы утешить и благословить меня.
— Eh, ma bonne amie, [Э, мой добрый друг (фр.).] — сказал князь
с упреком, — я вижу, вы нисколько не стали благоразумнее — вечно сокрушаетесь и плачете о воображаемом горе. Ну, как вам не совестно? Я его давно знаю, и знаю за внимательного, доброго и
прекрасного мужа и главное — за благороднейшего человека, un parfait honnête homme. [вполне порядочного человека (фр.).]
На беленькой шейке была черная бархатная ленточка; головка вся была в темно-русых кудрях, которые спереди так хорошо шли к ее
прекрасному личику, а сзади — к голым плечикам, что никому, даже самому Карлу Иванычу, я не поверил бы, что они вьются так оттого, что
с утра были завернуты в кусочки «Московских ведомостей» и что их прижигали горячими железными щипцами.
Свежее, кипящее здоровьем и юностью,
прекрасное лицо рыцаря представляло сильную противоположность
с изнуренным и бледным лицом его спутницы.
Один молодой полковник, живая, горячая кровь, родной брат
прекрасной полячки, обворожившей бедного Андрия, не подумал долго и бросился со всех сил
с конем за козаками: перевернулся три раза в воздухе
с конем своим и прямо грянулся на острые утесы.
Если же выйдет уже так и ничем — ни силой, ни молитвой, ни мужеством — нельзя будет отклонить горькой судьбы, то мы умрем вместе; и прежде я умру, умру перед тобой, у твоих
прекрасных коленей, и разве уже мертвого меня разлучат
с тобою.
И глаза ее вдруг наполнились слезами; быстро она схватила платок, шитый шелками, набросила себе на лицо его, и он в минуту стал весь влажен; и долго сидела, забросив назад свою
прекрасную голову, сжав белоснежными зубами свою
прекрасную нижнюю губу, — как бы внезапно почувствовав какое укушение ядовитого гада, — и не снимая
с лица платка, чтобы он не видел ее сокрушительной грусти.
Бросила прочь она от себя платок, отдернула налезавшие на очи длинные волосы косы своей и вся разлилася в жалостных речах, выговаривая их тихим-тихим голосом, подобно когда ветер, поднявшись
прекрасным вечером, пробежит вдруг по густой чаще приводного тростника: зашелестят, зазвучат и понесутся вдруг унывно-тонкие звуки, и ловит их
с непонятной грустью остановившийся путник, не чуя ни погасающего вечера, ни несущихся веселых песен народа, бредущего от полевых работ и жнив, ни отдаленного тарахтенья где-то проезжающей телеги.
На миг остолбенев, как
прекрасная статуя, смотрела она ему в очи и вдруг зарыдала, и
с чудною женскою стремительностью, на какую бывает только способна одна безрасчетно великодушная женщина, созданная на
прекрасное сердечное движение, кинулась она к нему на шею, обхватив его снегоподобными, чудными руками, и зарыдала.
«Сыны мои, сыны мои милые! что будет
с вами? что ждет вас?» — говорила она, и слезы остановились в морщинах, изменивших ее когда-то
прекрасное лицо.