Неточные совпадения
На
камнях и на земляном полу росли серые грибы
с тонкими ножками; везде — плесень,
мох, сырость, кислый удушливый запах.
Как бы сговорившись, мы все разом сняли
с себя котомки. Чжан Бао и Чан Лин выворотили пень, выбросили из-под него
камни и землю, а мы
с Дерсу стащили туда кости. Затем прикрыли их
мхом, а сверху наложили тот же пень и пошли к реке мыться.
Стрелки, узнав о том, что мы остаемся здесь надолго и даже, быть может, зазимуем, принялись таскать плавник, выброшенный волнением на берег, и устраивать землянку. Это была остроумная мысль. Печи они сложили из плитнякового
камня, а трубу устроили по-корейски — из дуплистого дерева. Входы завесили полотнищами палаток, а на крышу наложили
мох с дерном. Внутри землянки настлали ельницу и сухой травы. В общем, помещение получилось довольно удобное.
Дерсу не ответил и молча продолжал укреплять свою палатку. Он забился под скалу,
с одной стороны приворотил большой пень и обложил его
камнями, а дыры между ними заткнул
мхом. Сверху он еще натянул свою палатку, а впереди разложил костер. Мне так показалось у него уютно, что я немедленно перебрался к нему со своими вещами.
Путешествие по тайге всегда довольно однообразно. Сегодня — лес, завтра — лес, послезавтра — опять лес. Ручьи, которые приходится переходить вброд, заросшие кустами, заваленные
камнями,
с чистой прозрачной водой, сухостой, валежник, покрытый
мхом, папоротники удивительно похожи друг на друга. Вследствие того что деревья постоянно приходится видеть близко перед собой, глаз утомляется и ищет простора. Чувствуется какая-то неловкость в зрении, является непреодолимое желание смотреть вдаль.
Мы
с ним лежим на песке у громадного
камня, оторвавшегося от родной горы, одетого тенью, поросшего
мхом, — у
камня печального, хмурого. На тот бок его, который обращен к морю, волны набросали тины, водорослей, и обвешанный ими
камень кажется привязанным к узкой песчаной полоске, отделяющей море от гор.
Он то покидал дорожку и перепрыгивал
с камня на
камень, изредка скользя по гладкому
мху; то садился на обломок скалы под дубом или буком и думал приятные думы под немолчное шептание ручейков, заросших папоротником, под успокоительный шелест листьев, под звонкую песенку одинокого черного дрозда; легкая, тоже приятная дремота подкрадывалась к нему, словно обнимала его сзади, и он засыпал…
Серые и беловатые
камни, желто-зеленый
мох, покрытые росой кусты держидерева, кизила и карагача обозначались
с чрезвычайной ясностию и выпуклостию на прозрачном, золотистом свете восхода; зато другая сторона и лощина, покрытая густым туманом, который волновался дымчатыми неровными слоями, были сыры, мрачны и представляли неуловимую смесь цветов: бледно-лилового, почти черного, темно-зеленого и белого.
Глухие переулки оканчивались поперечными зданиями также теремов боярских, вышек, высоких заборов со шпильками, в угрозу ворам, которые бы вздумали лезть через них, и каменных церквей
с большими пустырями, заросшими крапивой и репейником, из которых некоторые были кладбищами, и на могилах мелькали выкрашенные кресты и белые, поросшие
мхом камни.
На
камне, вросшем наполовину в землю и покрытом диким
мхом, под огромным вязом, от которого отлетали последние поблекшие листья, сидел смуглый широкоплечий мужчина
с нахлобученной на самые глаза черной шапкой и раскачивался в разные стороны.