Орочи настаивали, они помогли нам обуться и подняться на ноги. Они принялись рубить дрова и просили нас то одного, то другого
сходить за топором, принести дров, поднять полено и т. д. Я убедил Рожкова и Ноздрина не отказываться от работы и объяснил в чем дело. Кишечник и желудок отвыкли работать, и от этого мы заболели: нужны движения, нужно дать встряску организму, нужен физический труд, хотя бы через силу.
Неточные совпадения
«Молчи, дядя, — возразил мой бродяга, — будет дождик, будут и грибки; а будут грибки, будет и кузов. А теперь (тут он мигнул опять) заткни
топор за спину: лесничий
ходит. Ваше благородие!
за ваше здоровье!» — При сих словах он взял стакан, перекрестился и выпил одним духом. Потом поклонился мне и воротился на полати.
Тишина идеальная;
пройдет разве солдат какой-нибудь по улице или кучка мужиков, с
топорами за поясом. Редко-редко заберется в глушь разносчик и, остановясь перед решетчатым забором, с полчаса горланит: «Яблоки, арбузы астраханские» — так, что нехотя купишь что-нибудь.
Еще один изгиб, один взмах хвоста посильнее, пока
ходили за гандшпугом и
топором, она полетела бы
за борт и по крайней мере околела бы в своей стихии.
После этого мы дружно взялись
за топоры. Подрубленная ель покачнулась. Еще маленькое усилие — и она стала падать в воду. В это время Чжан Бао и Чан Лин схватили концы ремней и закрутили их
за пень. Течение тотчас же начало отклонять ель к порогу, она стала описывать кривую от середины реки к берегу, и в тот момент, когда вершина
проходила мимо Дерсу, он ухватился
за хвою руками. Затем я подал ему палку, и мы без труда вытащили его на берег.
Благодаря беготне дело
сошло с рук благополучно; но затем предстояли еще и еще дела. Первое издание азбуки разошлось быстро, надо было готовиться к другому — уже без промахов. «Дивчину» заменили старухой и подписали: Домна; «Пана» заменили мужичком с
топором за поясом и подписали: Потап-плотник. Но как попасть в мысль и намерения «критики»? Пожалуй, будут сравнивать второе издание с первым и скажут: а! догадались! думаете, что надели маску, так вас под ней и не узнают!
У Маклаковых беда: Фёдоров дядя знахарку Тиунову непосильно зашиб. Она ему утин лечила, да по старости, а может, по пьяному делу и урони
топор на поясницу ему, он, вскочив с порога, учал её
за волосья трепать, да и ударил о порог затылком, голова у неё треснула, и с того она отдала душу богу. По городу о суде говорят, да Маклаковы-то богаты, а Тиуниха выпивала сильно; думать надо, что
сойдёт, будто в одночасье старуха померла».
Дёргая себя
за ухо,
ходит Пётр Артамонов, посматривает на работу. Сочно всхрапывает пила, въедаясь в дерево, посвистывают, шаркая, рубанки, звонко рубят
топоры, слышны смачные шлепки извести, и всхлипывает точило, облизывая лезвие
топора. Плотники, поднимая балку, поют «Дубинушку», молодой голос звонко выводит...
Нелюдно бывает в лесах летней порою. Промеж Керженца и Ветлуги еще лесует [
Ходить в лес на работу, деревья ронить.] по несколько
топоров с деревни, но дальше
за Ветлугу, к Вятской стороне, и на север,
за Лапшангу, лесники ни ногой, кроме тех мест, где липа растет. Липу драть, мочало мочить можно только в соковую [Когда деревья в соку, то есть весна и лето.].
Не
прошло и пяти минут, как снова, заткнув
топор за пояс, он вновь взбирается по лестнице на другой горящий дом, хотя толпа и не пускала его.
— Что говоришь-то? Из полена не вытешешь, возьми
топор да в рощу пораньше
сходи, вот и вытешешь. Ясенку ли, что ли, срубишь. Вот и голубец будет. А то, поди, еще объездчика пой водкой.
За всякой дрянью поить не наготовишься. Вон я намедни вагу сломал, новую вырубил важную, никто слова не сказал.
Дикий, угрюмый взор, по временам сверкающий, как блеск кинжала, отпущенного на убийство; по временам коварная, злая усмешка, в которой выражались презрение ко всему земному и ожесточение против человечества; всклокоченная голова, покрытая уродливою шапкою; худо отращенная борода; бедный охабень [Охабень — старинная верхняя одежда.], стянутый ремнем, на ногах коты, кистень в руках,
топор и четки
за поясом, сума
за плечами — вот в каком виде вышел Владимир с мызы господина Блументроста и
прошел пустыню юго-восточной части Лифляндии.
За поясом у него был только небольшой
топор, который он взял,
проходя по заднему двору; чей он был — он не знал, но ему показалось, что он может пригодиться.