Неточные совпадения
«Избавиться от того, что беспокоит», повторяла Анна. И, взглянув на краснощекого мужа и
худую жену, она поняла, что болезненная жена
считает себя непонятою женщиной, и муж обманывает ее и поддерживает в ней это мнение о
себе. Анна как будто видела их историю и все закоулки их души, перенеся свет на них. Но интересного тут ничего не было, и она продолжала свою мысль.
Может быть, Катерина Ивановна
считала себя обязанною перед покойником почтить его память «как следует», чтобы знали все жильцы и Амалия Ивановна в особенности, что он был «не только их совсем не
хуже, а, может быть, еще и гораздо получше-с» и что никто из них не имеет права перед ним «свой нос задирать».
— Смешной. Выдумал, что голуби его — самые лучшие в городе; врет, что какие-то премии получил за них, а премии получил трактирщик Блинов. Старые охотники говорят, что голубятник он
плохой и птицу только портит.
Считает себя свободным человеком. Оно, пожалуй, так и есть, если понимать свободу как бесцельность. Вообще же он — не глуп. Но я думаю, что кончит плохо…
Сковородников был материалист, дарвинист и
считал всякие проявления отвлеченной нравственности или, еще
хуже, религиозности не только презренным безумием, но личным
себе оскорблением. Вся эта возня с этой проституткой и присутствие здесь, в Сенате, защищающего ее знаменитого адвоката и самого Нехлюдова было ему в высшей степени противно.
Дмитрий Дьяков, который
считал себя хорошим стрелком, стал доказывать, что выстрелы Дерсу были случайными и что он стреляет не
хуже гольда.
Но каждый порядочный человек вовсе не
счел бы геройством поступить на месте этих изображенных мною людей точно так же, как они, и совершенно готов к этому, если бы так случилось, и много раз поступал не
хуже в случаях не менее, или даже и более трудных, и все-таки не
считает себя удивительным человеком, а только думает о
себе, что я, дескать, так
себе, ничего, довольно честный человек.
Это был кроткий молодой человек, бледный,
худой, почти ребенок. Покорно переносил он иго болезненного существования и покорно же угас на руках жены, на которую смотрел не столько глазами мужа, сколько глазами облагодетельствованного человека.
Считая себя как бы виновником предстоящего ей одиночества, он грустно вперял в нее свои взоры, словно просил прощения, что встреча с ним не дала ей никаких радостей, а только внесла бесплодную тревогу в ее существование.
По правде сказать, я всегда
себя считал довольно
плохим председателем и удивлялся, что мной как председателем дорожат.
Она и мне никогда об этом не говорит. Тут какая-то семейная тайна. При всей мнимой моей близости со вдовою, я не
считал себя вправе спрашивать и допрашивать. Между тем на меня делает странное впечатление эта холодная скрытость с близким ей человеком. Воображение
худо как-то при этом рисует ее сердце.
— Это вздор-с вы говорите! — забормотал он. — Я знаю и исполняю правила масонов не
хуже вашего! Я не болтун, но перед государем моим я
счел бы
себя за подлеца говорить неправду или даже скрывать что-нибудь от него.
— Здесь все простые люди, и работники
считают себя не
хуже других и не хотят ничем отличаться по внешности. Я советую вам обзавестись бельем и платьем.
Хотя Софья Николавна слишком хорошо угадывала, какого расположения можно ей было ждать от сестер своего жениха, тем не менее она
сочла за долг быть сначала с ними ласковою и даже предупредительною; но увидя, наконец, что все ее старания напрасны и что чем лучше она была с ними, тем
хуже они становились с нею, — она отдалилась и держала
себя в границах светской холодной учтивости, которая не защитила ее, однако, от этих подлых намеков и обиняков, которых нельзя не понять, которыми нельзя не оскорбляться и которые понимать и которыми оскорбляться в то же время неловко, потому что сейчас скажут: «На воре шапка горит».
Дедушка, сообразно духу своего времени, рассуждал по-своему: наказать виноватого мужика тем, что отнять у него собственные дни, значит вредить его благосостоянию, то есть своему собственному; наказать денежным взысканием — тоже; разлучить с семейством, отослать в другую вотчину, употребить в тяжелую работу — тоже, и еще
хуже, ибо отлучка от семейства — несомненная порча; прибегнуть к полиции… боже помилуй, да это казалось таким срамом и стыдом, что вся деревня принялась бы выть по виноватом, как по мертвом, а наказанный
счел бы
себя опозоренным, погибшим.
