Неточные совпадения
Иван Иванович Тушин был молодец собой. Высокий, плечистый, хорошо сложенный мужчина, лет тридцати осьми,
с темными густыми волосами,
с крупными чертами лица,
с большими серыми
глазами, простым и скромным, даже немного
застенчивым взглядом и
с густой темной бородой. У него были большие загорелые руки, пропорциональные росту,
с широкими ногтями.
Дверь тихонько растворилась, и я увидал женщину лет двадцати, высокую и стройную,
с цыганским смуглым лицом, изжелта-карими
глазами и черною как смоль косою; большие белые зубы так и сверкали из-под полных и красных губ. На ней было белое платье; голубая шаль, заколотая у самого горла золотой булавкой, прикрывала до половины ее тонкие, породистые руки. Она шагнула раза два
с застенчивой неловкостью дикарки, остановилась и потупилась.
Неопределенного цвета
глаза смотрели из-за больших, сильно увеличивавших очков в золотой оправе
с застенчивою недоверчивостью, исчезавшею при первой улыбке.
Белоярцев в это время хотя и перестал почти совсем бояться Лизы и даже опять самым искренним образом желал, чтобы ее не было в Доме, но,
с одной стороны, ему хотелось, пригласив Помаду, показать Лизе свое доброжелательство и поворот к простоте, а
с другой — непрезентабельная фигура
застенчивого и неладного Помады давала ему возможность погулять за
глаза на его счет и показать гражданам, что вот-де у нашей умницы какие друзья.
Коля Гладышев был славный, веселый,
застенчивый парнишка, большеголовый, румяный,
с белой, смешной, изогнутой, точно молочной, полоской на верхней губе, под первым пробившимся пушком усов,
с широко расставленными синими наивными
глазами и такой стриженый, что из-под его белокурой щетинки, как у породистого йоркширского поросенка, просвечивала розовая кожа.
И в наружности, и в манерах его прежде всего поражала очень милая смесь откровенной преданности
с застенчивою почтительностью; сверх того, он имел постоянно бодрый вид, а когда смотрел в
глаза старшим, то взгляд его так отливал доверчивостью и признательностью, что старшие, в свою очередь, не могли оторвать от него
глаз и по этой причине называли его василиском благонравия.
Все ему нравилось в ней: и
застенчивая грация просыпавшейся женщины, и несложившаяся окончательно фигура
с прорывавшимися детскими движениями, и полный внутреннего огня взгляд карих
глаз, и душистая волна волос, и то свежее, полное чувство, которое он испытывал в ее присутствии.
Застенчивый Александров
с той поры, идя в отпуск, избегал проходить Ильинской улицей, чтобы не встретиться случайно
глазами с глазами книжного купца и не сгореть от стыда. Он предпочитал вдвое более длинный путь: через Мясницкую, Кузнецкий мост и Тверскую.
Самого скромного, самого
застенчивого признания не смогли бы произнести их уста, но эти волнующие, безмолвные возгласы: «Любишь. — Люблю» — они посылают друг другу тысячу раз в секунду, и нет у них ни стыда, ни совести, ни приличия, ни осторожности, ни пресыщения. Зиночка первая стряхивает
с себя магическое сладостное влияние флюидов. «Люблю, но ведь мы на катке», — благоразумно говорят ее
глаза, а вслух она приглашает Александрова...
Я поглядел на нее сбоку, так что мне стал виден чистый, нежный профиль ее слегка наклоненной головы. Только теперь я заметил, что и сама Олеся похудела за это время и вокруг ее
глаз легли голубоватые тени. Почувствовав мой взгляд, Олеся вскинула на меня
глаза, но тотчас же опустила их и отвернулась
с застенчивой улыбкой.
Он любил белолицых, черноглазых, красногубых хеттеянок за их яркую, но мгновенную красоту, которая так же рано и прелестно расцветает и так же быстро вянет, как цветок нарцисса; смуглых, высоких, пламенных филистимлянок
с жесткими курчавыми волосами, носивших золотые звенящие запястья на кистях рук, золотые обручи на плечах, а на обеих щиколотках широкие браслеты, соединенные тонкой цепочкой; нежных, маленьких, гибких аммореянок, сложенных без упрека, — их верность и покорность в любви вошли в пословицу; женщин из Ассирии, удлинявших красками свои
глаза и вытравливавших синие звезды на лбу и на щеках; образованных, веселых и остроумных дочерей Сидона, умевших хорошо петь, танцевать, а также играть на арфах, лютнях и флейтах под аккомпанемент бубна; желтокожих египтянок, неутомимых в любви и безумных в ревности; сладострастных вавилонянок, у которых все тело под одеждой было гладко, как мрамор, потому что они особой пастой истребляли на нем волосы; дев Бактрии, красивших волосы и ногти в огненно-красный цвет и носивших шальвары; молчаливых,
застенчивых моавитянок, у которых роскошные груди были прохладны в самые жаркие летние ночи; беспечных и расточительных аммонитянок
с огненными волосами и
с телом такой белизны, что оно светилось во тьме; хрупких голубоглазых женщин
с льняными волосами и нежным запахом кожи, которых привозили
с севера, через Баальбек, и язык которых был непонятен для всех живущих в Палестине.
Ее худое лицо
с большими черными
глазами продолжало светиться, на губах легла девически-застенчивая улыбка.
Тут подошел высокий белокурый немец
с голубыми
застенчивыми глазами, Рудольф, и совсем еще молоденький мальчуган, лет семнадцати, но
с болезненно землистым цветом лица и беспокойно бегающими глазками, Федор Крымов.
Жена Можжелова, Анна Сергеевна, — молоденькая провинциалка
с прекрасными, задумчивыми
глазами и немножко
застенчивая — по-видимому, порядком таки скучала, слушая бесконечные речи мужа; и когда Воронецкий, остроумный и бывалый, начинал что-нибудь рассказывать или шутливо поддразнивать Анну Сергеевну, она, видимо, оживлялась.