Неточные совпадения
Мать моя была лютеранка и,
стало быть, степенью религиознее; она всякий месяц раз или два ездила в воскресенье в свою церковь, или, как Бакай упорно называл, «в свою кирху», и я от нечего делать ездил с ней. Там я выучился до артистической степени передразнивать немецких
пасторов, их декламацию и пустословие, — талант, который я сохранил до совершеннолетия.
Пастора Губерта Райнера не
стало.
Пастор твердо, насколько ему позволяли раненые ноги, подошел и
стал у столба.
Пастор взглянул на блестящую, алмазную митру горы, сжал ручонку сына и, опершись другою рукою о плечо гренадера, спокойно
стал у столба над выкопанною у него ямою.
Вибель на первых порах исполнился недоумения; но затем, со свойственною немцам последовательностью, начал перебирать мысленно своих знакомых дам в Ревеле и тут с удивительной ясностью вспомнил вдову
пастора, на которой сам было подумывал жениться и которую перебил у него, однако, русский доктор Сверстов. Воспоминания эти так оживили старика, что он
стал потирать себе руки и полушептать...
После ужина гости скоро
стали прощаться. Семейство
пастора и все солидные господа и их дамы разошлись первые. Фридрих Фридрихович удержал в зале только меня, Истомина, поляка, испеченного в собственной булочной розового Шперлинга и одного солидного господина.
Условиями этой мазурки требовалось, чтобы дамы сели по одной стене, а мужчины
стали по другой, напротив дам, и чтобы дамы выбирали себе кавалеров, доверяя имя своего избранного одной общей доверенной, которою и взялась быть младшая дочь
пастора.
Дай бог… (
пастор, а за ним и все присутствующие при слове «бог» поднялись с мест и
стали.
— Aber das muss; nichts zu machen, das muss, das muss, [Но так должно; ничего не поделаешь, так надо, так надо(нем.).] — повторяла стоявшая у женского фланга дочь
пастора, и вот величественная Берта Ивановна, расправляя нарочно долго юбку своего платья, медленно отделилась от стула и
стала застенчиво, но с королевской осанкой.
Андрей Васильевич встретил меня в Риге на самом вокзале, повел завтракать в парк и в первую
стать рассказал свою радость.
Пастор, с которым познакомил его Нордштрем и который «во сне говорил одну ночь по-еврейски, а другую — по-гречески», принес ему «обновление смысла».
Вечером в этот же день к ним приехали два почтенные гостя:
пастор и вице-адмирал, которого называли «Onkel». [Дядя (нем.).] Они оставались недолго и уехали. А вслед за ними, в сумерки, пронеслась опять со своим саквояжем Аврора, и ее больше не
стало.
А подпольность эта заключалась в том, что Бенни (Бе-ниславский), сын англичанки и польского реформатского
пастора еврейского происхождения, как молодой энтузиаст,
стал объезжать выдающихся русских общественных деятелей (начиная с Каткова и Аксакова) для подписания адреса о даровании конституции.
Невеста и жених
стали на свои места.
Пастор с благоговением совершил священный обряд. Слезы полились из глаз его, когда он давал чете брачное благословение. С последним движением его руки отдали в
стане русском кому-то честь барабанным боем… и вслед за тем в комнате, где совершалась церемония, загремел таинственный пророческий голос, как торжественный звон колокола...
Я определился бы при немецкой церкви
пастором;
стал бы проповедовать слово Божие, как здесь делаю; основал бы академию, scholam illustrem [Знаменитую школу (лат.).]; а ты, моя милая Кетхен, была бы украшением почтенного семейства какого-нибудь боярина…
Белое, простое платьице, обвивавшее
стан, стройно перехваченный, придавало ей какое-то эфирное свойство, тем более что она, опрометью вбежав в комнату и, вероятно, не думав никого найти, кроме
пастора и Бира, вдруг, при виде нового лица, остановилась, отдала назад свою прелестную голову и приподнялась на цыпочках.
— Ваше слово, господин
пастор, ваше слово должно быть свято. Я хочу, чтобы Катерина Рабе вошла с моим именем в
стан русский. Где ж моя невеста?