Неточные совпадения
«Уехал! Кончено!» сказала себе Анна, стоя у окна; и в
ответ на этот вопрос впечатления мрака при потухшей свече и
страшного сна, сливаясь в одно, холодным ужасом наполнили ее сердце.
«Онегин, я тогда моложе,
Я лучше, кажется, была,
И я любила вас; и что же?
Что в сердце вашем я нашла?
Какой
ответ? одну суровость.
Не правда ль? Вам была не новость
Смиренной девочки любовь?
И нынче — Боже! — стынет кровь,
Как только вспомню взгляд холодный
И эту проповедь… Но вас
Я не виню: в тот
страшный час
Вы поступили благородно,
Вы были правы предо мной.
Я благодарна всей душой…
Вместо
ответа Раскольников встал, вышел в сени, взялся за колокольчик и дернул. Тот же колокольчик, тот же жестяной звук! Он дернул второй, третий раз; он вслушивался и припоминал. Прежнее, мучительно-страшное, безобразное ощущение начинало все ярче и живее припоминаться ему, он вздрагивал с каждым ударом, и ему все приятнее и приятнее становилось.
— Слушай, я сказал, что не уйду от тебя без
ответа! — в
страшном раздражении крикнул Иван.
Учитель Прелин оказался не
страшным. Молодой красивый блондин с синими глазами спросил у меня, что я знаю, и, получив
ответ, что я не знаю еще ничего, пригласил придти к нему на дом, Я сел на место, ободренный и покоренный его ласковым и серьезным взглядом.
— Тятенька любезный, все мы под богом ходим и дадим
ответ на
страшном пришествии, а вам действительно пора бы насчет души соображать. Другие-то старички вон каждодневно, например, в церковь, а вы, прямо сказать, только сквернословите.
Но знайте: сделав этот шаг,
Всего лишитесь вы!..»
— «Да что же мне еще терять?»
— «За мужем поскакав,
Вы отреченье подписать
Должны от ваших прав!»
Старик эффектно замолчал,
От этих
страшных слов
Он, очевидно, пользы ждал,
Но был
ответ таков:
«У вас седая голова,
А вы еще дитя!
Мастера ему только осмелились сказать за товарища, что как же, мол, вы его от нас так без тугамента увозите? ему нельзя будет назад следовать! А Платов им вместо
ответа показал кулак — такой
страшный, багровый и весь изрубленный, кое-как сросся — и, погрозивши, говорит: «Вот вам тугамент!» А казакам говорит...
В эту минуту во мне сказался сын моего отца. Он не добился бы от меня иного
ответа самыми
страшными муками. В моей груди, навстречу его угрозам, подымалось едва сознанное оскорбленное чувство покинутого ребенка и какая-то жгучая любовь к тем, кто меня пригрел там, в старой часовне.
— Горничные девицы, коли не врут, балтывали… — проговорил он, горько усмехнувшись. — И все бы это, сударь, мы ему простили, по пословице: «Вдова — мирской человек»; но, батюшка, Яков Васильич!.. Нам барышни нашей тут жалко!.. — воскликнул он, прижимая руку к сердцу. — Как бы теперь старый генерал наш знал да ведал, что они тут дочери его единородной не поберегли и не полелеяли ее молодости и цветучести… Батюшка! Генерал спросит у них
ответа на
страшном суде, и больше того ничего не могу говорить!
Измученная девушка не могла больше вынести: она вдруг зарыдала и в
страшном истерическом припадке упала на диван. Мать испугалась, кричала: «Люди, девка, воды, капель, за доктором, за доктором!» Истерический припадок был упорен, доктор не ехал, второй гонец, посланный за ним, привез тот же
ответ: «Велено-де сказать, что немножко-де повременить надо, на очень, дескать, трудных родах».
— Мой грех, мой
ответ… — хрипела Татьяна Власьевна,
страшная в своем отчаянии. — Всю жисть его не могу замолить… нет спокою моей душеньке нигде… Уж лучше мне одной в аду мучиться, а ты-то не губи себя… Феня, голубка, прости меня многогрешную… Нет, пред образом мне поклянись… пред образом… затепли свечку… а то собьют тебя… Аленка собьет с пути… она и отца Крискента сбила, и всех…
Ольга Алексеевна. Вы же не знаете! Они уже спрашивают, спрашивают! И это
страшные вопросы, на которые нет
ответов ни у меня, ни у вас, ни у кого нет! Как мучительно трудно быть женщиной!..
