Неточные совпадения
Только что прошел обильный дождь, холодный ветер, предвестник осени, гнал клочья черных облаков, среди них ныряла ущербленная луна, освещая на секунды мостовую, жирно блестел булыжник, тускло, точно оловянные, поблескивали стекла окон, и все вокруг как будто подмигивало. Самгина обогнали два человека, один из них шел точно
в хомуте, на плече его сверкала медная труба — бас, другой, согнувшись,
сунув руки
в карманы, прижимал под мышкой маленький черный
ящик, толкнув Самгина, он пробормотал...
Скрипнул
ящик комода, щелкнули ножницы, разорвалась какая-то ткань, отскочил стул, и полилась вода из крана самовара. Клим стал крутить пуговицу тужурки, быстро оторвал ее и
сунул в карман. Вынул платок, помахал им, как флагом, вытер лицо,
в чем оно не нуждалось.
В комнате было темно, а за окном еще темнее, и казалось, что та, внешняя, тьма может, выдавив стекла, хлынуть
в комнату холодным потоком.
Райский
сунул письмо
в ящик, а сам, взяв фуражку, пошел
в сад, внутренне сознаваясь, что он идет взглянуть на места, где вчера ходила, сидела, скользила, может быть, как змея, с обрыва вниз, сверкая красотой, как ночь, — Вера, все она, его мучительница и идол, которому он еще лихорадочно дочитывал про себя — и молитвы, как идеалу, и шептал проклятия, как живой красавице, кидая мысленно
в нее каменья.
И вот тогда, как-то раз
в грустные вечерние сумерки, стал я однажды перебирать для чего-то
в моем
ящике и вдруг,
в уголку, увидал синенький батистовый платочек ее; он так и лежал с тех пор, как я его тогда
сунул.
В десять часов мы легли спать; я завернулся с головой
в одеяло и из-под подушки вытянул синенький платочек: я для чего-то опять сходил, час тому назад, за ним
в ящик и, только что постлали наши постели,
сунул его под подушку.
— Нет, гладкой, чистой, на которой пишут. Вот так. — И Митя, схватив со стола перо, быстро написал на бумажке две строки, сложил вчетверо бумажку и
сунул в жилетный карман. Пистолеты вложил
в ящик, запер ключиком и взял
ящик в руки. Затем посмотрел на Петра Ильича и длинно, вдумчиво улыбнулся.
Тысячу рублей Елпидифор Мартыныч
сунул себе
в карман, а пятьсот рублей оставил
в бумажнике, который снова положил на прежнее место, задвинул
ящик и запер его.
На нас никто не обращал внимания. Тогда я
сунул ему пол-арбуза и кусок пшеничного хлеба. Он схватил всё это и исчез, присев за груду товара. Иногда оттуда высовывалась его голова
в шляпе, сдвинутой на затылок, открывавшей смуглый, потный лоб. Его лицо блестело от широкой улыбки, и он почему-то подмигивал мне, ни на секунду не переставая жевать. Я сделал ему знак подождать меня, ушёл купить мяса, купил, принёс, отдал ему и стал около
ящиков так, что совершенно скрыл франта от посторонних взглядов.
Сидельцы из мясной лавки, которых он расспрашивал накануне, сказали ему, что письма опускаются
в почтовые
ящики, а из
ящиков развозятся по всей земле на почтовых тройках с пьяными ямщиками и звонкими колокольцами. Ванька добежал до первого почтового
ящика и
сунул драгоценное письмо
в щель…
— Ну вот и покупай, и прекрасно, —
сунул ему Грузов
в руки
ящик. — Твой фонарь — владей, Фаддей, моей Маланьей! Дешево отдаю, да уж очень ты мне, Буланка, понравился. А вы, братцы, — обратился он к новичкам, — вы, братцы, смотрите, будьте свидетелями, что Буланка мне должен два рубля. Ну, чур, мена без размена… Слышите? Ты, гляди, не вздумай надуть, — нагнулся он внушительно к Буланину. — Отдашь деньги-то?
Через несколько минут Изумруда, уже распряженного, приводят опять к трибуне. Высокий человек
в длинном пальто и новой блестящей шляпе, которого Изумруд часто видит у себя
в конюшне, треплет его по шее и
сует ему на ладони
в рот кусок сахару. Англичанин стоит тут же,
в толпе, и улыбается, морщась и скаля длинные зубы. С Изумруда снимают попону и устанавливают его перед
ящиком на трех ногах, покрытым черной материей, под которую прячется и что-то там делает господин
в сером.
…Я стою
в сенях и, сквозь щель, смотрю во двор: среди двора на
ящике сидит, оголив ноги, мой хозяин, у него
в подоле рубахи десятка два булок. Четыре огромных йоркширских борова, хрюкая, трутся около него, тычут мордами
в колени ему, — он
сует булки
в красные пасти, хлопает свиней по жирным розовым бокам и отечески ласково ворчит пониженным, незнакомым мне голосом...
Старик сердито посмотрел на него: он уверял, что до захода солнца мы уже будем на станке, и боялся, что разоблачение Микеши еще может изменить наше решение. Он открыл дверку
ящика, чтобы
сунуть туда свой узелок, и остановился с удивлением, видя, что место занято. Мне показалось, что Микеша,
в свою очередь, смутился, когда старик нащупал рукой
в его узелке сапоги.
Ненавистную ему букву «е» он на самом деле
совал всюду, и даже слово «пес» писал через нее, что послужило поводом для одного московского юмористического журнала ответить ему
в почтовом
ящике: «собаку через „е“ пишете, а
в литературу лезете».
— Эврика! — хлопнул он себя по лбу,
сунул обратно
в ящик вынутые бумаги, запер стол и взяв ключ, начал его рассматривать.
Неволин отпер
ящик письменного стола, вынул оттуда все свои сбережения за последнее время и,
сунув деньги
в карман, вышел вместе с Наташей
в переднюю и затем, надев с помощью своего лакея пальто, вышел из квартиры.
Взмолился Еремеев, еле упросил, колбаску за рукав шинельный
сунул, будто пакет казенный. Поднес знахарю трешницу, а тот рукой
в ящик смахнул, даже и не удивился. Старичок был не интересующийся.
Положив обратно футляр
в ящик, он вынул из последнего пороховницу и мешочек с пулями. Медленно и тщательно зарядив пистолет, он
сунул его
в карман.