Неточные совпадения
Наш
брат охотник может
в одно прекрасное утро выехать из своего более или менее родового поместья с намереньем вернуться на другой же день вечером и понемногу, понемногу, не переставая
стрелять по бекасам, достигнуть наконец благословенных берегов Печоры; притом всякий охотник до ружья и до собаки — страстный почитатель благороднейшего животного
в мире: лошади.
При мне он срубил
брата Гамзата и намернулся уже на другого, но тут мюриды стали
стрелять в него, и он упал.
При теперешних социалистических происках может случиться, что я прикажу вам
стрелять в ваших собственных родственников,
братьев, даже родителей — от чего боже сохрани — и тогда вы обязаны беспрекословно исполнять мои приказы».
Точно такими же условными лицами, а не тем, что они суть на самом деле, под влиянием опьянения власти или подобострастия, представляются людям и самим себе и все другие участники этого дела от царя, подписавшего согласие на докладе министра и предводителя, набиравшего
в рекрутском наборе солдат, и священника, обманывавшего их, до последнего солдата, готовящегося теперь
стрелять в своих
братьев.
Но ведь «пли!» будет значить теперь не то, что забавляться,
стреляя в мишень, а значит убивать своих измученных, обиженных отцов,
братьев, которые, вот они, стоят кучей с бабами, ребятами на улице и что-то кричат, махая руками.
— Ну, прощай, отец мой, — говорил дядя Ерошка. — Пойдешь
в поход, будь умней, меня, старика, послушай. Когда придется быть
в набеге или где (ведь я старый волк, всего видел), да коли
стреляют, ты
в кучу не ходи, где народу много. А то всё, как ваш
брат оробеет, так к народу и жмется: думает, веселей
в народе. А тут хуже всего: по народу-то и целят. Я всё, бывало, от народа подальше, один и хожу: вот ни разу меня и не ранили. А чего не видал на своем веку?
— Должны! Так говорят и старшие, только вряд ли когда запорожский казак будет
братом поляку. Нечего сказать, и мы кутили порядком
в Чернигове: все божье, да наше! Но жгли ли мы храмы господни? ругались ли верою православною? А эти окаянные ляхи для забавы
стреляют в святые иконы! Как бог еще терпит!
Писали, какая была ночь, как вечер быстро сменился тьмою, как осторожно наши шли обрывом взорванной скалы, как сшиблись
в свалке и крикнул женский голос
в толпе чеченцев; что на этот голос из-за наших рядов вынесся находившийся
в экспедиции художник И… что он рубил своих за бусурманку, с которой был знаком и считался кунаком ее
брату, и что храбрейший офицер, какой-то N или Z ему
в лицо
стрелял в упор и если не убил его, так как пистолет случайно был лишь с холостым зарядом, то, верно, ослепил.
— Я исполнил все, что ты приказал, царь, — сказал этот человек. — Я поставил труп старика у дерева и дал каждому из
братьев их луки и стрелы. Старший
стрелял первым. На расстоянии ста двадцати локтей он попал как раз
в то место, где бьется у живого человека сердце.
День за днем идет, мелькая,
А царевна молодая
Все
в лесу, не скучно ей
У семи богатырей.
Перед утренней зарею
Братья дружною толпою
Выезжают погулять.
Серых уток
пострелять,
Руку правую потешить,
Сарачина
в поле спешить,
Иль башку с широких плеч
У татарина отсечь,
Или вытравить из леса
Пятигорского черкеса.
А хозяюшкой она
В терему меж тем одна
Приберет и приготовит.
Им она не прекословит,
Не перечут ей они.
Так идут за днями дни.
Николка.
Стреляй,
стреляй в родного
брата!
Это ничего, что это быдло кричало: «мы царские и кровь наша царская!» — важно то, что
в них
стреляли, что они видели убитых
братьев, что они крови понюхали, — вот что важно!
— Все равно, братцы!.. Все мы — христиане, все
в Бога веруем… все по Христу-то ведь
братья! — приставал меж тем блондинчик. — Сегодня генералы
в снежковских
стреляли, — завтра
в вас
стрелять будут, — это все равно!
Мой отец, старый герой Балканской войны, обучил меня и
брата Иоле
стрелять в цель с самого раннего возраста.
Когда после двух сражений наступает затишье и враги далеко, вдруг, темною ночью, раздается одинокий испуганный выстрел. И все вскакивают, и все
стреляют в темноту, и
стреляют долго, целыми часами
в безмолвную, безответную темноту. Кого видят они там? Кто, страшный, являет им свой молчаливый образ, дышащий ужасом и безумием? Ты знаешь,
брат, и я знаю, а люди еще не знают, но уже чувствуют они и спрашивают, бледнея: отчего так много сумасшедших — ведь прежде никогда не было так много сумасшедших?
Алексей. Да.
Стрелял в человека, только случайно его не убил — и за что?
В конце концов, пожалуй, и хорошо, что ты не умеешь
стрелять: ты мой старший
брат, и я вообще многим тебе обязан, но я прямо скажу — таким людям, как ты, нельзя давать
в руки оружия. Прости.