Неточные совпадения
«Это история, скандал, — думал он, — огласить
позор товарища, нет, нет! — не так! Ах! счастливая мысль, — решил он вдруг, — дать Ульяне Андреевне урок наедине: бросить ей громы на голову, плеснуть на нее волной чистых, неведомых ей понятий и нравов! Она обманывает доброго, любящего мужа и прячется от
страха: сделаю, что она будет прятаться от стыда. Да, пробудить стыд в огрубелом сердце — это долг и заслуга — и в отношении к ней, а более к Леонтью!»
Страх перед
позором, которым он покрыл бы себя, если бы все здесь, в зале суда, узнали его поступок, заглушал происходившую в нем внутреннюю работу.
Страх этот в это первое время был сильнее всего.
— Vingt ans! И ни разу не поняла меня, о, это жестоко! И неужели она думает, что я женюсь из
страха, из нужды? О
позор! тетя, тетя, я для тебя!.. О, пусть узнает она, эта тетя, что она единственная женщина, которую я обожал двадцать лет! Она должна узнать это, иначе не будет, иначе только силой потащат меня под этот се qu’on appelle le [так называемый (фр.).] венец!
Но между тем какой
позорЯвляет Киев осажденный?
Там, устремив за нивы взор,
Народ, уныньем пораженный,
Стоит на башнях и стенах
И в
страхе ждет небесной казни;
Стенанья робкие в домах,
На стогнах тишина боязни;
Один, близ дочери своей,
Владимир в горестной молитве;
И храбрый сонм богатырей
С дружиной верною князей
Готовится к кровавой битве.
Удобный миг настал!.. теперь иль никогда.
Теперь я все свершу, без
страха и труда.
Я докажу, что в нашем поколенье
Есть хоть одна душа, в которой оскорбленье,
Запав, приносит плод… О! я не их слуга,
Мне поздно перед ними гнуться…
Когда б, крича, пред них я вызвал бы врага,
Они б смеялися… теперь не засмеются!
О нет я не таков…
позора целый час
На голове своей не потерплю я даром.
И
страх насильства и могилы
Не мог бы из родных степей
Их удалить:
позор цепей
Несли к ним вражеские силы!
— Mais oui, mais comment donc, mais sans doute, maman… [Ну, конечно, ну как же можно, ну без сомнения, мама… (франц.)] то есть нет, maman… я никому не обещал, — пролепетал я, краснея и тупя в стол глаза, со
страхом, что моя мать прочтет в них беспощадный мой
позор и бесчестие.
С этого времени мучения этого
страха встречи даже увеличились, а предчувствие обратилось в какую-то роковую уверенность, что вот-вот сейчас войдет кто-нибудь из тех — петербургских — которые знают ее
позор, догадывались о ее преступлениях, которые молчат только потому, что считают ее мертвой, которые даже, вероятно, довольны, что такая худая трава, как она, вырвана из поля.
Нет, хуже: заботы, горе,
страх,
позор…