Неточные совпадения
«Это, говорит, молодой человек, чиновник, — да-с, — едущий из Петербурга, а по фамилии, говорит, Иван Александрович Хлестаков-с, а едет, говорит, в Саратовскую губернию и, говорит, престранно себя аттестует: другую уж неделю живет, из трактира не едет, забирает все
на счет и ни
копейки не хочет платить».
Уж сумма вся исполнилась,
А щедрота народная
Росла: — Бери, Ермил Ильич,
Отдашь, не пропадет! —
Ермил народу кланялся
На все четыре стороны,
В палату шел со шляпою,
Зажавши в ней казну.
Сдивилися подьячие,
Позеленел Алтынников,
Как он сполна всю тысячу
Им выложил
на стол!..
Не волчий зуб, так лисий хвост, —
Пошли юлить подьячие,
С покупкой поздравлять!
Да не таков Ермил Ильич,
Не молвил слова лишнего.
Копейки не дал им!
Когда Татарин явился со счетом в двадцать шесть рублей
с копейками и
с дополнением
на водку, Левин, которого в другое время, как деревенского жителя, привел бы в ужас счет
на его долю в четырнадцать рублей, теперь не обратил внимания
на это, расплатился и отправился домой, чтобы переодеться и ехать к Щербацким, где решится его судьба.
— Оттого, что у него стачки
с купцами; он дал отступного. Я со всеми ими имел дела, я их знаю. Ведь это не купцы, а барышники. Он и не пойдет
на дело, где ему предстоит десять, пятнадцать процентов, а он ждет, чтобы купить за двадцать
копеек рубль.
— Были, ma chère. Они нас звали
с мужем обедать, и мне сказывали, что соус
на этом обеде стоил тысячу рублей, — громко говорила княгиня Мягкая, чувствуя, что все ее слушают, — и очень гадкий соус, что-то зеленое. Надо было их позвать, и я сделала соус
на восемьдесят пять
копеек, и все были очень довольны. Я не могу делать тысячерублевых соусов.
— Да вот тебе еще двадцать
копеек на водку. Ишь сколько денег! — протянул он Заметову свою дрожащую руку
с кредитками, — красненькие, синенькие, двадцать пять рублей. Откудова? А откудова платье новое явилось? Ведь знаете же, что
копейки не было! Хозяйку-то небось уж опрашивали… Ну, довольно! Assez cause! [Довольно болтать! (фр.)] До свидания… приятнейшего!..
— За детей медью платят. Что
на копейки сделаешь! — продолжал он
с неохотой, как бы отвечая собственным мыслям.
— Я, милый барин, всегда
с вами рада буду часы разделить, а теперь вот как-то совести при вас не соберу. Подарите мне, приятный кавалер, шесть
копеек на выпивку!
Ну-с, а я вот, кровный-то отец, тридцать-то эти
копеек и стащил себе
на похмелье!
Княжна молча встала
с кресла и первая вышла из гостиной. Все отправились вслед за ней в столовую. Казачок в ливрее
с шумом отодвинул от стола обложенное подушками, также заветное, кресло, в которое опустилась княжна; Катя, разливавшая чай, первой ей подала чашку
с раскрашенным гербом. Старуха положила себе меду в чашку (она находила, что пить чай
с сахаром и грешно и дорого, хотя сама не тратила
копейки ни
на что) и вдруг спросила хриплым голосом...
Да вот, например: другой
на его месте тянул бы да тянул
с своих родителей; а у нас, поверите ли? он отроду лишней
копейки не взял, ей-богу!
Он сел за зеленый стол
с умеренным изъявлением удовольствия и кончил тем, что обыграл Базарова
на два рубля пятьдесят
копеек ассигнациями: в доме Арины Власьевны и понятия не имели о счете
на серебро…
«Молодые люди до этого не охотники», — твердил он ей (нечего говорить, каков был в тот день обед: Тимофеич собственною персоной скакал
на утренней заре за какою-то особенною черкасскою говядиной; староста ездил в другую сторону за налимами, ершами и раками; за одни грибы бабы получили сорок две
копейки медью); но глаза Арины Власьевны, неотступно обращенные
на Базарова, выражали не одну преданность и нежность: в них виднелась и грусть, смешанная
с любопытством и страхом, виднелся какой-то смиренный укор.
— Был
на закрытом докладе Озерова. Думцы. Редактора. Папаша Суворин и прочие, иже во святых. Промышленники, по производствам, связанным
с сельским хозяйством, — настроены празднично. А пшеница в экспорт идет по 91
копейке, в восьмом году продавали по рубль двадцать. — Он вытащил из кармана записную книжку и прочитал: — «В металлургии капитал банков 386 миллионов из общей суммы 439, в каменноугольной — 149 из 199». Как это понимать надо?
