Неточные совпадения
Пришел какой-то пасмурный
Мужик с скулой свороченной,
Направо все
глядит:
—
Хожу я за медведями.
И счастье мне великое:
Троих моих товарищей
Сломали мишуки,
А я живу, Бог милостив!
Сначала
ходили только полицейские, но потом,
глядя на них, стали
ходить и посторонние.
Он
сошел вниз, избегая подолгу смотреть на нее, как на солнце, но он видел ее, как солнце, и не
глядя.
Он стал
ходить взад и вперед, с удовольствием
глядя на лакеев.
— И меня возьмите с собой. Я очень люблю
ходить за грибами, — сказал он,
глядя на Вареньку, — я нахожу, что это очень хорошее занятие.
«И как они все сильны и здоровы физически, — подумал Алексей Александрович,
глядя на могучего с расчесанными душистыми бакенбардами камергера и на красную шею затянутого в мундире князя, мимо которых ему надо было
пройти. — Справедливо сказано, что всё в мире есть зло», подумал он, косясь еще раз на икры камергера.
«Разве я не знаю, что звезды не
ходят? — спросил он себя,
глядя на изменившую уже свое положение к высшей ветке березы яркую планету. — Но я,
глядя на движение звезд, не могу представить себе вращения земли, и я прав, говоря, что звезды
ходят».
—
Пройдет,
пройдет, матушка. На это нечего
глядеть.
То направлял он прогулку свою по плоской вершине возвышений, в виду расстилавшихся внизу долин, по которым повсюду оставались еще большие озера от разлития воды; или же вступал в овраги, где едва начинавшие убираться листьями дерева отягчены птичьими гнездами, — оглушенный карканьем ворон, разговорами галок и граньями грачей, перекрестными летаньями, помрачавшими небо; или же спускался вниз к поемным местам и разорванным плотинам —
глядеть, как с оглушительным шумом неслась повергаться вода на мельничные колеса; или же пробирался дале к пристани, откуда неслись, вместе с течью воды, первые суда, нагруженные горохом, овсом, ячменем и пшеницей; или отправлялся в поля на первые весенние работы
глядеть, как свежая орань черной полосою
проходила по зелени, или же как ловкий сеятель бросал из горсти семена ровно, метко, ни зернышка не передавши на ту или другую сторону.
Во время покосов не
глядел он на быстрое подыманье шестидесяти разом кос и мерное с легким шумом паденье под ними рядами высокой травы; он
глядел вместо того на какой-нибудь в стороне извив реки, по берегам которой
ходил красноносый, красноногий мартын — разумеется, птица, а не человек; он
глядел, как этот мартын, поймав рыбу, держал ее впоперек в носу, как бы раздумывая, глотать или не глотать, и
глядя в то же время пристально вздоль реки, где в отдаленье виден был другой мартын, еще не поймавший рыбы, но глядевший пристально на мартына, уже поймавшего рыбу.
В этот вечер была холодная, ветреная погода; рассказчица напрасно уговаривала молодую женщину не
ходить в Лисс к ночи. «Ты промокнешь, Мери, накрапывает дождь, а ветер, того и
гляди, принесет ливень».
Но Лужин уже выходил сам, не докончив речи, пролезая снова между столом и стулом; Разумихин на этот раз встал, чтобы пропустить его. Не
глядя ни на кого и даже не кивнув головой Зосимову, который давно уже кивал ему, чтоб он оставил в покое больного, Лужин вышел, приподняв из осторожности рядом с плечом свою шляпу, когда, принагнувшись,
проходил в дверь. И даже в изгибе спины его как бы выражалось при этом случае, что он уносит с собой ужасное оскорбление.
Сказав это, он вдруг смутился и побледнел: опять одно недавнее ужасное ощущение мертвым холодом
прошло по душе его; опять ему вдруг стало совершенно ясно и понятно, что он сказал сейчас ужасную ложь, что не только никогда теперь не придется ему успеть наговориться, но уже ни об чем больше, никогда и ни с кем, нельзя ему теперь говорить. Впечатление этой мучительной мысли было так сильно, что он, на мгновение, почти совсем забылся, встал с места и, не
глядя ни на кого, пошел вон из комнаты.
И Раскольников, стараясь не
глядеть на нее, поскорей
прошел в комнату.
Она ужасно рада была, что, наконец, ушла; пошла потупясь, торопясь, чтобы поскорей как-нибудь уйти у них из виду, чтобы
пройти как-нибудь поскорей эти двадцать шагов до поворота направо в улицу и остаться, наконец, одной, и там, идя, спеша, ни на кого не
глядя, ничего не замечая, думать, вспоминать, соображать каждое сказанное слово, каждое обстоятельство.
Раскольников
прошел прямо на — ский мост, стал на средине, у перил, облокотился на них обоими локтями и принялся
глядеть вдоль.
Прошла еще ужасная минута. Оба всё
глядели друг на друга.
