Неточные совпадения
Решение мое
следующее: каковы бы ни были ваши поступки, я не
считаю себя в праве разрывать тех уз, которыми мы связаны властью свыше.
— Дело мое к вам в
следующем, — начал Симонсон, когда-тo они вместе с Нехлюдовым вышли в коридор. В коридоре было особенно слышно гуденье и взрывы голосов среди уголовных. Нехлюдов поморщился, но Симонсон, очевидно, не смущался этим. — Зная ваше отношение к Катерине Михайловне, — начал он, внимательно и прямо своими добрыми глазами глядя в лицо Нехлюдова, —
считаю себя обязанным, — продолжал он, но должен был остановиться, потому что у самой двери два голоса кричали враз, о чем-то споря...
Другой надзиратель, внутри здания, дотрагиваясь рукой до каждого, также
считал проходивших в
следующие двери, с тем чтобы при выпуске, проверив счет, не оставить ни одного посетителя в тюрьме и не выпустить ни одного заключенного.
Эти вопросы были легки, но не были вопросы. В захваченных бумагах и письмах мнения были высказаны довольно просто; вопросы, собственно, могли относиться к вещественному факту: писал ли человек или нет такие строки. Комиссия
сочла нужным прибавлять к каждой выписанной фразе: «Как вы объясняете
следующее место вашего письма?»
Марья Дмитриевна не слишком ласково приняла Лаврецкого, когда он явился к ней на
следующий день. «Вишь, повадился», — подумала она. Он ей сам по себе не очень нравился, да и Паншин, под влиянием которого она находилась, весьма коварно и небрежно похвалил его накануне. Так как она не
считала его гостем и не полагала нужным занимать родственника, почти домашнего человека, то и получаса не прошло, как он уже шел с Лизой в саду по аллее. Леночка и Шурочка бегали в нескольких шагах от них по цветнику.
Не хочется уехать, не распорядившись делами артели. Сегодня получил от Трубецкого письмо, в котором он говорит
следующее: «В делах артели я участвую на половину того, что вы посылаете Быстрицкому; а так как в прошлом году я ничего не давал, то я это заменю в нынешнем; выдайте ему все суммы сполна,
считая, как вы мне указали, к 26 августа, — следовательно, он будет обеспечен по такое же число будущего 1859 года, а к тому времени, если будем живы, спишемся с вами…»
— Я не говорю:"нет истины"; я говорю только:"нет безотносительнойистины". Если угодно, я поясню вам это примером. Недавно у меня на руках было одно дело по завещанию. Купец отказал жене своей имение, но при этом употребил в завещании
следующее выражение:"жене моей, такой-то, за ее любовь, отказываю в вечное владението-то и то-то". Как, по вашему мнению, следует ли
считать жену покойного собственницей завещанного имения?
— К вопросу, господа! — сказал я, — Вопрос заключается в
следующем: вследствие неудач, испытанных Францией во время последней войны, Бисмарк отнял у последней Эльзас и Лотарингию и присоединил их к Германии. Имеет ли он право требовать, чтобы жители присоединенных провинций
считали Германию своим отечеством и любили это новое отечество точно так, как бы оно было для них старым отечеством?
На
следующих экзаменах, кроме Грапа, которого я
считал недостойным своего знакомства, и Ивина, который почему-то дичился меня, я уже имел много новых знакомых.
Весь остальной день мы занимались статистикой. Ходили по крестьянским дворам,
считали скот и домашнюю птицу, приводили в известность способы питания, промыслы, нравы, обычаи, но больше всего старались разузнать, можно ли рассчитывать на политическую благонадежность обывателей и на готовность их отстаивать основы. В результате изысканий оказалось
следующее...
Начиная эту главу, издатель записок покойного Александра Петровича Горянчикова
считает своею обязанностью сделать читателям
следующее сообщение.
В Багрове происходило
следующее: с пятнадцатого сентября Степан Михайлыч
считал дни и часы и ждал каждую минуту нарочного из Уфы, которому велено было скакать день и ночь на переменных; это дело было тогда внове, и Степан Михайлыч его не одобрял, как пустую трату денег и ненужную тревогу для обывателей; он предпочитал езду на своих; но важность и торжественность события заставила его отступить от обычного порядка.
Градобоев. Да что считать-то! Сколько дней ни выйдет, все надо жить вплоть до
следующего.
По этому же поводу в газете"Истинный Российский Пенкосниматель"говорится
следующее:"В литературе нашей много наделал шуму вопрос: следует ли отметчиков и газетных репортеров
считать членами"Вольного Союза Пенкоснимателей"?
— Нет, я не протестую. Говядина и даже телятина… не в том дело! Но я желаю уяснить себе
следующее: не должен ли я
считать пребывание постороннего человека в моей кухне за нарушение неприкосновенности моего очага?
В
следующую ночь он уже надеялся иметь возможность спать в своей постели, ибо вчерашнее нашествие
считал возможным только раз, в минуту крайней растерянности.
‹…› В
следующий раз приезд мой в Федоровку был гораздо удачнее первого: я застал там большое и любезное общество. Общедоступных парадных комнат в федоровском доме, не
считая лакейской, было всего три или, лучше сказать, четыре.
Поэтому мы
считаем необходимым заметить
следующее.