—
Копейку потерял, — жаловался он, покачиваясь
на кривых ногах, заботясь столкнуться
с играющими. Они налетали
на него, сбивали
с ног, тогда Дронов, сидя
на земле, хныкал и угрожал...
— Вот-с, в контракте сказано, что
на ваш счет, — сказал Иван Матвеевич, издали показывая пальцем в бумаге, где это сказано. — Тысячу триста пятьдесят четыре рубля двадцать восемь
копеек ассигнациями всего-с! — кротко заключил он, спрятав обе руки
с контрактом назади.
Этот вопрос об еде я обдумывал долго и обстоятельно; я положил, например, иногда по два дня сряду есть один хлеб
с солью, но
с тем чтобы
на третий день истратить сбережения, сделанные в два дня; мне казалось, что это будет выгоднее для здоровья, чем вечный ровный пост
на минимуме в пятнадцать
копеек.
Я вошел тут же
на Петербургской,
на Большом проспекте, в один мелкий трактир,
с тем чтоб истратить
копеек двадцать и не более двадцати пяти — более я бы тогда ни за что себе не позволил.
Нет, не отделяет в уме ни
копейки, а отделит разве столько-то четвертей ржи, овса, гречихи, да того-сего, да
с скотного двора телят, поросят, гусей, да меду
с ульев, да гороху, моркови, грибов, да всего, чтоб к Рождеству послать столько-то четвертей родне, «седьмой воде
на киселе», за сто верст, куда уж он посылает десять лет этот оброк, столько-то в год какому-то бедному чиновнику, который женился
на сиротке, оставшейся после погорелого соседа, взятой еще отцом в дом и там воспитанной.
Маслова достала из калача же деньги и подала Кораблевой купон. Кораблева взяла купон, посмотрела и, хотя не знала грамоте, поверила всё знавшей Хорошавке, что бумажка эта стоит 2 рубля 50
копеек, и полезла к отдушнику за спрятанной там склянкой
с вином. Увидав это, женщины — не-соседки по нарам — отошли к своим местам. Маслова между тем вытряхнула пыль из косынки и халата, влезла
на нары и стала есть калач.
Извозчики, лавочники, кухарки, рабочие, чиновники останавливались и
с любопытством оглядывали арестантку; иные покачивали головами и думали: «вот до чего доводит дурное, не такое, как наше, поведение». Дети
с ужасом смотрели
на разбойницу, успокаиваясь только тем, что за ней идут солдаты, и она теперь ничего уже не сделает. Один деревенский мужик, продавший уголь и напившийся чаю в трактире, подошел к ней, перекрестился и подал ей
копейку. Арестантка покраснела, наклонила голову и что-то проговорила.
Мальчик этот обвинялся в том, что вместе
с товарищем сломал замок в сарае и похитил оттуда старые половики,
на сумму 3 рубля 67
копеек.
Обиду эту он почувствовал в первый раз, когда
на Рождество их, ребят, привели
на елку, устроенную женой фабриканта, где ему
с товарищами подарили дудочку в одну
копейку, яблоко, золоченый орех и винную ягоду, а детям фабриканта — игрушки, которые показались ему дарами волшебницы и стоили, как он после узнал, более 50 рублей.
Дело было в том, что мужики, как это говорил приказчик, нарочно пускали своих телят и даже коров
на барский луг. И вот две коровы из дворов этих баб были пойманы в лугу и загнаны. Приказчик требовал
с баб по 30
копеек с коровы или два дня отработки. Бабы же утверждали, во-первых, что коровы их только зашли, во-вторых, что денег у них нет, и, в-третьих, хотя бы и за обещание отработки, требовали немедленного возвращения коров, стоявших
с утра
на варке без корма и жалобно мычавших.
— Если бы я отдал землю башкирам, тогда чем бы заплатил мастеровым, которые работали
на заводах полтораста лет?.. Земля башкирская, а заводы созданы крепостным трудом. Чтобы не обидеть тех и других, я должен отлично поставить заводы и тогда постепенно расплачиваться
с своими историческими кредиторами. В какой форме устроится все это — я еще теперь не могу вам сказать, но только скажу одно, — именно, что ни одной
копейки не возьму лично себе…
На прибрежных лугах, около кустарников, Н.А. Десулави обратил мое внимание
на следующие растения, особенно часто встречающиеся в этих местах: астру
с удлиненными ромбовидными и зазубренными листьями, имеющую цветы фиолетово-желтые
с белым хохолком величиной
с копейку, расположенные красивой метелкой; особый вид астрагала, корни которого в массе добывают китайцы для лекарственных целей, — это крупное многолетнее растение имеет ветвистый стебель, мелкие листья и многочисленные мелкие бледно-желтые цветы; крупную живокость
с синими цветами, у которой вся верхняя часть покрыта нежным пушком; волосистый журавельник
с грубыми, глубоко надрезанными листьями и нежными малиновыми цветами; темно-пурпуровую кровохлебку
с ее оригинальными перистыми листьями; крупнолистную горечавку — растение
с толстым корнем и толстым стеблем и
с синевато-фиолетовыми цветами, прикрытыми длинными листьями, и, наконец, из числа сложноцветных — соссюрею Максимовича, имеющую высокий стебель, зазубренные лировидные листья и фиолетовые цветы.
