Неточные совпадения
Испуганный и как во сне, Клим побежал, выскочил
за ворота, прислушался; было уже темно и очень тихо, но звука шагов не слыхать. Клим побежал в сторону той улицы, где жил Макаров, и скоро в сумраке, под липами у церковной
ограды, увидал Макарова, — он
стоял, держась одной рукой
за деревянную балясину
ограды, а другая рука его была поднята в уровень головы, и, хотя Клим не видел в ней револьвера, но, поняв, что Макаров сейчас выстрелит, крикнул...
Церковь была отворена,
за оградой стояло несколько саней; по паперти ходили люди.
Старик вскарабкался на свалку добытого из шахты свежего «пустяка» и долго следил
за Карачунским, как тот вышел
за ограду шахты, как
постоял на одном месте, точно что-то раздумывая, а потом быстро зашагал в молодой лесок по направлению к жилке Мыльникова.
В тот же миг князь поднялся на стременах и схватился
за колья
ограды. Елена с другой стороны уже
стояла на скамье. Без размышления, без самосознания, они бросились друг к другу, и уста их соединились…
Игумен и вся братия с трепетом проводили его
за ограду, где царские конюха дожидались с богато убранными конями; и долго еще, после того как царь с своими полчанами скрылся в облаке пыли и не стало более слышно звука конских подков, монахи
стояли, потупя очи и не смея поднять головы.
Совсем забывшись, Саша шагнул к окну и крепким ударом ладони в середину рамы распахнул ее:
стояла ночь в саду, и только слева, из-за угла, мерцал сквозь
ограду неяркий свет и слышалось ровное, точно пчелиное гудение, движение многих живых, народу и лошадей.
Тимофей Невструев был не совсем в духе — в этот день он
стоял посреди церкви на поклонах
за то, что перелезал ночью через
ограду в настоятельском саде, — и начал рассказывать Емельян Высоцкий, молодой человек лет восемнадцати.
Пошел раз Жилин под гору — посмотреть, где живет старик. Сошел по дорожке, видит садик,
ограда каменная; из-за
ограды — черешни, шепталы и избушка с плоской крышкой. Подошел он ближе; видит — ульи
стоят, плетенные из соломы, и пчелы летают, гудят. И старик
стоит на коленочках, что-то хлопочет у улья. Поднялся Жилин повыше, посмотреть, и загремел колодкой. Старик оглянулся — как визгнет; выхватил из-за пояса пистолет, в Жилина выпалил. Чуть успел он
за камень притулиться.
Поезд пригородной дороги, колыхаясь, мчался по тракту. Безлюдные по будням улицы кипели пьяною, праздничною жизнью, над трактом
стоял гул от песен криков, ругательств. Здоровенный ломовой извозчик, пьяный, как стелька, хватался руками
за чугунную
ограду церкви и орал во всю глотку: «Го-о-оо!! Ку-ку!! Ку-ку!!». Необъятный голос раскатывался по тракту и отдавался
за Невою.
У сторожа подгибаются колена. Он в страхе закрывает глаза и, дрожа всем телом, прижимается к
ограде. Он хотел бы закричать, но знает, что его крик не долетит до жилья… Возле
стоит прохожий и держит его
за руку… Минуты три проходит в молчании.
В первый раз
за этот долгий путь, полный бестолочи и безначалия, кто-то распоряжался, кто-то хоть о чем-нибудь подумал… Мы подошли к подножию горы. Тянулись бывшие огороды, обнесенные невысокими глиняными
оградами. Густо
стояли биваки, равнина дымилась кострами. Мы тоже стали.
У нас все было готово, лошади
стояли в хомутах. Через четверть часа мы выехали. Поспешно подошла рота солдат и залегла
за глиняные
ограды наших дворов. Из соседней деревни показались медленно отступавшие стрелки. Над ними зарождались круглые комочки дыма; с завивающимся треском рвались в воздухе шрапнели; казалось, стрелков гонит перед собою злобная стая каких-то невиданных воздушных существ.
За оградою перрона наши солдаты складывали на землю мешки с овсом; главный врач
стоял около и считал мешки. К нему быстро подошел офицер, ординарец штаба нашей дивизии.
Силин не слушал и, подперев голову кулаками, о чем-то думал. Церковь
стояла на краю улицы, на высоком берегу, и нам сквозь решетку
ограды были видны река, заливные луга по ту сторону и яркий, багровый огонь от костра, около которого двигались черные люди и лошади. А дальше
за костром еще огоньки: это деревушка… Там пели песню.
Они вместе вышли. Он проводил ее до самой околицы деревни, потом медленно пошел назад. В парке шла обычная ночная жизнь, слышался мужской шепот, девичий смех. Борька темными лесными тропинками пробрался к пруду, перескочил в густой крапиве через кирпичную
ограду. В этой части сада никого не было слышно. В конце запущенной боковой аллеи, у канавы,
за которою было поле,
стояла старенькая скамейка.