Неточные совпадения
Он уже входил,
ступая во всю ногу, чтобы не шуметь, по отлогим ступеням террасы, когда вдруг вспомнил
то, что он всегда забывал, и
то, что составляло самую мучительную сторону его отношений к ней, — ее сына с его вопрошающим, противным, как ему казалось, взглядом.
Но
та пресмыкалась по двору взад и вперед, как ящерица, скользя бедром,
то с юбками и утюгом,
то спасаясь от побоев Савелья — с воем или с внезапной, широкой улыбкой
во все лицо, — и как избегала брошенного мужем вслед ей кирпича или полена, так избегала и вопросов Райского. Она воротила лицо в сторону, завидя его,
потупляла свои желтые, бесстыжие глаза и смотрела, как бы шмыгнуть мимо его подальше.
Мы шли, шли в темноте, а проклятые улицы не кончались: все заборы да сады. Ликейцы, как тени, неслышно скользили
во мраке. Нас провожал
тот же самый, который принес нам цветы. Где было грязно или острые кораллы мешали свободно
ступать, он вел меня под руку, обводил мимо луж, которые, видно, знал наизусть. К несчастью, мы не туда попали, и, если б не провожатый, мы проблуждали бы целую ночь. Наконец добрались до речки, до вельбота, и вздохнули свободно, когда выехали в открытое море.
Но согласитесь и в
том, что ведь вы можете самого Бога сбить с толку такими вопросами: где
ступил, как
ступил, когда
ступил и
во что
ступил?
— Да! (Он почесал свой загорелый затылок.) Ну, ты, тово,
ступай, — заговорил он вдруг, беспорядочно размахивая руками, —
во… вот, как мимо леска пойдешь, вот как пойдешь — тут
те и будет дорога; ты ее-то брось, дорогу-то, да все направо забирай, все забирай, все забирай, все забирай… Ну, там
те и будет Ананьево. А
то и в Ситовку пройдешь.
Мы пошли было с Ермолаем вдоль пруда, но, во-первых, у самого берега утка, птица осторожная, не держится; во-вторых, если даже какой-нибудь отсталый и неопытный чирок и подвергался нашим выстрелам и лишался жизни,
то достать его из сплошного майера наши собаки не были в состоянии: несмотря на самое благородное самоотвержение, они не могли ни плавать, ни
ступать по дну, а только даром резали свои драгоценные носы об острые края тростников.
— Тотчас же послать купить в город, Федора иль Алексея, с первым поездом, — лучше Алексея. Аглая, поди сюда! Поцелуй меня, ты прекрасно прочла, но — если ты искренно прочла, — прибавила она почти шепотом, —
то я о тебе жалею; если ты в насмешку ему прочла,
то я твои чувства не одобряю, так что
во всяком случае лучше бы было и совсем не читать. Понимаешь?
Ступай, сударыня, я еще с тобой поговорю, а мы тут засиделись.
Хмель совсем уже успел омрачить рассудок приемыша. Происшествие ночи живо еще представлялось его памяти. Мысль, что жена и тетка Анна побежали в Сосновку, смутно промелькнула в разгоряченной голове его.
Ступая нетвердою ногою по полу, он подошел к двери и отворил ее одним ударом. Он хотел уже броситься в сени, но голос старухи остановил его на пороге и рассеял подозрения.
Тем не менее он топнул ногой и закричал
во все горло...
Послушай, если тебе
во что бы
то ни стало хочется покончить с собою,
то ступай в лес и застрелись там. Морфий же отдай, а
то пойдут разговоры, догадки, подумают, что это я тебе дал… С меня же довольно и
того, что мне придется вскрывать тебя… Ты думаешь, это интересно?
— Вот это тоже для нас нескладно будет! — произнесла она,
то потупляя,
то поднимая свои глаза и вместе осклабляясь
во весь свой широкий рот.
—
Во Францию
ступай, кто хочет бунтовать да беспутничать! А ты как смела сюда пожаловать? — обратился он к Раисе, которая, тихонько приподнявшись и повернувшись к нему лицом, видимо, заробела, но продолжала улыбаться какой-то ласковой и блаженной улыбкой. — Дочь моего заклятого врага! Как ты дерзнула? Еще обниматься вздумала! Вон сейчас! а не
то…
— Не без
того, теля! Ну-ка, гребни добре! Дуй
во всю силу!.. Хорошо ты, брат, заработал! Полдела сделали. Теперь только у чертей между глаз проплыть, а там — получай денежки и
ступай к своей Машке. Машка-то есть у тебя? Эй, дитятко?
Говорить с ним
то, что, во-первых, он на деньгу человек жадный: стоит теперь ему сказать, что барин отпускает его без оброка и там, ежели милость еще господская будет… так как они насчет покосу у нас все оченно маются, — покосу ему в Филинской нашей даче отвести, значит, и
ступай с богом в Питер, — распоряжайся собой как знаешь!
Все жены спят. Не спит одна;
Едва дыша, встает она;
Идет; рукою торопливой
Открыла дверь;
во тьме ночной
Ступает легкою ногой…
В дремоте чуткой и пугливой
Пред ней лежит эвнух седой.