В течение целых шестидесяти лет,
с самого рождения до самой кончины, бедняк боролся со всеми нуждами, недугами и бедствиями, свойственными маленьким людям; бился как рыба об лед, недоедал, недосыпал, кланялся, хлопотал, унывал и томился, дрожал над каждой
копейкой, действительно «невинно» пострадал по службе и умер наконец не то
на чердаке, не то в погребе, не успев заработать ни себе, ни детям куска насущного хлеба.
Ермолай, этот беззаботный и добродушный человек, обходился
с ней жестоко и грубо, принимал у себя дома грозный и суровый вид — и бедная его жена не знала, чем угодить ему, трепетала от его взгляда,
на последнюю
копейку покупала ему вина и подобострастно покрывала его своим тулупом, когда он, величественно развалясь
на печи, засыпал богатырским сном.
В конце 1811 года, в эпоху нам достопамятную, жил в своем поместье Ненарадове добрый Гаврила Гаврилович Р**. Он славился во всей округе гостеприимством и радушием; соседи поминутно ездили к нему поесть, попить, поиграть по пяти
копеек в бостон
с его женою, Прасковьей Петровною, а некоторые для того, чтоб поглядеть
на дочку их, Марью Гавриловну, стройную, бледную и семнадцатилетнюю девицу. Она считалась богатой невестою, и многие прочили ее за себя или за сыновей.
Начинается торг: бьются-бьются, наконец кончают
на семнадцати
копейках. Дедушка грузно встает
с кресла и идет в спальню за деньгами. В это время рыбак бросает Ваське крошечную рыбешку. Васька усаживается
на все четыре лапки, хватает рыбу и, беспрестанно встряхиваясь, разрывает ее зубами.
Дамы целуются; девицы удаляются в зал, обнявшись, ходят взад и вперед и шушукаются. Соловкина — разбитная дама, слегка смахивающая
на торговку; Верочка действительно
с горбиком, но лицо у нее приятное. Семейство это принадлежит к числу тех, которые, как говорится, последнюю
копейку готовы ребром поставить, лишь бы себя показать и
на людей посмотреть.
Зато занятия ее совершенно соответствовали ее виду: она каталась сама
на лодке, гребя веслом искуснее всякого рыболова; стреляла дичь; стояла неотлучно над косарями; знала наперечет число дынь и арбузов
на баштане; брала пошлину по пяти
копеек с воза, проезжавшего через ее греблю; взлезала
на дерево и трусила груши, била ленивых вассалов своею страшною рукою и подносила достойным рюмку водки из той же грозной руки.
«Грызиками» назывались владельцы маленьких заведений, в пять-шесть рабочих и нескольких же мальчиков
с их даровым трудом. Здесь мальчикам было еще труднее: и воды принеси, и дров наколи, сбегай в лавку — то за хлебом, то за луком
на копейку, то за солью, и целый день
на посылках, да еще хозяйских ребят нянчи! Вставай раньше всех, ложись после всех.
Сколько часов работали половые, носясь по залам,
с кухни и
на кухню, иногда находящуюся внизу, а зал — в третьем этаже, и учесть нельзя. В некоторых трактирах работали чуть не по шестнадцати часов в сутки. Особенно трудна была служба в «простонародных» трактирах, где подавался чай — пять
копеек пара, то есть чай и два куска сахару
на одного, да и то заказчики экономили.
— Стюдню
на копейку! — приказывает нищий в фуражке
с подобием кокарды.
Конец этому положил Артемьев, открывший обширный мужской зал
на Страстном бульваре и опубликовавший: «Бритье 10
копеек с одеколоном и вежеталем.
На чай мастера не берут». И средняя публика переполняла его парикмахерскую, при которой он также открыл «депо пиявок».
Потом «фрачники» появились в загородных ресторанах. Расчеты
с буфетом производились марками. Каждый из половых получал утром из кассы
на 25 рублей медных марок, от 3 рублей до 5
копеек штука, и, передавая заказ гостя, вносил их за кушанье, а затем обменивал марки
на деньги, полученные от гостя.
