Господин Подозеров не моего романа, но я его всегда считал отличным буржуа, и вдруг этот буржуа становится на рыцарские ходули и вещает мне, что он ни одного слова не скажет против Горданова, что он не может позволить ему превзойти себя в великодушии; что он не может заставить себя
стоять на одной доске с этим… прощелыгой; что он мстит ему тем, что его презирает-с.
Неточные совпадения
Евсеич отдал нас с рук
на руки Матвею Васильичу, который взял меня за руку и ввел в большую неопрятную комнату, из которой несся шум и крик, мгновенно утихнувший при нашем появлении, — комнату, всю установленную рядами столов со скамейками, каких я никогда не видывал; перед первым столом
стояла, утвержденная
на каких-то подставках, большая черная четвероугольная
доска; у
доски стоял мальчик с обвостренным мелом в
одной руке и с грязной тряпицей в другой.
В царской опочивальне
стояли две кровати:
одна, из голых
досок,
на которой Иван Васильевич ложился для наказания плоти, в минуты душевных тревог и сердечного раскаянья; другая, более широкая, была покрыта мягкими овчинами, пуховиком и шелковыми подушками.
На этой царь отдыхал, когда ничто не тревожило его мыслей. Правда, это случалось редко, и последняя кровать большею частью оставалась нетронутою.
По сторонам дома, направо и налево,
стояли два одинаковых флигеля; у
одного окна были забиты
досками, около другого, с открытыми окнами, висело
на веревке белье и ходили телята.
Она была очень длинная; потолок ее был украшен резным деревом; по
одной из длинных стен ее
стоял огромный буфет из буйволовой кожи, с тончайшею и изящнейшею резною живописью; весь верхний ярус этого буфета был уставлен фамильными кубками, вазами и бокалами князей Григоровых; прямо против входа виднелся, с огромным зеркалом, каррарского мрамора […каррарский мрамор — белый мрамор, добываемый
на западном склоне Апеннинских гор.] камин, а
на противоположной ему стене были расставлены
на малиновой бархатной
доске, идущей от пола до потолка, японские и севрские блюда; мебель была средневековая, тяжелая, глубокая, с мягкими подушками; посредине небольшого, накрытого
на несколько приборов, стола красовалось серебряное плато, изображающее, должно быть,
одного из мифических князей Григоровых, убивающего татарина; по бокам этого плато возвышались два чуть ли не золотые канделябра с целым десятком свечей; кроме этого столовую освещали огромная люстра и несколько бра по стенам.
В углу зажгли маленькую лампу. Комната — пустая, без мебели, только — два ящика,
на них положена
доска, а
на доске — как галки
на заборе — сидят пятеро людей. Лампа
стоит тоже
на ящике, поставленном «попом».
На полу у стен еще трое и
на подоконнике
один, юноша с длинными волосами, очень тонкий и бледный. Кроме его и бородача, я знаю всех. Бородатый басом говорит, что он будет читать брошюру «Наши разногласия», ее написал Георгий Плеханов, «бывший народоволец».
По ломаной линии
досок, набросанных тут и там, медленно двигалась вереница людей, согнувшись над тачками, нагруженными камнем, и навстречу им шла другая с порожними тачками, шла медленно, растягивая
одну минутку отдыха
на две… У копра
стояла густая пестрая толпа народа, и в ней кто-то протяжно тенором выпевал...
Я
стою на одном конце
доски, она
на другом.
Его зашивают в парусину и, чтобы он стал тяжелее, кладут вместе с ним два железных колосника. Зашитый в парусину, он становится похожим
на морковь или редьку: у головы широко, к ногам узко… Перед заходом солнца выносят его
на палубу и кладут
на доску;
один конец
доски лежит
на борте, другой
на ящике, поставленном
на табурете. Вокруг
стоят бессрочноотпускные и команда без шапок.
В калитку Теркин вошел осторожно. Она не была заперта. Двор открытый, тесный.
Доска вела к крылечку, обшитому тесом. И
на крылечке дверь подалась, когда он взялся за ручку, и попал в крошечную переднюю, куда из зальца, справа, дверь
стояла отворенной
на одну половинку.
На одной из таких дорог, шедшей от реки Фонтанки мимо леса, где уже кончалось Московское предместье и начиналось Лифляндское, в описываемое нами время очень мало заселенное и представлявшее из себя редкие группы хибарок, хижин и избушек,
стоял сколоченный из
досок балаган с двумя маленькими оконцами по фасаду и дверью посреди них, над которой была воткнута покрытая снегом елка.