Неточные совпадения
Мало-помалу она слабела, потом оставалась минут пять в забытьи, наконец пришла в себя, остановила на нем томный взгляд и — вдруг дико, бешено
стиснула его руками за шею, прижала к
груди и прошептала...
А затем как бы закоченел на месте,
стиснув зубы и сжав крестом на
груди руки. Катерина Ивановна осталась в зале и села на указанный ей стул. Она была бледна и сидела потупившись. Рассказывали бывшие близ нее, что она долго вся дрожала как в лихорадке. К допросу явилась Грушенька.
Она говорила, а гордое чувство все росло в
груди у нее и, создавая образ героя, требовало слов себе,
стискивало горло. Ей необходимо было уравновесить чем-либо ярким и разумным то мрачное, что она видела в этот день и что давило ей голову бессмысленным ужасом, бесстыдной жестокостью. Бессознательно подчиняясь этому требованию здоровой души, она собирала все, что видела светлого и чистого, в один огонь, ослеплявший ее своим чистым горением…
Взял ее руку в свои, крепко
стиснул, потряс и быстро отвернулся в сторону. Утомленная волнением, мать, не торопясь, мыла чашки и молчала, в
груди у нее тихо теплилось бодрое, греющее сердце чувство.
Ушли они. Мать встала у окна, сложив руки на
груди, и, не мигая, ничего не видя, долго смотрела перед собой, высоко подняв брови, сжала губы и так
стиснула челюсти, что скоро почувствовала боль в зубах. В лампе выгорел керосин, огонь, потрескивая, угасал. Она дунула на него и осталась во тьме. Темное облако тоскливого бездумья наполнило
грудь ей, затрудняя биение сердца. Стояла она долго — устали ноги и глаза. Слышала, как под окном остановилась Марья и пьяным голосом кричала...
Не дав ему опомниться, он спрыгнул с коня, придавил ему
грудь коленом и
стиснул горло.
— Отчего… отчего! — Литвинов сошел в сторону с дорожки, Ирина молча последовала за ним. — Отчего? — повторил он еще раз, и лицо его внезапно вспыхнуло, и чувство, похожее на злобу,
стиснуло ему
грудь и горло. — Вы… вы это спрашиваете, после всего, что произошло между нами? Не теперь, конечно, не теперь, а там…там… в Москве.
Стиснул и стал трясти её, а старик упёрся руками в
грудь ему и хрипел.
Илья слушал спор, песню, хохот, но всё это падало куда-то мимо него и не будило в нём мысли. Пред ним во тьме плавало худое, горбоносое лицо помощника частного пристава, на лице этом блестели злые глаза и двигались рыжие усы. Он смотрел на это лицо и всё крепче
стискивал зубы. Но песня за стеной росла, певцы воодушевлялись, их голоса звучали смелее и громче, жалобные звуки нашли дорогу в
грудь Ильи и коснулись там ледяного кома злобы и обиды.
А ему плакать захотелось под ее шепот, сердце его замирало в сладкой истоме; крепко прижавшись головой к ее
груди, он
стиснул ее руками, говоря какие-то невнятные, себе самому неведомые слова…
Фома оттолкнулся от стола, выпрямился и, все улыбаясь, слушал ласковые, увещевающие речи. Среди этих солидных людей он был самый молодой и красивый. Стройная фигура его, обтянутая сюртуком, выгодно выделялась из кучи жирных тел с толстыми животами. Смуглое лицо с большими глазами было правильнее и свежее обрюзглых, красных рож. Он выпятил
грудь вперед,
стиснул зубы и, распахнув полы сюртука, сунул руки в карманы.
Но он вспоминал азартную уверенность и силу речей крестного и крепче
стискивал зубы, еще более выпячивал
грудь вперед.
Охваченный тоскливой и мстительной злобой приехал Фома в город. В нем кипело страстное желание оскорбить Медынскую, надругаться над ней. Крепко
стиснув зубы и засунув руки глубоко в карманы, он несколько часов кряду расхаживал по пустынным комнатам своего дома, сурово хмурил брови и все выпячивал
грудь вперед. Сердцу его, полному обиды, было тесно в
груди. Он тяжело и мерно топал ногами по полу, как будто ковал свою злобу.