Из трактира выбегали извозчики — в расстегнутых синих халатах,
с ведром в руке — к фонтану, платили
копейку сторожу, черпали грязными ведрами воду и поили лошадей. Набрасывались
на прохожих
с предложением услуг, каждый хваля свою лошадь, величая каждого, судя по одежде, — кого «ваше степенство», кого «ваше здоровье», кого «ваше благородие», а кого «вась-сиясь!». [Ваше сиятельство.]
На Трубе у бутаря часто встречались два любителя его бергамотного табаку — Оливье и один из братьев Пеговых, ежедневно ходивший из своего богатого дома в Гнездниковском переулке за своим любимым бергамотным, и покупал он его всегда
на копейку, чтобы свеженький был. Там-то они и сговорились
с Оливье, и Пегов купил у Попова весь его громадный пустырь почти в полторы десятины.
На месте будок и «Афонькина кабака» вырос
на земле Пегова «Эрмитаж Оливье», а непроездная площадь и улицы были замощены.
В «простонародные» бани водили командами солдат из казарм;
с них брали по две
копейки и выдавали по одному венику
на десять человек.
Он бросал деньги направо и налево, никому ни в чем не отказывал, особенно учащейся молодежи, держал
на Тверской,
на углу Чернышевского переулка, рядом
с генерал-губернаторским домом магазинчик виноградных вин из своих великолепных крымских виноградников «Новый Свет» и продавал в розницу чистое, натуральное вино по двадцать пять
копеек за бутылку.
— Какое! Всю зиму
на Хитровке околачивался… болел… Марк Афанасьев подкармливал. А в четверг пофартило, говорят, в Гуслицах
с кем-то купца пришил… Как одну
копейку шесть больших отдал. Цапля метал… Архивариус метал. Резал Назаров.
— Ах, Жорж! Не может он без глупых шуток! — улыбнулась она мне. — Простите, у нас беспорядок. Жорж возится
с этой рванью,
с переписчиками… Сидят и чешутся…
На сорок
копеек в день персидской ромашки выходит… А то без нее такой зоологический сад из квартиры сделают, что сбежишь… Они из «Собачьего зала».
Извозчик в трактире и питается и согревается. Другого отдыха, другой еды у него нет. Жизнь всухомятку. Чай да требуха
с огурцами. Изредка стакан водки, но никогда — пьянства. Раза два в день, а в мороз и три, питается и погреется зимой или высушит
на себе мокрое платье осенью, и все это удовольствие стоит ему шестнадцать
копеек: пять
копеек чай,
на гривенник снеди до отвала, а
копейку дворнику за то, что лошадь напоит да у колоды приглядит.
И десятки шаек игроков шатаются по Сухаревке, и сотни простаков, желающих нажить, продуваются до
копейки.
На лотке
с гречневиками тоже своя игра; ею больше забавляются мальчишки в надежде даром съесть вкусный гречневик
с постным маслом. Дальше ходячая лотерея — около нее тоже жулье.
Обед из двух блюд
с куском говядины в супе стоил семнадцать
копеек, а без говядины одиннадцать
копеек.
На второе — то котлеты, то каша, то что-нибудь из картошки, а иногда полная тарелка клюквенного киселя и стакан молока. Клюква тогда стоила три
копейки фунт, а молоко две
копейки стакан.
— Экономия: внизу в вагоне пятак, а здесь,
на свежем воздухе, три
копейки… И не из экономии я езжу здесь, а вот из-за нее… — И погрозил дымящейся сигарищей. — Именно эти сигары только и курю… Три рубля вагон, полтора рубля грядка, да-с, — клопосдохс, настоящий империал, потому что только
на империале конки и курить можно… Не хотите ли сделаться империалистом? — предлагает мне сигару.
Крыштанович уверенным шагом повел меня мимо прежней нашей квартиры. Мы прошли мимо старой «фигуры»
на шоссе и пошли прямо. В какой-то маленькой лавочке Крыштанович купил две булки и кусок колбасы. Уверенность,
с какой он делал эту покупку и расплачивался за нее серебряными деньгами, тоже импонировала мне: у меня только раз в жизни было пятнадцать
копеек, и когда я шел
с ними по улице, то мне казалось, что все знают об этой огромной сумме и кто-нибудь непременно затевает меня ограбить…
По закону, дочерям из движимого должна быть выделена законная седьмая часть, и Лиодору достанется тоже седьмая, значит
на персону выйдет… выйдет по десяти тысяч семисот четырнадцати рублей двадцати восьми
копеек и четыре седьмых-с.
У жены Галактион тоже не взял ни
копейки, а заехал в Суслон к писарю и у него занял десять рублей.
С этими деньгами он отправился начинать новую жизнь.
На отца Галактион не сердился, потому что этого нужно было ожидать.