Следом за Митькой вышли на площадку все дети, одетые маленькими мужичками, и встали вокруг Май, наряженной русской крестьяночкой, с душистым полевым венком на голове и
с граблями в руках. И все они хором пели русские песни, вороша сено граблями и приплясывая кто как умел.
Неточные совпадения
Воз был увязан. Иван спрыгнул и повел за повод добрую, сытую лошадь. Баба вскинула на воз
грабли и бодрым шагом, размахивая
руками, пошла к собравшимся хороводом бабам. Иван, выехав на дорогу, вступил
в обоз
с другими возами. Бабы
с граблями на плечах, блестя яркими цветами и треща звонкими, веселыми голосами, шли позади возов. Один грубый, дикий бабий голос затянул песню и допел ее до повторенья, и дружно,
в раз, подхватили опять
с начала ту же песню полсотни разных, грубых и тонких, здоровых голосов.
Потом лесничий воротился
в переднюю, снял
с себя всю мокрую амуницию, длинные охотничьи сапоги, оправился, отряхнулся, всеми пятью пальцами
руки, как
граблями, провел по густым волосам и спросил у людей веничка или щетку.
Сороки перелетают
с ракиты на ракиту; бабы,
с длинными
граблями в руках, бредут
в поле; прохожий человек
в поношенном нанковом кафтане,
с котомкой за плечами, плетется усталым шагом; грузная помещичья карета, запряженная шестериком рослых и разбитых лошадей, плывет вам навстречу.
Один приходился ей близким человеком: это был ее брат, Матвей Дышло, родной правнук Лозинского-Шуляка, бывшего гайдамака, — человек огромного роста,
в плечах сажень,
руки, как
грабли, голова белокурая, курчавая, величиною
с добрый котел, — настоящий медведь из пущи.
Вадим, сказал я, почувствовал сострадание к нищим, и становился, чтобы дать им что-нибудь; вынув несколько грошей, он каждому бросал по одному; они благодарили нараспев, давно затверженными словами и даже не подняв глаз, чтобы рассмотреть подателя милостыни… это равнодушие напомнило Вадиму, где он и
с кем; он хотел идти далее; но костистая
рука вдруг остановила его за плечо; — «постой, постой, кормилец!» пропищал хриплый женский голос сзади его, и
рука нищенки всё крепче сжимала свою добычу; он обернулся — и отвратительное зрелище представилось его глазам: старушка, низенькая, сухая,
с большим брюхом, так сказать, повисла на нем: ее засученные рукава обнажали две
руки, похожие на
грабли, и полусиний сарафан, составленный из тысячи гадких лохмотьев, висел криво и косо на этом подвижном скелете; выражение ее лица поражало ум какой-то неизъяснимой низостью, какой-то гнилостью, свойственной мертвецам, долго стоявшим на воздухе; вздернутый нос, огромный рот, из которого вырывался голос резкий и странный, еще ничего не значили
в сравнении
с глазами нищенки! вообразите два серые кружка, прыгающие
в узких щелях, обведенных красными каймами; ни ресниц, ни бровей!.. и при всем этом взгляд, тяготеющий на поверхности души; производящий во всех чувствах болезненное сжимание!..