Неточные совпадения
— Помилуйте, — говорил я, — ведь вот сейчас тут был за речкою Казбич, и мы по нем
стреляли; ну, долго ли вам
на него наткнуться? Эти горцы народ мстительный: вы думаете, что он не догадывается, что вы частию помогли Азамату? А я бьюсь об заклад, что нынче он узнал Бэлу. Я знаю, что
год тому назад она ему больно нравилась — он мне сам говорил, — и если б надеялся собрать порядочный калым, то, верно, бы посватался…
— Да, вот как, — говорила она, выходя
на улицу. — Сын мелкого трактирщика, был социалистом, как и его приятель Мильеран, а в шестом
году, осенью, распорядился
стрелять по забастовщикам.
— Да-да, для этого самого! С вас, с таких, много ли государство сострижет? Вы только объедаете, опиваете его. Сколько стоит выучить вас грамоте? По десяти
лет учитесь,
на казенные деньги бунты заводите, губернаторов, министров
стреляете…
Мы, разумеется, не сидели с ним
на одном месте,
лета брали свое, мы хохотали и дурачились, дразнили Зонненберга и
стреляли на нашем дворе из лука; но основа всего была очень далека от пустого товарищества; нас связывала, сверх равенства
лет, сверх нашего «химического» сродства, наша общая религия.
Собственно для ссыльной колонии неудавшийся опыт пока может быть поучителен в двух отношениях: во-первых, вольные поселенцы сельским хозяйством занимались недолго и в последние десять
лет до переезда
на материк промышляли только рыбною ловлей и охотой; и в настоящее время Хомутов, несмотря
на свой преклонный возраст, находит для себя более подходящим и выгодным ловить осетров и
стрелять соболей, чем сеять пшеницу и сажать капусту; во-вторых, удержать
на юге Сахалина свободного человека, когда ему изо дня в день толкуют, что только в двух днях пути от Корсаковска находится теплый и богатый Южно-Уссурийский край, — удержать свободного человека, если, к тому же, он здоров и полон жизни, невозможно.
Ловко также
стрелять их в
лет, поднимающихся с небольших речек, по берегам которых ходят охотники, осторожно высматривая впереди, по изгибистым коленам реки, не плывут ли где-нибудь утки, потому что в таком случае надобно спрятаться от них за кусты или отдалиться от берега, чтоб они, увидев человека, не поднялись слишком далеко, надобно забежать вперед и подождать пока они выплывут прямо
на охотника; шумно, столбом поднимаются утки, если берега речки круты и они испуганы нечаянным появлением стрелка; легко и весело спускать их сверху вниз в разных живописных положениях.
Подъехать в меру
на санях или дрожках редко удавалось по неудобству местности, и я подкрадывался к глухарям из-за деревьев; если тетерева совершенно не видно и
стрелять нельзя, то я подбегал под самое дерево и спугивал глухаря, для чего иногда жертвовал одним выстрелом своего двуствольного ружья, а другим убивал дорогую добычу в
лет, целя по крыльям; но для этого нужно, чтоб дерево было не слишком высоко.
Разумеется, во всех этих случаях нельзя убить гусей много,
стрелять приходится почти всегда в
лет, но при удачных выстрелах из обоих стволов штуки три-четыре вышибить из стаи. также подъезжать к гусиным станицам или, смотря по местности, подкрадываться из-за чего-нибудь, когда они бродят по сжатым полям и скошенным лугам, когда и горох и гречу уже обмолотили и гусям приходится подбирать кое-где насоренные зерна и даже пощипывать озимь и молодую отаву. также довольно удачно напасть
на них в полдень, узнав предварительно место, где они его проводят.
Хотя этот куличок, по своей малости и неудобству стрельбы, решительно не обращает
на себя внимания охотников, но я всегда любил гоняться за зуйками и
стрелять их в
лет или в бег, ходя по высокому берегу реки, под которым они бегали, я мог, забегая вперед, появляться нечаянно и тем заставлять их взлетывать.
Даю только еще один совет, с большою пользою испытанный мною
на себе, даю его тем охотникам, горячность которых не проходит с
годами: как скоро поле началось неудачно, то есть сряду дано пять, шесть и более промахов
на близком расстоянии и охотник чувствует, что разгорячился, — отозвать собаку, перестать
стрелять и по крайней мере
на полчаса присесть, прилечь и отдохнуть.
Болотные кулики, несчастные жертвы всякого стрелка, так беспощадно истребляемые, мало уважаются охотниками, без сомнения, потому, что их везде много и что во время сиденья
на яйцах и вывода детей только ленивый не бьет их: ибо не умеющий вовсе
стрелять в
лет может
стрелять их сидячих; но с прилета или
на отлете никакой охотник ими не пренебрегает.
Стреляют также зайцев (с весны, в конце
лета, когда выкосят травы, и осенью) из-под гончих собак целым обществом охотников, и многие находят эту стрельбу очень веселою, особенно в глубокую осень, когда все зайцы побелеют и вместе с ними может выскочить
на охотника из острова красный зверь: волк или лиса.
