Неточные совпадения
И Левину вспомнилась недавняя сцена
с Долли и ее детьми. Дети, оставшись одни, стали жарить малину на свечах и лить
молоко фонтаном в рот.
Мать, застав их на деле, при Левине стала внушать им, какого труда стоит большим то, что они разрушают, и то, что труд этот делается для них, что если они будут бить чашки, то им не из чего будет пить чай, а если будут разливать
молоко, то им нечего будет есть, и они умрут
с голоду.
Там жил старик Кашенцов, разбитый параличом, в опале
с 1813 года, и мечтал увидеть своего барина
с кавалериями и регалиями; там жил и умер потом, в холеру 1831, почтенный седой староста
с брюшком, Василий Яковлев, которого я помню во все свои возрасты и во все цвета его бороды, сперва темно-русой, потом совершенно седой; там был молочный брат мой Никифор, гордившийся тем, что для меня отняли
молоко его
матери, умершей впоследствии в доме умалишенных…
Однако, надо сказать, что для этого парня, вообще очень невоздержанного насчет легких случайных романов, существовали особенные твердые моральные запреты, всосанные
с молоком матери-грузинки, священные адаты относительно жены друга.
Одна из семи жен Мавлютки была тут же заочно назначена в эту должность: она всякий день должна была приходить к нам и приводить
с собой кобылу, чтоб, надоив нужное количество
молока, заквасить его в нашей посуде, на глазах у моей
матери, которая имела непреодолимое отвращение к нечистоте и неопрятности в приготовлении кумыса.
Ефим принес горшок
молока, взял со стола чашку, сполоснул водой и, налив в нее
молоко, подвинул к Софье, внимательно слушая рассказ
матери. Он двигался и делал все бесшумно, осторожно. Когда
мать кончила свой краткий рассказ — все молчали
с минуту, не глядя друг на друга. Игнат, сидя за столом, рисовал ногтем на досках какой-то узор, Ефим стоял сзади Рыбина, облокотясь на его плечо, Яков, прислонясь к стволу дерева, сложил на груди руки и опустил голову. Софья исподлобья оглядывала мужиков…
Поклонимся Той, которая, неутомимо родит нам великих! Аристотель сын Ее, и Фирдуси, и сладкий, как мед, Саади, и Омар Хайям, подобный вину, смешанному
с ядом, Искандер [Искандер — арабизированное имя Александра Македонского.] и слепой Гомер — это всё Ее дети, все они пили Ее
молоко, и каждого Она ввела в мир за руку, когда они были ростом не выше тюльпана, — вся гордость мира — от
Матерей!
Спиридоньевна. Как еще,
мать, у нее молоко-то есть — не пропало и не иссушилось
с этих страхов?
Нельзя было того же сказать о
матери. Некрасивое, испитое и изможденное лицо носило следы крайнего утомления; глаза были окружены синевою; она кормила и вместе
с тем вынуждена была продаваться за деньги, чтобы покупать
молоко и окружить ребенка возможными в этом положении удобствами. Теперь она стояла на крыльце, слегка покачиваясь на нетвердых ногах. Она, казалось, все еще спала, и если двигалась, то лишь под впечатлением детского крика, который управлял ею, помимо ее сознания.
Один хворый, какой-то сморчок, а другой кровь
с молоком и красавец; у одного отец и
мать, а другой один как перст; есть сестра, да уже и ту, говорят, женихи сватают.
Моряк выслал шесть, и мера эта оказалась вовсе не излишней; от сильного мороза и слабых тулупов две лучшие кормилицы, отправленные на пятый день после родов, простудились, и так основательно, что потом, сколько их старуха птичница не окуривала калганом и сабуром, все-таки водяная сделалась; у третьей на дороге
с ребенком родимчик приключился, вероятно от дурного глаза, и, несмотря на чистый воздух и прочие удобства зимнего пути, в пошевнях он умер, не доезжая Реполовки, где обыкновенно липовские останавливались; так как у
матери от этого
молоко поднялось в голову, то она и оказалась не способною кормить грудью.
— А на трапезе, — подхватила
мать Виринея, — ставлено было четыре яствы: капуста
с осетриной да
с белужиной, да щи
с головизной, да к ним пироги
с визигой да
с семгой, что от Филатовых прислана была еще до вашего, матушка, отъезда, да лещи были жареные, да пшенники
с молоком. Браги и квасу сыченого на трапезу тоже ставили. А на вечери три яствы горячих подавали.
А тут баба
с ребеночком, кричит сердечный, так и заливается, есть хочет, а у матери-то
молока, видно, мало.
Все домашние разделяли радость хозяйкину; один Алексей не взглянул на стряпню
матери и, сидя за обедом, не похвалил ни жирных щей со свежиной, ни студени
с хреном, ни жареного поросенка
с белым, как
молоко, мясом и
с поджаристой кожицей.
Из Одинцова поехал в Каменку. Там хозяйничал мамин брат, дядя Саша, а в отдельном флигеле жила бывшая владелица имения, „баба-Настя“ — сестра бабушки, моя крестная
мать, добрая и простая старушка
с умными глазами. Тут-то уж, конечно, можно и нужно было расцеловаться
с нею по-хорошему. Но я обжегся на
молоке, губы еще были в пузырях. И я поздоровался
с нею — за руку! Пожал руку. Видел ее огорченные и удивленные глаза и понял, что опять сделал глупость.
— А уж меня извините, ваше превосходительство… Скорей в отставку… Я знаю, что от этих самых критик и сочинений бывает. У меня от них старший внук родную
мать в глаза дурой зовет и весь пост
молоко хлещет. Извините-с!
Разменивавшийся на множество любовных приключений, Потемкин не мог дать ей того, что требовала ее страстная животная натура, унаследованная ею от
матери, всосанная вместе
с ее
молоком, развитая этою же
матерью чуть ли не
с самого раннего периода зрелости девочки-подростка и подогретая праздностью и окружающей ее негой.
Я не решусь даже стороной намекнуть на это государю, особенно после высказанного недавно мнения Малютой Скуратовым, мнения, разделенного и царем, по поводу невинно погибшего на плахе юноши, одного из Колычевых: „Если он и не виноват был пока, то непременно был бы виноват впоследствии, так как уже
с молоком своей
матери он всасывал преступные замыслы против царя.
Он так и сделал. В ночном, сидя под кустом, он падал от сна; теперь же разгулялся и решил не ложиться спать, а идти
с девками за ягодами.
Мать дала ему кружку
молока. Ломоть хлеба он сам отрезал себе и уселся за стол на высокой лавке и стал есть.
С огромным усилием собрал я для этих сирот двести рублей. После смерти А. И. Пальма я собрал и передал в литературный фонд
с лишком две тысячи рублей, но это было легче сделать, чем в прежнее время собрать две сотни. Зато дамы даром дали совет поместить ребенка «на
молоко» к почтамтским сторожам, а
матери идти служить в прачки или в горничные.