Тут был граф Х., наш несравненный дилетант, глубокая музыкальная натура, который так божественно"сказывает"романсы, а в сущности, двух нот разобрать не может, не тыкая вкось и вкривь указательным пальцем по клавишам, и поет не то как
плохой цыган, не то как парижский коафер; тут был и наш восхитительный барон Z., этот мастер на все руки: и литератор, и администратор, и оратор, и шулер; тут был и князь Т., друг религии и народа, составивший
себе во время оно, в блаженную эпоху откупа, громадное состояние продажей сивухи, подмешанной дурманом; и блестящий генерал О. О… который что-то покорил, кого-то усмирил и вот, однако, не знает, куда деться и чем
себя зарекомендовать и Р. Р., забавный толстяк, который
считает себя очень больным и очень умным человеком, а здоров как бык и глуп как пень…
— Господи, вы уж его и бесчестным человеком начинаете
считать!..
Худого же князь адвоката за
себя выбрал, — проговорила она.
Татьяна Васильевна после того ушла к
себе, но Долгов и критик еще часа два спорили между
собою и в конце концов разругались, что при всех почти дебатах постоянно случалось с Долговым, несмотря на его добрый характер! Бедный генерал, сколько ни устал от дневных хлопот, сколь ни был томим желанием спать,
считал себя обязанным сидеть и слушать их. Как же после этого он не имел права
считать жену свою
хуже всех в мире женщин! Мало что она сама, но даже гости ее мучили его!
Евреиновы — мать и два сына — жили на нищенскую пенсию. В первые же дни я увидал, с какой трагической печалью маленькая серая вдова, придя с базара и разложив покупки на столе кухни, решала трудную задачу: как сделать из небольших кусочков
плохого мяса достаточное количество хорошей пищи для трех здоровых парней, не
считая себя саму?
Всегда неприятно видеть, что человек, которого ты
считаешь хуже и ниже
себя, любит или ненавидит то же, что и ты, и, таким образом, становится похож на тебя.
Все это имеет свою пользу; но несправедливость в том, что они
себя считают по праву головою выше нас, жрецами Паллады, ее любовниками,
хуже — мужьями ее.
Считать себя самого лучше всех — дурно и глупо. Это мы все знаем.
Считать свою семью лучше всех других — это еще
хуже и глупее, но мы часто не только не знаем этого, но видим в этом особенное достоинство.
Считать свой народ лучше всех других — уже глупее всего, что только может быть. Но этого не только не
считают дурным, но
считают великой добродетелью.
Отношения между всеми становились
хуже, и уже некоторые, поссорившись, не разговаривали между
собой и
считали друг друга врагами.
Он сообщил ей свои затруднительные дела, открылся, что он претерпел в Париже, проговорился, в каких он отличался ролях и как в Петербурге был на волос от погибели, но спасен Глафирой от рук жены, а теперь вдруг видит, что все это напрасно, что он опять в том же положении, из какого
считал себя освобожденным, и даже еще
хуже, так как будет иметь врагом Горданова, который всегда может его погубить.
— Но только вот что
худо, — продолжал Горданов, — когда вы там в Петербурге
считали себя разных дел мастерами и посылали сюда разных своих подмастерьев, вы сами позабыли провинцию, а она ведь иной раз похитрей Петербурга, и ты этого пожалуйста не забывай. В Петербурге можно целый век, ничего умного не сделавши, слыть за умника, а здесь… здесь тебя всего разберут, кожу на тебе на живом выворотят и не поймут…
Хотя в разговоре со мной он и соглашался, что в сущности покойнее бы было и вовсе не служить, он все-таки
считал себя полезным деятелем, потому что другие на его месте были бы
хуже.
— С
плохими же ты женщинами сталкивался на своем пути, если многие из них
считали бы
себя счастливыми в моем положении… А, может быть, ты очень невысокого мнения лично о моей особе, тогда мне остается только тебя поблагодарить…
Теперь она думала, что преимущество на ее стороне, а потому
считала себя вправе поступить, как ей угодно. Она чувствовала также, что стала еще
хуже: никогда еще ее существование не казалось ей так глубоко потонувшим в грязи.
— Другие вон и сочинителями
себя считают, и пятьдесят целковых за лист там, что ли, получают, а основательности-то нет. Вы думаете, я этого ничего не понимаю. Я не учена, а тоже не
хуже другой вижу, какой кто человек… Что же это я вам чаю-то! — как бы спохватилась она, берясь за его блюдечко.