Отец мой отшучивался, признаваясь, что он точно мелкую птицу не мастер
стрелять — не привык, и что Петр Иваныч, конечно, убил пары четыре бекасов, но зато много посеял в болотах дроби, которая
на будущий
год уродится…
Но люди еще помнили, как он рассказывал о прежних
годах, о Запорожьи, о гайдамаках, о том, как и он уходил
на Днепр и потом с ватажками нападал
на Хлебно и
на Клевань, и как осажденные в горящей избе гайдамаки
стреляли из окон, пока от жара не лопались у них глаза и не взрывались сами собой пороховницы.
Каратаев вел жизнь самобытную: большую часть
лета проводил он, разъезжая в гости по башкирским кочевьям и каждый день напиваясь допьяна кумысом; по-башкирски говорил, как башкирец; сидел верхом
на лошади и не слезал с нее по целым дням, как башкирец, даже ноги у него были колесом, как у башкирца;
стрелял из лука, разбивая стрелой яйцо
на дальнем расстоянии, как истинный башкирец; остальное время
года жил он в каком-то чулане с печью, прямо из сеней, целый день глядел, высунувшись, в поднятое окошко, даже зимой в жестокие морозы, прикрытый ергаком, [Ергак (обл.) — тулуп из короткошерстных шкур (жеребячьих, сурочьих и т. п.), сшитый шерстью наружу.] насвистывая башкирские песни и попивая, от времени до времени целительный травник или ставленый башкирский мед.
Мой отец тоже признавал этот способ воспитания, хотя мы с ним были вместе с тем большими друзьями, ходили
на охоту и по нескольку дней, товарищами, проводили в лесах и болотах. В 12
лет я отлично
стрелял и дробью и пулей, ездил верхом и был неутомим
на лыжах. Но все-таки я был безобразник, и будь у меня такой сын теперь, в XX веке, я, несмотря ни
на что, обязательно порол бы его.
Спор о достоинствах кремневых и пистонных ружей велся несколько
лет, и каждая сторона оставалась при особом мнении. Николай Матвеич крепко стоял
на своем, отчаянно защищая свою кремневку, прослужившую ему верой и правдой всю жизнь.
На наши пистонные ружья он смотрел всегда, как
на детские игрушки, тем более, что из них нельзя было
стрелять пулей.
Зимою, около Крещения, в 1839
году в Петербурге была сильная оттепель. Так размокропогодило, что совсем как будто весне быть: снег таял, с крыш падали днем капели, а лед
на реках посинел и взялся водой.
На Неве перед самым Зимним дворцом стояли глубокие полыньи. Ветер дул теплый, западный, но очень сильный: со взморья нагоняло воду, и
стреляли пушки.
У меня был дядька Иван Андреич. Он выучил меня
стрелять, когда мне было еще 13
лет. Он достал маленькое ружьецо и давал мне из него
стрелять, когда мы ходили гулять. И я убил раз галку и другой раз сороку. Но отец не знал, что я умею
стрелять. Один раз, это было осенью, в маменькины именины, и мы ожидали дядюшку к обеду, и я сидел
на окне и смотрел в ту сторону, откуда ему надо было приехать, а отец ходил по комнате. Я увидел из-за рощи четверню серых и коляску и закричал: «Едет! едет!..»
«Я требую, — писал в 1874
году известный немецкий хирург Лангенбек, — чтобы всякий врач, призванный
на поле сражения, обладал оперативною техникою настолько же в совершенстве, насколько боевые солдаты владеют военным оружием…» Кому, действительно, может прийти в голову послать в битву солдат, которые никогда не держали в руках ружья, а только видели, как
стреляют другие? А между тем врачи повсюду идут не только
на поле сражения, а и вообще в жизнь неловкими рекрутами, не знающими, как взяться за оружие.
Ольга, сестра моя, рассудительная женщина и ей я мог откровенно признаться во всем: так, мол, и так, Ольга, отпусти меня
на войну добровольцем; мне уже пошел семнадцатый
год,
стреляю я в цель весьма недурно, попадаю, видите ли, в спичечную коробку
на расстоянии пятидесяти шагов.
Пруссия могла выставить только 150 000 человек, считая в этом числе 20 000 саксонцев; и эти солдаты не воевали со времен Фридриха Великого, были одеты в неуклюжие мундиры, делавшие их удивительно неповоротливыми, не имели шинелей,
на головах носили косы и употребляли пудру;
стреляли дурно; к тому же все главные начальники и генералы были люди старые, например, главнокомандующему, герцогу Брауншвейгскому было 71
год, а принцу Гогенлоэ и Блюхеру более 60
лет; кто-то сосчитал
года 19 генералов магдебургского округа, и в сумме получилось 1 300
лет.
Я был поистине прелестный ребенок в пятнадцать
лет; я бился
на рапирах, как знаменитый Севербрик, был первым волтижером между товарищами и, зажмурясь,
стрелял из пистолета в подброшенное в воздух куриное яйцо и попадал в него пулею.