Соня в изумлении смотрела на него. Странен показался ей этот тон; холодная дрожь
прошла было по ее телу, но чрез минуту она догадалась, что и тон и слова эти — все было напускное. Он и говорил-то с нею,
глядя как-то в угол и точно избегая заглянуть ей прямо в лицо.
В коридоре они столкнулись с Лужиным: он явился ровно в восемь часов и отыскивал нумер, так что все трое вошли вместе, но не
глядя друг на друга и не кланяясь. Молодые люди
прошли вперед, а Петр Петрович, для приличия, замешкался несколько в прихожей, снимая пальто. Пульхерия Александровна тотчас же вышла встретить его на пороге. Дуня здоровалась с братом.
Прошло мгновение ужасной немой борьбы в душе Свидригайлова. Невыразимым взглядом
глядел он на нее. Вдруг он отнял руку, отвернулся, быстро отошел к окну и стал пред ним.
Варвара. Ну, уж едва ли. На мужа не смеет глаз поднять. Маменька замечать это стала,
ходит да все на нее косится, так змеей и смотрит; а она от этого еще хуже. Просто мука глядеть-то на нее! Да и я боюсь.
Кабанов. Нет, постой! Уж на что еще хуже этого. Убить ее за это мало. Вот маменька говорит: ее надо живую в землю закопать, чтоб она казнилась! А я ее люблю, мне ее жаль пальцем тронуть. Побил немножко, да и то маменька приказала. Жаль мне смотреть-то на нее, пойми ты это, Кулигин. Маменька ее поедом ест, а она, как тень какая,
ходит, безответная. Только плачет да тает, как воск. Вот я и убиваюсь,
глядя на нее.
Вожеватов. Еще как рад-то, сияет, как апельсин. Что смеху-то! Ведь он у нас чудак. Ему бы жениться поскорей да уехать в свое именьишко, пока разговоры утихнут, так и Огудаловым хотелось; а он таскает Ларису на бульвар,
ходит с ней под руку, голову так высоко поднял, что того
гляди наткнется на кого-нибудь. Да еще очки надел зачем-то, а никогда их не носил. Кланяется — едва кивает; тон какой взял; прежде и не слыхать его было, а теперь все «я да я, я хочу, я желаю».
Генерал
глядел на меня пристально, полагая, вероятно, что я с ума
сошел (в чем почти и не ошибался).
— Здравствуйте-с, — ответила она негромким, но звучным голосом и,
глянув искоса на Аркадия, который дружелюбно ей улыбался, тихонько вышла. Она
ходила немножко вразвалку, но и это к ней пристало.
Николай Петрович продолжал
ходить и не мог решиться войти в дом, в это мирное и уютное гнездо, которое так приветно
глядело на него всеми своими освещенными окнами; он не в силах был расстаться с темнотой, с садом, с ощущением свежего воздуха на лице и с этою грустию, с этою тревогой…
Он приподнялся и хотел возвратиться домой; но размягченное сердце не могло успокоиться в его груди, и он стал медленно
ходить по саду, то задумчиво
глядя себе под ноги, то поднимая глаза к небу, где уже роились и перемигивались звезды.
Алина отказалась пить и, поманив за собой Дуняшу, вышла из комнаты; шла она, как
ходила девушкой, — бережно и гордо несла красоту свою. Клим,
глядя вслед ей, вздохнул.
Туробоев, холодненький, чистенький и вежливый, тоже смотрел на Клима, прищуривая темные, неласковые глаза, — смотрел вызывающе. Его слишком красивое лицо особенно сердито морщилось, когда Клим подходил к Лидии, но девочка разговаривала с Климом небрежно, торопливо, притопывая ногами и
глядя в ту сторону, где Игорь. Она все более плотно срасталась с Туробоевым,
ходили они взявшись за руки; Климу казалось, что, даже увлекаясь игрою, они играют друг для друга, не видя, не чувствуя никого больше.
Явился слуга со счетом, Самгин поцеловал руку женщины, ушел, затем, стоя посредине своей комнаты, закурил, решив идти на бульвары. Но, не
сходя с места,
глядя в мутно-серую пустоту за окном, над крышами, выкурил всю папиросу, подумал, что, наверное, будет дождь, позвонил, спросил бутылку вина и взял новую книгу Мережковского «Грядущий хам».
Бездействующий разум не требовал и не воскрешал никаких других слов. В этом состоянии внутренней немоты Клим Самгин перешел в свою комнату, открыл окно и сел,
глядя в сырую тьму сада, прислушиваясь, как стучит и посвистывает двухсложное словечко. Туманно подумалось, что, вероятно, вот в таком состоянии угнетения бессмыслицей земские начальники
сходят с ума. С какой целью Дронов рассказал о земских начальниках? Почему он, почти всегда, рассказывает какие-то дикие анекдоты? Ответов на эти вопросы он не искал.
