Неточные совпадения
В раме окна серпик луны, точно вышитый
на голубоватом бархате. Самгин,
стоя, держа руку
на весу, смотрел
на него и, вслушиваясь в трепет новых чувствований, уже с недоверием спрашивал себя...
Но тут же он почувствовал, что теперь, сейчас, совершается нечто самое важное в его душе, что его внутренняя жизнь
стоит в эту минуту как бы
на колеблющихся
весах, которые малейшим усилием могут быть перетянуты в ту или другую сторону. И он сделал это усилие, призывая того Бога, которого он вчера почуял в своей душе, и Бог тут же отозвался в нем. Он решил сейчас сказать ей всё.
Тропа, по которой мы шли, привела нас к лудеве длиной в 24 км, с 74 действующими ямами. Большего хищничества, чем здесь, я никогда не видел. Рядом с фанзой
стоял на сваях сарай, целиком набитый оленьими жилами, связанными в пачки. Судя по
весу одной такой пачки, тут было собрано жил, вероятно, около 700 кг. Китайцы рассказывали, что оленьи сухожилья раза два в год отправляют во Владивосток, а оттуда в Чифу.
На стенках фанзочки сушилось около сотни шкурок сивучей. Все они принадлежали молодняку.
Пока еще не разразилась над нами гроза, мой курс пришел к концу. Обыкновенные хлопоты, неспаные ночи для бесполезных мнемонических пыток, поверхностное учение
на скорую руку и мысль об экзамене, побеждающая научный интерес, все это — как всегда. Я писал астрономическую диссертацию
на золотую медаль и получил серебряную. Я уверен, что я теперь не в состоянии был бы понять того, что тогда писал и что
стоило вес серебра.
С самого начала судебной реформы в кремлевском храме правосудия, здании судебных установлений, со дня введения судебной реформы в 1864–1866 годы
стояла она. Статуя такая, как и подобает ей быть во всем мире:
весы, меч карающий и толстенные томы законов. Одного только не оказалось у богини, самого главного атрибута — повязки
на глазах.
Передо мной
стоял великан необыкновенной толщины; в нем было двенадцать вершков роста и двенадцать пуд
веса, как я после узнал; он был одет в казакин и в широчайшие плисовые шальвары;
на макушке толстой головы чуть держалась вышитая золотом запачканная тюбетейка; шеи у него не было; голова с подзобком плотно лежала
на широких плечах; огромная саблища тащилась по земле — и я почувствовал невольный страх: мне сейчас представилось, что таков должен быть коварный Тиссаферн, предводитель персидских войск, сражавшихся против младшего Кира.
Не знаю опять, сколько тогда во мне
весу было, но только
на перевесе ведь это очень тяжело весит, и я дышловиков так сдушил, что они захрипели и… гляжу, уже моих передовых нет, как отрезало их, а я вишу над самою пропастью, а экипаж
стоит и уперся в коренных, которых я дышлом подавил.
Не буду рассказывать, сколько еще ужасов, опасностей и разочарований испытал наш герой в этот вечер: как вместо такой стрельбы, которую он видел
на Волковом поле, при всех условиях точности и порядка, которые он надеялся найти здесь, он нашел 2 разбитые мортирки без прицелов, из которых одна была смята ядром в дуле, а другая
стояла на щепках разбитой платформы; как он не мог до утра добиться рабочих, чтоб починить платформу;как ни один заряд не был того
веса, который означен был в Руководстве, как ранили 2 солдат его команды, и как 20 раз он был
на волоске от смерти.
— Я, брат, — говорил он, —
вес жизни знаю — и сколько
стоит человеку фунт добра и зла! А тебе сразу счастье пришло, вот я тебя поставил
на место и буду толкать до возможной высоты…
В каждой
стояло по три пушки в двадцать пудов
весом, затем меньшие пушки спрятаны были в бойницах, а
на особых площадках открыто помещались чугунные мортиры.