Под правую же руку Луговского подвернулась левая рука Пашки, очутившаяся у него на
груди, и ее-то, поймав за кисть, Луговский
стиснул и из всей силы вывернул так, что Пашка с криком страшной боли повернулся и упал всею тяжестью своего гигантского тела на больного кавказца.
Афонька приподнялся, заговорил вздор, почесал в голове и захрапел громче прежнего; а покойник, как будто бы рассердись за мою попытку, заскрипел зубами и, продолжая одной рукой давить мне
грудь, схватил другою за горло,
стиснул: вся кровь бросилась мне в голову, в глазах потемнело — и я обеспамятел.
Басистов
стиснул руку Рудина, и сердце честного юноши забилось сильно в его растроганной
груди. До самой станции говорил Рудин о достоинстве человека, о значении истинной свободы, — говорил горячо, благородно и правдиво, — и когда наступило мгновение разлуки, Басистов не выдержал, бросился ему на шею и зарыдал. У самого Рудина полились слезы; но он плакал не о том, что расставался с Басистовым, и слезы его были самолюбивые слезы.
А когда они шли назад к завтраку, то едва Анна начала отпирать калитку, как на них сорвалась цепная Рябка, прямо с цепью, и прямо кинулась на грудцы Анне, но в ту самую минуту, как Рябка, опершись лапами, бросился на
грудь Анне, Голован схватил его за шиворот,
стиснул и бросил в погребное творило.
«Ты играешь, — ты так играешь?» — твердил он про себя,
стиснув зубы, и грозил ей какой-то унизительной карой. В
груди у него было жарко, а ноги и голову точно острые льдинки кололи.
Больной рыдал. Надзиратель отвернулся, чтобы приказать сторожам поскорее убирать остатки ужина. Через полчаса в больнице все уже спало, кроме одного человека, лежавшего нераздетым на своей постели в угловой комнате. Он дрожал как в лихорадке и судорожно
стискивал себе
грудь, всю пропитанную, как ему казалось, неслыханно смертельным ядом.
Маша с таким ясным и благодарным лицом пошла навстречу Кистеру, когда он вошел в гостиную, так дружелюбно и крепко
стиснула ему руку, что у него сердце забилось от радости и камень свалился с
груди.
Протяжный крик радости вырвался из его безмолвной
груди; он схватил Муму,
стиснул ее в своих объятиях; она в одно мгновение облизала ему нос, глаза, усы и бороду…
Ольга поднялась и дала ему поцеловать себя в неподвижные губы… Поцелуй этот был холоден, но еще более он поджег костер, тлевший в моей
груди и готовый каждую минуту вспыхнуть пламенем… Я отвернулся и,
стиснув губы, стал ждать конца обеда… Конец этот наступил, к счастью, скоро, иначе бы я не выдержал…
И, крепко
стиснув руками
грудь, со слезами на глазах, задыхаясь от беспрерывных вздохов и сильных судорожных движений тела, стала она «выпевать...
Свинец с уст ее исчез, и она лежала теперь с закрытыми глазами,
стиснув зубы, и тяжело дышала всей
грудью.
— Не покидай меня, — сказала Мариорица,
стиснув руку арабке, отворившей ей потаенную дверь, — у меня ножи в
груди… режут ее… Но счастие мое было так велико!.. Я все преодолела… победа за мной!.. Теперь нет сил терпеть… Понимаю… яд… Как я им благодарна!.. Они… за меня сами все исполнили… избавили меня от самоубийства… Господи! как ты милостив!
Седые густые брови воеводы нахмурились; лучи раскаленных глаз его устремились на врага и, казалось, проницали его насквозь; исполинскою, жилистою рукой сжал он судорожно меч,
грудь его поднялась, как разъяренный вал, и, издав какой-то глухой звук, опустилась. Боярина смирила мысль, что будет пролита кровь при дверях дочерниной комнаты. Он видел движение руки своего сына и,
стиснув ее, предупредил роковой удар.
— Вот —
стиснуть только руку, и он умрет. А он лежит в моих руках, на моей
груди и спит доверчиво. И разве я не в руке его? И смею я не верить в Божию милость, когда этот верит в мою человеческую благость, в мое человеческое сердце.