А город — живет и охвачен томительным желанием видеть себя красиво и гордо поднятым к солнцу. Он
стонет в бреду многогранных желаний счастья, его волнует страстная воля к жизни, и в темное молчание полей, окруживших его, текут тихие ручьи приглушенных звуков, а черная чаша неба всё полнее и полней наливается мутным, тоскующим светом.
Неточные совпадения
И старческое бессилие пропадало, она шла опять. Проходила до вечера, просидела ночь у себя
в кресле, томясь страшной дремотой с
бредом и
стоном, потом просыпалась, жалея, что проснулась, встала с зарей и шла опять с обрыва, к беседке, долго сидела там на развалившемся пороге, положив голову на голые доски пола, потом уходила
в поля, терялась среди кустов у Приволжья.
Наконец она и
в самом деле заснула и, к величайшему моему удовольствию, спокойно, без
бреду и без
стонов. На меня напало раздумье; Наташа не только могла, не зная,
в чем дело, рассердиться на меня за то, что я не приходил к ней сегодня, но даже, думал я, наверно будет огорчена моим невниманием именно
в такое время, когда, может быть, я ей наиболее нужен. У нее даже наверно могли случиться теперь какие-нибудь хлопоты, какое-нибудь дело препоручить мне, а меня, как нарочно, и нет.
— Не один он думал так, и это верно было: чем дальше — тем горячее
в туннеле, тем больше хворало и падало
в землю людей. И всё сильнее текли горячие ключи, осыпалась порода, а двое наших, из Лугано, сошли с ума. Ночами
в казарме у нас многие
бредили,
стонали и вскакивали с постелей
в некоем ужасе…
Тяжелая дремота сковывала и томила его. Но, как это всегда бывает с людьми, давно выбившимися из сна, он не мог заснуть сразу. Едва только сознание его начинало заволакиваться темной, мягкой и сладостной пеленой забвения, как страшный внутренний толчок вдруг подбрасывал его тело. Он со
стоном вздрагивал, широко открывал
в диком испуге глаза и тотчас же опять погружался
в раздражающее переходное состояние между сном и бодрствованием, похожее на
бред, полный грозных видений.
У Львовых тоска, уныние. Кузьма очень плох, хотя рана его и очистилась: страшный жар,
бред,
стоны. Брат
в сестра не отходили от него все дни, пока я был занят поступлением на службу и ученьями. Теперь, когда они знают, что я отправляюсь, сестра стала еще грустнее, а брат еще угрюмее.
*
В белом стане вопль,
В белом стане
стон:
Обступает наша рать
Их со всех сторон.
В белом стане крик,
В белом стане
бред.
Как пожар стоит
Золотой рассвет.
И во всех кабаках
Огни светятся…
Завтра многие друг с другом
Уж не встретятся.
И все пьют за царя,
За святую Русь,
В ласках знатных шлюх
Забывая грусть.
Милица больна; ее рана загноилась… Опасность заражения крови… Она
бредит и
стонет. Игорь, навещающий своего товарища и друга, каждый раз
в отчаянии уходит отсюда. Она не узнает его… Не узнает никого: ни капитана, находящегося тут же рядом, на соседней койке и потерявшего ногу, отнятую у него по колено, ни Онуфриева, своего верного дядьку, другого соседа по койке.
Он испуганно, но сурово и злобно взглянул на меня и не ответил. И я замолчал, и слышно стало, как
стонут и
бредят раненые. Но, когда я поднялся уходить, он сжал мою руку своею горячею, но все еще сильною рукою и растерянно и тоскливо впился
в меня провалившимися горящими глазами.