Мы
считали излишним и неудобным оправдываться от всех частных обвинений против нас, потому что они обыкновенно имели
следующий вид: некий господин пишет посредственную книжку, статейку или стишки о ничтожном предмете; мы говорим, что книжка или статейка посредственна, а предмет ничтожен, автор статейки, или его друзья, или поклонники и единомышленники, — восстают на нас, провозглашая, что статейка превосходна, а предмет — грандиозен, «Современник» же оттого сделал неблагоприятный или холодный отзыв, —
Проснувшись на
следующий день, я сначала
считал всю эту ночную поездку просто сном. Только кинутое беспорядочно на полу седло и не успевшее высохнуть верхнее платье убедили меня в действительности моего маленького приключения…
Пушкин возражал на это
следующей репликой, которая также напечатана в изданном ныне томе и которую мы
считаем нелишним выписать для того, чтобы показать, что и в самых уклонениях своих от здравых идей, в самом подчинении рутине Пушкин не доходил никогда до обскурантизма и даже поражал, когда мог, обскурантизм других.
Гюббенет заканчивает
следующими словами: «
Считаю нужным заметить, что, произведя множество неудачных опытов над больными, я был вполне убежден, что встречу ту же самую неудачу в отношении здоровых; только на основании этого убеждения я и мог себе позволить произвести описанные опыты».
Пристав Выборгской части, Ф., арестовавший его, выразился в официальном акте
следующим образом: „Хотя в списке студентов, подлежащих аресту, Колениченко и не значится, но он, пристав,
счел не лишним и его арестовать!“ Колениченко жил в отдельной квартире, один, и у него никто не проживал из лиц, подлежавших аресту.
«Я прошу вас, — резюмирует Шеллинг, —
считать установленным
следующее: 1) Существо того, что Н. 3. называет Сыном, есть вечно в Боге и как поглощенное в actus purissimus божественной жизни, само с Богом, θεός. 2) С того момента (von da), как Отец усматривает в образах своего бытия возможность другого бытия, или того момента, как ему эти образы являются как потенции, т. е., стало быть, от вечности, с того момента как он есть Отец, вторая потенция представляется ему как будущий Сын, он, стало быть, уже имеет в ней будущего Сына, которого он в ней наперед познает, в котором он собственно принимает план (Vorsatz) мира.
Спор о «Фаворском свете» заключался в
следующем: исихасты (букв.: пребывающие в покое — представители мистического движения в среде греч. монашества XIV в. на Афоне) — Григорий Синаит, Григорий Палама, Николай Кавасила, патриарх Филофей и др. —
считали, что Фаворский свет есть таинственное проявление божественной славы.
Авве Пафнутию, который
считал себя уже совершенно свободным от плотских вожделений, ангел повелел произвести над собой
следующее испытание: «Поди заключи в свои объятия нагую прекрасную девицу, и, если держа ее при себе, ты будешь чувствовать, что покой сердца твоего остается непоколебимым, и в плоти твоей не происходит мятежного волнения, тогда и видимый пламень будет прикасаться к тебе тихо и безвредно…
Вот как он вышел, В двух первых книжках «Русского богатства» за 1899 год он поместил длинную статью, посвященную разбору моей книжки. Михайловский разбирал мои рассказы в хронологическом порядке. Вообще говоря, замечал он, смешна, когда молодые авторы
считают нужным помечать каждый рассказ годом его написания. Но в данном случае приходится пожалеть, что этого нет. А жалеть приходилось потому, что это важно было… для определения быстрого моего падения с каждым
следующим рассказом.
С каким нетерпением стал он ждать
следующего дня,
считая часы и минуты, казавшиеся ему нескончаемыми. Наконец столь ожидаемая минута настала.
В такие минуты он клялся не ходить к ней больше, а сам
считал дни и часы до
следующего свидания.
Скука смертная! Тоска невообразимая! Вчера день провел
следующим образом. Поутру, встав от сна, пил чай и думал о том, что было тогда, когда ничего не было. Потом играл сам с собою в шашки и три раза запер себя в трех местах; после игры
считал мух, летающих по комнате, но на второй сотне сбился в счете.
— Что же касается всего Общества, то, при настоящем его составе и порядках, оно неминуемо должно погибнуть. Всё в нем построено исключительно на интригах. Интриги, интриги и интриги! Я, как одна из жертв этой сплошной, демонической интриги,
считаю себя обязанным изложить
следующее…
Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо, — quoique étranger, mais Russe de coeur et d’âme — почувствовал себя, в эту торжественную минуту, — entousiasmé par tout ce qu’il venait d’entendre, [Хотя иностранец, но русский в глубине души, почувствовал себя в эту торжественную минуту восхищенным всем тем, чтò он услышал,] — (как он говорил впоследствии), и он в
следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он
считал себя уполномоченным.
Это выражение кратко, но значение его очень широко [Это «и других» внесено на основании
следующих слов закона 8 октября 1835 года: «Кроме духоборцев, иконоборцев, молоканов, иудействующих, должно
считать особенно вредными скопцов и не молящихся за царя, и сверх того и тех раскольников, кои, по местным соображениям, будут в равной степени признаваться вредными для общества; о сих последних испрашивать каждый раз разрешения министерства внутренних дел, описывая обряды, мнения и правила, и означать степень вреда, от них происходящего».].