Но сыновья зашли уже слишком далеко: отступать было поздно; они встретили наглым, смелым взглядом грозный взгляд отца и в
ответ на
страшный удар, посланный в стол кулаком Глеба, приступили тотчас же, без обиняков, к своему объяснению…
Егорушка еще позвал деда. Не добившись
ответа, он сел неподвижно и уж не ждал, когда все кончится. Он был уверен, что сию минуту его убьет гром, что глаза нечаянно откроются и он увидит
страшных великанов. И он уж не крестился, не звал деда, не думал о матери и только коченел от холода и уверенности, что гроза никогда не кончится.
— Стало быть, вы веруете, — продолжал я, — что будет
Страшный суд и что мы дадим
ответ богу за каждый свой дурной поступок?
Ответ, конечно, один: нужда, которая в лесу и степи еще
страшнее и беспощаднее, чем по городам и селам.
Короток был и взгляд запавших голодных глаз, короток был и
ответ, — но столько было в нем
страшной правды, столько злобы, голода ненасытимого, тысячелетних слез, что молча отступил Саша Жегулев. И бессознательным движением прикрыл рукою глаза — страшно показалось видеть, как загорится хлеб. А там, либо не поняв, либо понимая слишком хорошо, смеялись громко.
— Да, да, вы очень несчастны! — вздохнула Марья Константиновна, едва удерживаясь, чтобы не заплакать. — И вас ожидает в будущем
страшное горе! Одинокая старость, болезни, а потом
ответ на
Страшном судилище… Ужасно, ужасно! Теперь сама судьба протягивает вам руку помощи, а вы неразумно отстраняете ее. Венчайтесь, скорее венчайтесь!
Музыка играет еще несколько моментов, потом разваливается. В
ответ на удар литавр в уборной Мольера вырастает
страшная Монашка.
Спасенный Селиваном купец был не из таких людей, которые совсем нечувствительны к оказанной им услуге; чтобы не подлежать на
страшном суде
ответу за неблагодарность, он захотел сделать добро бродяге.
— Когда видишь людей и как всё это гадко у них и потом вспомнишь о боге, о
страшном суде — даже сердце сожмётся! Потому что ведь он может всегда — сегодня, завтра, через час — потребовать
ответов… И знаете, иногда мне кажется — это будет скоро! Днём это будет… сначала погаснет солнце… а потом вспыхнет новое пламя, и в нём явится он.
«Есть!» — и вслед за этим
ответом в арестантское помещение были бы пущены из машины струи горячего пара, точно в щель с тараканами. Это
страшное средство предотвращало всякую возможность общего бесчинства со стороны серого населения пароходного трюма.
— Мы, — отвечаю, — молим христианския кончины живота и доброго
ответа на
страшном судилище.
Андрей Семеныч!
Ты вздумай, если нашим нераденьем
Московскому крещеному народу
Конечная погибель учинится,
Иссякнет корень христианской веры,
И благолепие церквей Господних
В Московском государстве упразднится,
Какой
ответ дадим мы в оный день,
В день
страшного суда?
Я, доктор Керженцев, стану в ряды этой
страшной для вас армии как вечный укор, как тот, кто спрашивает и ждет
ответа.
— Какое наше спáсенье! — смиренно вздохнула мать Таисея. — Во грехах родились, во грехах и скончаемся… Еще чашечку!.. Грехи-то, грехи наши, сударь Петр Степаныч!.. Грехи-то наши великие!.. Как-то будет их нести перед
страшного судию, неумытного?.. Как-то будет за них ответ-то держать!.. Ох ты, Господи, Господи!.. Царь ты наш Небесный, Боже милостивый!.. Так и Марко Данилыч седни же едет?
Какую барыню? Кто убил? Но Илья не дал
ответа на эти вопросы… Роль второго вестника выпала на долю человека, которого не ожидали и появлением которого были страшно поражены. Были поразительны и нежданное появление и вид этого человека… Когда граф увидел его и вспомнил, что Ольга гуляет в лесу, то у него замерло сердце и подогнулись от
страшного предчувствия ноги.
Кто поджигает! — Тьма предположений, но ни одного положительного, верного
ответа. Одно только чувство немедленной и беспощадно-страшной мести невидимым, тайным врагам с каждой минутой все более и более разгорается в массах народа.
В
ответ на этот
страшный вопрос вы только пожмете плечами и ограничитесь каким-нибудь общим местом, потому что для вас, при вашей манере мыслить, решительно всё равно, умрут ли сотни тысяч людей насильственной или же своей смертью: в том и в другом случае результаты одни и те же — прах и забвение.
— Я вам ручаюсь, что он ушел, — воскликнула, оборотясь к мужу, Глафира, но тот вместо
ответа обратил внимание на
страшное освещение комнаты.
