Неточные совпадения
Однажды ему удалось подсмотреть, как Борис,
стоя в углу, за
сараем, безмолвно плакал, закрыв лицо руками, плакал так, что его шатало из стороны в сторону, а плечи его дрожали, точно
у слезоточивой Вари Сомовой, которая жила безмолвно и как тень своей бойкой сестры. Клим хотел подойти к Варавке, но не решился, да и приятно было видеть, что Борис плачет, полезно узнать, что роль обиженного не так уж завидна, как это казалось.
По двору один за другим, толкаясь, перегоняя друг друга, бежали в
сарай Калитин, Панфилов и еще трое;
у калитки ворот
стоял дворник Николай с железным ломом в руках, глядя в щель на улицу, а среди двора — Анфимьевна крестилась в пестрое небо.
Приближаясь, увидел он множество народа; крестьяне и дворовые люди толпились на барском дворе. Издали услышал Владимир необыкновенный шум и говор.
У сарая стояли две тройки. На крыльце несколько незнакомых людей в мундирных сертуках, казалось, о чем-то толковали.
Дальше, в 8 верстах, на месте, которое
у японцев и аинцев называлось Сиянча и где когда-то
стоял японский рыбный
сарай, находится селение Галкино-Враское, или Сиянцы, основанное в 1884 г.
Хозяева — с трудом могут продышать скопившиеся внутри храпы; кучер — от сытости не отличает правую руку от левой; дворник —
стоит с метлой
у ворот и брюхо об косяк чешет, кухарка — то и дело робят родит, а лошади, раскормленные, словно доменные печи, как угорелые выскакивают из каретного
сарая, с полною готовностью вонзить дышло в любую крепостную стену.
В тот же день вечером, когда я
стоял у дверей
сарая, где хранились машины, с крыши, на голову мне, упала черепица — по голове ударило не сильно, но другая очень крепко — ребром по плечу, так, что левая рука
у меня повисла.
Аристарх. Вот и
стой здесь все! Тут
у нас привал будет. Барин, помещик Хлынов, садитесь на скамейку за
сараем: там вас с дороги не видно будет. Корзины в
сарай несите.
Выйдя на крыльцо господского дома, он показал пальцем на синеющий вдали лес и сказал: «Вот какой лес продаю! сколько тут дров одних… а?» Повел меня в сенной
сарай, дергал и мял в руках сено, словно желая убедить меня в его доброте, и говорил при этом: «Этого сена хватит до нового с излишечком, а сено-то какое — овса не нужно!» Повел на мельницу, которая, словно нарочно, была на этот раз в полном ходу, действуя всеми тремя поставами, и говорил: «здесь сторона хлебная — никогда мельница не
стоит! а ежели еще маслобойку да крупорушку устроите, так
у вас такая толпа завсегда будет, что и не продерешься!» Сделал вместе со мной по сугробам небольшое путешествие вдоль по реке и говорил: «А река здесь какая — ве-се-ла-я!» И все с молитвой.
И когда их разбудили чьи-то шаги, было уже светло от луны;
у входа в
сарай стояла Аксинья, держа в руках постель.
Цирельман и его жена Этля — старая не по летам женщина, изможденная горем и голодной, бродячей жизнью — были бездетны. Они жили на краю местечка, снимая угол
у вдовы сапожника, которая, в свою очередь, нанимала за два рубля целую комнату, переделанную из яичного склада. В огромной и пустой, как
сарай, комнате, вымазанной голубой известкой,
стояли прямо на земляном полу не отгороженные никакими занавесками две кровати:
у одной стены помещалась вдова с четырехлетней девочкой, а
у другой — Цирельман с женой.
Большой дом генерала Маковецкого
стоит в самом центре обширной усадьбы «Восходного»… А рядом, между
сараями и конюшнями, другой домик… Это кучерская. Там родилась малютка Наташа с черными глазами, с пушистыми черными волосиками на круглой головенке, точная маленькая копия с ее красавца-отца. Отец Наташи, Андрей, служил уже девять лет в кучерах
у генерала Маковецкого… Женился на горничной генеральши и схоронил ее через два месяца после рождения Девочки.
Около
сарая стояли сыновья Жмухина: старший держал ружье,
у младшего был в руках серый петушок с ярким красивым гребнем. Младший изо всей силы подбросил петушка, тот взлетел выше дома и перевернулся в воздухе, как голубь; старший выстрелил, и петушок упал, как камень.
У дороги, в лесу,
стоял на горке богатый китайский хутор, обнесенный каменною стеною. Мы остановились в нем на ночевку. Все фанзы были уже битком набиты офицерами и солдатами. Нам пришлось поместиться в холодном
сарае с сорванными дверями.
Скворцов поспешил в столовую. Там из окон, выходивших на двор, виден был дровяной
сарай и всё, что происходило на дворе.
Стоя у окна, Скворцов видел, как кухарка и оборвыш вышли черным ходом на двор и по грязному снегу направились к
сараю. Ольга, сердито оглядывая своего спутника и тыча в стороны локтями, отперла
сарай и со злобой хлопнула дверью.
По всему городу
стояли плач и стоны. Здесь и там вспыхивали короткие, быстрые драмы.
У одного призванного заводского рабочего была жена с пороком сердца и пятеро ребят; когда пришла повестка о призыве, с женою от волнения и горя сделался паралич сердца, и она тут же умерла; муж поглядел на труп, на ребят, пошел в
сарай и повесился. Другой призванный, вдовец с тремя детьми, плакал и кричал в присутствии...
Задвижка щелкнула, пахнул холодный ветер, и Пашка, спотыкаясь, выбежал на двор.
У него была одна мысль — бежать и бежать! Дороги он не знал, но был уверен, что если побежит, то непременно очутится дома
у матери. Ночь была пасмурная, но за облаками светила луна. Пашка побежал от крыльца прямо вперед, обогнул
сарай и наткнулся на пустые кусты;
постояв немного и подумав, он бросился назад к больнице, обежал ее и опять остановился в нерешимости: за больничным корпусом белели могильные кресты.