С лестницы
сошли рядом и молча. Клим постоял в прихожей,
глядя, как по стене вытянулись на вешалке различные пальто; было в них нечто напоминающее толпу нищих на церковной паперти, безголовых нищих.
Он всячески старался мешать играющим, нарочито медленно
ходил по двору,
глядя в землю.
«Лень
сходить за ножом», — подумал Самгин,
глядя, как она разрезает страницы книги головной шпилькой.
Через полчаса он сидел во тьме своей комнаты,
глядя в зеркало, в полосу света, свет падал на стекло,
проходя в щель неприкрытой двери, и показывал половину человека в ночном белье, он тоже сидел на диване, согнувшись, держал за шнурок ботинок и раскачивал его, точно решал — куда швырнуть?
Иногда, чаще всего в час урока истории, Томилин вставал и
ходил по комнате, семь шагов от стола к двери и обратно, —
ходил наклоня голову,
глядя в пол, шаркал растоптанными туфлями и прятал руки за спиной, сжав пальцы так крепко, что они багровели.
Вечером он скучал в театре,
глядя, как играют пьесу Ведекинда, а на другой день с утра до вечера
ходил и ездил по городу, осматривая его, затем посвятил день поездке в Потсдам.
«Конечно, это она потому, что стареет и ревнует», — думал он, хмурясь и
глядя на часы. Мать просидела с ним не более получаса, а казалось, что
прошло часа два. Было неприятно чувствовать, что за эти полчаса она что-то потеряла в глазах его. И еще раз Клим Самгин подумал, что в каждом человеке можно обнаружить простенький стерженек, на котором человек поднимает флаг своей оригинальности.
Изредка являлся Томилин, он
проходил по двору медленно, торжественным шагом, не
глядя в окна Самгиных; войдя к писателю, молча жал руки людей и садился в угол у печки, наклонив голову, прислушиваясь к спорам, песням.
— Тоска, брат!
Гляди: богоносец народ русский валом валит угощаться конфетками за счет царя. Умилительно. Конфетки сосать будут потомки ходового московского народа, того, который
ходил за Болотниковым, за Отрепьевым, Тушинским вором, за Козьмой Мининым, потом пошел за Михайлой Романовым.
Ходил за Степаном Разиным, за Пугачевым… и за Бонапартом готов был идти… Ходовой народ! Только за декабристами и за людями Первого Марта не пошел…
Прошел в кабинет к себе, там тоже долго стоял у окна, бездумно
глядя, как горит костер, а вокруг него и над ним сгущается вечерний сумрак, сливаясь с тяжелым, серым дымом, как из-под огня по мостовой плывут черные, точно деготь, ручьи.
— Да вот долго нейдут что-то, не видать, — сказала она монотонно,
глядя на забор, отделявший улицу от двора. — Я знаю и шаги их; по деревянной мостовой слышно, как кто идет. Здесь мало
ходят…
— У вас ячмень совсем
прошел? — спросила она,
глядя ему прямо в правый глаз.
Обломов всегда
ходил дома без галстука и без жилета, потому что любил простор и приволье. Туфли на нем были длинные, мягкие и широкие; когда он, не
глядя, опускал ноги с постели на пол, то непременно попадал в них сразу.
Он барин, он сияет, блещет! Притом он так добр: как мягко он
ходит, делает движения, дотронется до руки — как бархат, а тронет, бывало, рукой муж, как ударит! И
глядит он и говорит так же мягко, с такой добротой…
— Еще бы вы не верили! Перед вами сумасшедший, зараженный страстью! В глазах моих вы видите, я думаю, себя, как в зеркале. Притом вам двадцать лет: посмотрите на себя: может ли мужчина, встретя вас, не заплатить вам дань удивления… хотя взглядом? А знать вас, слушать,
глядеть на вас подолгу, любить — о, да тут с ума
сойдешь! А вы так ровны, покойны; и если
пройдут сутки, двое и я не услышу от вас «люблю…», здесь начинается тревога…
Она
сошла — и он надивиться не мог,
глядя на нее; он едва узнал ее. У ней другое лицо, даже другой голос.
«Не правы ли они? Может быть, в самом деле больше ничего не нужно», — с недоверчивостью к себе думал он,
глядя, как одни быстро
проходят любовь как азбуку супружества или как форму вежливости, точно отдали поклон, входя в общество, и — скорей за дело!
Опершись на него, машинально и медленно
ходила она по аллее, погруженная в упорное молчание. Она боязливо, вслед за мужем,
глядела в даль жизни, туда, где, по словам его, настанет пора «испытаний», где ждут «горе и труд».
Илья Ильич
ходит не так, как
ходил ее покойный муж, коллежский секретарь Пшеницын, мелкой, деловой прытью, не пишет беспрестанно бумаг, не трясется от страха, что опоздает в должность, не
глядит на всякого так, как будто просит оседлать его и поехать, а
глядит он на всех и на все так смело и свободно, как будто требует покорности себе.