— Так нехорошо делать, батюшка! — замахал ему рукой Шилохвостов. — Такие ехидные поступки неприличны вашему сану! Да-с! За это вы
ответ должны дать на
страшном судилище!.. Воротимся! — обратился он к Гадюкину. — Даром только едем…
— Не мудрое дело, ваше сиятельство, и ума лишиться от такого бесчеловечия!.. Избить шестьсот шестьдесят восемь собак, ничем неповинных!.. Это дело, сударь, не малое!.. Ведь это все едино, что как царь Ирод неповинных младенцев избивал!.. Чем бедные собачки провинились перед вашим сиятельством? Ведь это не шутка: шестьсот шестьдесят восемь собак задавить!.. Надо ведь будет вашему сиятельству и богу на
страшном судище
ответ отдавать…
Рассказывались
страшные вещи. Где-то под Красноярском солдат толкнул офицера в плечо, офицер в
ответ ударил его в ухо. Солдаты бросились на офицера, он пустился бежать в тайгу, солдаты с винтовками за ним. Через полчаса солдаты воротились с окровавленными штыками. Офицер не воротился.
Ипполитов. Прочтите
ответ на лице вашего сына. (Павел Флегонтыч, прочитав письмо, стоит, как бы пораженный громом.) В таком положении был мой друг, когда презренный сын этого отпущенника показал на вечере у Гусыниных
страшные, изумительные опыты своего влияния на бедную жертву свою, когда она, бледная, трепещущая от одного слова, пала без чувств! Теперь и моя очередь пришла сказать одно слово; посмотрим, на чьей стороне будет смех. (Указывая на Павла Флегонтыча.) Самозванец.
Вот вопросы, которые смущали княжну Варвару Ивановну и
ответа на которые она не находила. Выходило, что Капочка солгала, но она и при жизни никогда не прибегала ко лжи, зачем же было ей брать такой
страшный грех, как ложное обвинение человека в гнусном преступлении, перед смертью.
Что значило в описываемое нами время держать
ответ, тоже было хорошо известно Ананьичу, увы, по горькому опыту. Допросы с пристрастием, дыбы, морские кошки, все эти
страшные орудия пытки восставали в уме старика и холодный пот струился по его лбу.
Все это тревожило старика, ему казалось, что Яков не едет целую вечность, что
страшное уже совершилось и что ему с минуту на минуту, вместо
ответа на посланное царю челобитье о Ермаке Тимофеевиче, надо ждать грозной царской грамоты. «А все старая Антиповна; пошли да пошли жениху грамотку. Все равно ничего не вышло путного, а каша такая заварилась, что навряд ли и расхлебаешь», — мелькало в голове Семена Иоаникиевича.
— Значит, вы можете себе посветить, но повторяю, чтобы никто не видел вас, это возбудит любопытство, и завтра утром вас потребуют к
ответу. Вы будете принуждены рассказать все, и тогда над ней, над Маней, может стрястись
страшная беда… Помните это и будьте немы, как могила… Но довольно… я чувствую, что умираю… Поклянитесь мне, что вы исполните просьбу умирающего.
Из этих несложных
ответов одиннадцатилетней девочки для каждого становилась ясна
страшная драма, разыгравшаяся в жизни ее матери, решившейся для любимого человека бросить на произвол судьбы свое родное детище и, что еще хуже, решившей озлобить это детище против себя.
Вместо
ответа Степан Сидоров повалился в ноги князю, продолжая оглашать комнату
страшным кашлем и употребляя, видимо, все усилия прекратить его.
Пускай отдам богу
ответ на
Страшном суде за любовь мою к Мариорице — назовите ее слабостью, заблуждением, безрассудством, безумием, чем хотите, — пусть за нее карает меня правосудная десница господа!
Такой
ответ уязвил Михаила Андреевича до глубины души. Долго сидел он в саду, не давая себе отчета в волновавших его чувствах, в мешавшихся в голове его мыслях. Он даже не знал, был ли это
страшный мучительный сон или бред наяву.
— Как-то за эту суету на
страшном Христовом судище
ответ давать?
Тут грозный и
страшный вопрос о цели и смысле бытия и чистосердечный
ответ, от которого веет весною и солнечным блеском: нужно жить, чтобы любить людей, которые так несчастны.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать
ответ: «Chère princesse», [Милая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что́ ж дальше могла написать она после всего того, что́ было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтобы не думать этих
страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
Что́ же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя
ответов на эти
страшные вопросы.
Глаше этот разговор с сестрой дал много силы на перенесение ее возмутительного нового положения. Она обманывала себя и утешалась, что будет действовать, что она сделает из жвачного Маслюхина что-то сносное, непостыдное миру, что он преобразится и своим преображением удостоит самое ее, Глашу, доброго
ответа на
страшном судище Христовом, в пришествие которого она всегда верила.
Этот
страшный вопрос: зачем? к чему? который прежде представлялся ему в середине всякого занятия, теперь заменился для него не другим вопросом и не
ответом на прежний вопрос, а представлением ее.