Неточные совпадения
У Галактиона сильно билось сердце, когда «Первинка» начала подходить к пристани, и он скомандовал: «Стоп,
машина!» На пристани уже собралась кучка любопытных. Впереди других
стоял Стабровский с Устенькой. Они первые вошли на пароход, и Устенька, заалевшись, подала Галактиону букет из живых цветов!
Действительно, горел дом Петра Васильича, занявшийся с задней избы. Громадное пламя так и пожирало старую стройку из кондового леса, только треск
стоял, точно кто зубами отдирал бревна. Вся Фотьянка была уже на месте действия. Крик, гвалт, суматоха — и никакой помощи.
У волостного правления
стояли четыре бочки и пожарная
машина, но бочки рассохлись, а
у машины не могли найти кишки. Да и бесполезно было: слишком уж сильно занялся пожар, и все равно сгорит дотла весь дом.
Петр Васильич остался, а Матюшка пошел к конторе. Он шел медленно, развалистым мужицким шагом, приглядывая новые работы. Семеныч теперь
у своей
машины руководствует, а Марья управляется в конторе бабьим делом одна. Самое подходящее время, если бы еще старый черт не вернулся. Под новеньким навесом
у самой конторы
стоял новенький тарантас, в котором ездил Кишкин в город сдавать золото, рядом новенькие конюшни, новенький амбар — все с иголочки, все как только что облупленное яичко.
— И это знаю!.. Только все это пустяки. Одной поденщины сколько мы должны теперь платить. Одним словом, бросай все и заживо ложись в могилу… Вот француз все своею заграницей утешает, да только там свое, а
у нас свое. Машины-то денег
стоят, а мы должны миллион каждый год послать владельцам… И без того заводы плелись кое-как, концы с концами сводили, а теперь где мы возьмем миллион наш?
По всему плацу солдаты
стояли вразброс: около тополей, окаймлявших шоссе, около гимнастических
машин, возле дверей ротной школы,
у прицельных станков.
Тогда еще о наборных
машинах не думали, электричества не было, а
стояли на реалах жестяные керосиновые лампы, иногда плохо заправленные, отчего
у наборщиков к утру под носом было черно… Пахнет копотью, керосином, свинцовой пылью от никогда не мытого шрифта.
Когда она успокоилась и привыкла к гостям, Иван Иваныч пригласил ее поговорить наедине. Егорушка вышел в другую комнатку; тут
стояла швейная
машина, на окне висела клетка со скворцом, и было так же много образов и цветов, как и в зале. Около
машины неподвижно
стояла какая-то девочка, загорелая, со щеками пухлыми, как
у Тита, и в чистеньком ситцевом платьице. Она, не мигая, глядела на Егорушку и, по-видимому, чувствовала себя очень неловко. Егорушка поглядел на нее, помолчал и спросил...
В тот же день вечером, когда я
стоял у дверей сарая, где хранились
машины, с крыши, на голову мне, упала черепица — по голове ударило не сильно, но другая очень крепко — ребром по плечу, так, что левая рука
у меня повисла.
— Какое уж тут здоровье… Мы на катальной
машине робили,
у огня. В поту бьешься, как в бане. Рубаха от поту
стоит коробом… Ну, прохватило где-то сквозняком, теперь и чахну: сна нет, еды нет.
— Гм… А не лучше ли было бы поставить три таких паровых
машин, как
у Бучинского? Ведь оне
стоили бы не дороже канавы, а в случае окончания работ вы канаву бросите, а
машины продали бы.
Приехал доктур, увидал
у меня швейную
машину и говорит: «Это твоя смерть
стоит…» А я ему: «Нет, господин доктур, это мой хлеб, только
машиной и кормлюсь…» — «Умрешь», — говорит.
Лето выдалось сырое и холодное, деревья были мокрые, все в саду глядело неприветливо, уныло, хотелось в самом деле работать. В комнатах, внизу и наверху, слышались незнакомые женские голоса, стучала
у бабушки швейная
машина: это спешили с приданым. Одних шуб за Надей давали шесть, и самая дешевая из них, по словам бабушки,
стоила триста рублей! Суета раздражала Сашу; он сидел
у себя в комнате и сердился; но все же его уговорили остаться, и он дал слово, что уедет первого июля, не раньше.
Я решил сняться и обменяться с Машею фотографиями.
У них в альбоме я видел
Машину карточку. Такая была прелестная, такая похожая! Но
у меня моей карточки не было. Зашел в фотографию Курбатова на Киевской улице, спросил, сколько
стоит сняться. Полдюжины карточек визитного формата — три рубля.
У меня дух захватило. Я сконфузился, пробормотал, что зайду на днях, и ушел.
Стоял Юрка
у своей
машины. Два нагретых металлических вала медленно ворочались друг другу навстречу и втягивали отвешенные порции разного сорта каучука: темно-коричневый смокед-шитс, вкусно пахнувший ветчиною, красиво-палевую пара, скучно-серый регенерат. Материал втягивался в горячие валы, расплющивался, перемешивался, пестрея, лез опять вверх, и постепенно из разноцветной, некрасивой лохматой смеси образовывался один равномерно тягучий, черный, теплый пласт резины.