Ах, сердце в нем неумолимо:
Обманчив сна его покой!..
Как дух, она проходит мимо.
Два месяца прошло.
Во тьме ночной,
На цыпочках по лестнице
ступая,
В чепце, платок накинув шерстяной,
Являлась к Саше дева молодая;
Задув лампаду, трепетной рукой
Держась за спинку шаткую кровати,
Она искала жарких там объятий.
Потом, на мягкий пух привлечена,
Под одеяло пряталась она;
Тяжелый вздох из груди вырывался,
И в жарких поцелуях он сливался.
Шагаем с ним по водам,
то есть шагает — он, я — еду. А другие («утопленники» — или кто? Его подвластные) громко и радостно, где-то под низом — во-оют! И,
ступив на другой берег —
тот, где дом Поленова и деревня Бёхово — он, с размаху ставя меня на землю, с громовым — так и гром не грохочет! — смехом...
— Оборони Господи! — воскликнула Манефа, вставая со стула и выпрямляясь
во весь рост. — Прощай, Фленушка… Христос с тобой… — продолжала она уже
тем строгим, начальственным голосом, который так знаком был в ее обители. —
Ступай к гостям… Ты здесь останешься… а я уеду, сейчас же уеду… Не смей про это никому говорить… Слышишь? Чтоб Патап Максимыч как не узнал… Дела есть, спешные — письма получила…
Ступай же,
ступай, кликни Анафролию да Евпраксеюшку.
Глазам не верил Алексей, проходя через комнаты Колышкина…
Во сне никогда не видывал он такого убранства. Беломраморные стены ровно зеркала стоят, — глядись в них и охорашивайся… Пол — тоже зеркало,
ступить страшно, как на льду поскользнешься,
того гляди… Цветы цветут, каких вздумать нельзя… В коврах ноги, ровно в сыпучем песке, грузнут… Так прекрасно, так хорошо, что хоть в Царстве Небесном так в
ту же бы пору.
— А
то как же? — ответила знахарка. — Без креста, без молитвы
ступить нельзя!.. Когда травы сбираешь, корни копаешь — от Господа дары принимаешь… Он сам тут невидимо перед тобой стоит и ангелам велит помогать тебе… Велика тайна в
том деле, красавица!.. Тут не суетное и ложное — доброе, полезное творится, — Богу
во славу, Божьему народу
во здравие, от лютых скорбей
во спасение.
Володя поблагодарил и, осторожно
ступая между работающими людьми, с некоторым волнением спускался по широкому, обитому клеенкой трапу [Трап — лестница.], занятый мыслями о
том, каков капитан — сердитый или добрый. В это лето,
во время плавания на корабле «Ростислав», он служил со «свирепым» капитаном и часто видел
те ужасные сцены телесных наказаний, которые произвели неизгладимое впечатление на возмущенную молодую душу и были едва ли не главной причиной явившегося нерасположения к морской службе.
— Хоть ты и виноват, а все-таки молодец, Ковшиков… Надеюсь, вперед не будешь напиваться до бесчувствия, а
то во второй раз не так-то легко выпутаешься из беды… Ну,
ступай, да оденься, как следует.
На прощанье строго наказывал Патап Максимыч зятю, чтоб он
во всем слушался Никифора и без его спроса шага не
ступил бы, промолвив, что, ежели на мельницах будет он полезен и о
том Никифор скажет по возврате домой, тогда Василью Борисычу будет житье совсем не такое, какое до
той поры было.
Между
тем Феничка, искоса бросая взгляды на «красавчика барончика», которого она уже втайне решила «обожать», старалась изо всех сил обратить на себя его внимание. Она
то во время еды как-то особенно оттопыривала руки локтями вверх и, держа нож и вилку тремя пальцами, манерно отставляла два остальные,
то жеманно поджимала губки, что, по ее мнению, было лучшим признаком хорошего тона,
то потупляла глаза, словом, ломалась и жеманничала вовсю.
Когда человек, в котором мало «бронзы», вступает в область «по
ту сторону добра и зла»,
то он, так сказать, «по долгу службы» почему-то считает себя обязанным быть непременно злым, злым
во что бы
то ни стало. В снегу замерзает человек? Пройди мимо и только плюнь — иначе
ступишь опять «по сю сторону».
Жив и писарь Силоамский. Тоже из кутейников!.. Он был самым лютым ненавистником его отца.
Тот без счету раз на сходках ловил эту «семинарскую выжигу» в мошеннических проделках и подвохах, в искажении текста приговоров и числа выборных голосов,
во всяких каверзах и обманах. Но писарь держался прочно; без него старшина, полуграмотный, не мог шагу
ступить, а судьи были вовсе неграмотные.
— Ведь я уже сказал тебе, что
во второй раз дурака не сломаю! — спокойно отвечал Кирхов, сидя развалившись в кресле у письменного стола. — Мне хорошо и здесь, а твои заботы я ценю внше миллиона, и ты мне его сделаешь. Так успокойся же, дружочек,
ступай и создавай деньги, а
то я дольше завтрашнего вечера ждать не могу.