Неточные совпадения
И потому утверждение
защитников государственного
строя о том, что если упразднить государственное насилие, то злые будут властвовать над добрыми, не только не доказывает того, чтобы это (властвование злых над добрыми) было опасно, так как это самое и происходит, но, напротив, доказывает то, что государственное насилие, дающее возможность злым властвовать над добрыми, и есть то зло, которое желательно уничтожить и которое постоянно уничтожается самою жизнью.
Несправедливо потому, что люди, стоящие на низшей степени развития, те самые народы и люди, которых
защитники существующего
строя представляет помехой для осуществления христианского
строя жизни, это самые те люди, которые всегда сразу массами переходят на сторону истины, принятой общественным мнением.
И потому несправедливо утверждение
защитников существующего
строя о том, что если насилие только едва удерживает злые, нехристианские элементы человечества от нападения на нас, то упразднение насилия и замена его общественным мнением не оградят человечества.
«Государственное насилие может быть прекращено только тогда, когда уничтожатся злые люди среди общества», — говорят
защитники существующего
строя, подразумевая под этим то, что так как злые люди всегда будут, то насилие никогда не прекратится.
«Но если даже и справедливо, — скажут
защитники существующего
строя, — то, что общественное мнение, при известной степени своей определенности и ясности, может заставить инертную массу людей внехристианских обществ — нехристианские народы — и людей испорченных и грубых, живущих среди обществ, подчиниться ему, то какие признаки того, что это христианское общественное мнение возникло и может заменить действие насилия?
И потому несправедливо рассуждение
защитников существующего
строя о том, что если в продолжение 1800 лет только малая часть людей перешла на сторону христианства, то нужно еще несколько раз 1800 лет до тех пор, пока все остальные люди перейдут на его сторону, — несправедливо оно потому, что при этом рассуждении не принимается во внимание другой, кроме внутреннего постигновения истины, способ усвоения людьми новой истины и перехода от одного склада жизни к другому.
«Но если это и так, — говорят
защитники существующего
строя, — то все-таки упразднение государственного насилия возможно и желательно бы было тогда, когда бы все люди стали христианами.
Но, утверждая это,
защитники существующего
строя уже вперед решают справедливость того положения, которое им нужно доказать.
Насилие уменьшается и уменьшается и, очевидно, должно прекратиться, но не так, как представляют это себе некоторые
защитники существующего
строя, тем, что люди, подлежащие насилию, вследствие воздействия на них правительств, будут делаться всё лучше и лучше (вследствие этого они, напротив, становятся всегда хуже), а вследствие того, что так как все люди постоянно становятся лучше и лучше, то и наиболее злые люди, находящиеся во власти, становясь всё менее и менее злыми, сделаются уже настолько добры, что станут неспособны употреблять насилие.
Так возражают
защитники существующего
строя. И рассуждение это было бы совершенно справедливо, если бы переход людей от одного понимания жизни к другому совершался посредством только одного того процесса, при котором каждый человек отдельно и один за другим познает опытом тщету власти и внутренним путем постигает истины христианские.
«Устранение государственного насилия в том случае, если в обществе не все люди стали истинными христианами, сделает только то, что злые будут властвовать над добрыми и безнаказанно насиловать их!» — говорят
защитники существующего
строя жизни.
В
строю они учились хорошо; фигуры, разумеется, имели неважные, но выучились стоять прямо и носки на маршировке вытягивать, как следует, по чину Мельхиседекову. Вскоре и ружьем стали артикул выкидывать, — словом все, как подобало; но вдруг, когда я к ним совсем расположился и даже сделался их первым
защитником, они выкинули такую каверзу, что чуть с ума меня не свели. Измыслили они такую штуку, что ею всю мудрую стойкость Мордвинова чуть под плотину не выбросили, если бы не спас дела Мамашкин.
Но в «Переписке с друзьями» Гоголь понял христианизацию жизни очень мелочно и узко, в сущности антисоциально, и его можно было истолковать как
защитника существующего
строя вплоть до крепостного права.
Прокурор произнес сдержанную речь, прося присяжных заседателей не увлекаться вдруг впервые обнаружившейся и явно подготовленной защитой романтической подкладкой этого, в сущности, весьма обыденного и прозаического дела.
Защитник Савина Долинский
построил между тем на этой самой романтической подкладке блестящую речь, произведшую впечатление не только на присяжных заседателей и на публику, но и на суд.
И потому вопрос о том: могут ли люди жить без правительства, не только не страшен, каким хотят представить его
защитники существующего
строя, а только смешон, как был бы смешон обращенный к истязаемому человеку вопрос о том, как он будет жить, когда его перестанут мучить.