Неточные совпадения
Когда в XIX в. в России народилась философская мысль, то она
стала, по преимуществу, религиозной,
моральной и социальной.
Чтобы рассеяться немного, он вышел из дому, но нервное состояние все еще продолжалось в нем: он никак не мог выкинуть из головы того, что там как-то шевелилось у него, росло, — и только, когда зашел в трактир, выпил там рюмку водки, съел чего-то массу, в нем поутихла его
моральная деятельность и началась понемногу жизнь материальная: вместо мозга
стали работать брюшные нервы.
Вследствие этих и многих других беспрестанных жертв в обращении папа с его женою в последние месяцы этой зимы, в которые он много проигрывал и оттого был большей частью не в духе,
стало уже заметно перемежающееся чувство тихой ненависти, того сдержанного отвращения к предмету привязанности, которое выражается бессознательным стремлением делать все возможные мелкие
моральные неприятности этому предмету.
Единственным человеком, которого, без особого
морального насилия над собой, я мог бы вовлечь в интересующий меня разговор, был Бутлер. Куря, я
стал ожидать его появления. У меня было предчувствие, что Бутлер придет.
Я так была отуманена этою, внезапно возбужденною, как мне казалось, любовью ко мне во всех посторонних, этим воздухом изящества, удовольствий и новизны, которым я дышала здесь в первый раз, так вдруг исчезло здесь его, подавлявшее меня,
моральное влияние, так приятно мне было в этом мире не только сравняться с ним, но
стать выше его, и за то любить его еще больше и самостоятельнее, чем прежде, что я не могла понять, что неприятного он мог видеть для меня в светской жизни.
Этот неизбежный вывод «
моральной теологии» и был сделан Фихте в известном «Atheismusstreit» [В
статье Forberg «Entwickelung des Begriffs der Religion» (1798), подавшей повод к «спору об атеизме» и представляющей собой доведение «
моральной теологии» до Геркулесовых столпов, имеется следующий характерный вопрос и ответ: «Wie verhält sich die Religion zur Tugend?
Вот истинная бентамовская «
моральная арифметика»!.. И всюду она в
статьях Толстого: всюду призыв к уму, к логике. Это удручающее «стоит только понять», эти бесконечные доказательства счастья в любви, бесконечные рассуждения о любви. И хочется напомнить Толстому то, что сказал еще Николенька Иртеньев: «жалкая, ничтожная пружина
моральной деятельности — ум человека!» И хочется спросить: неужели евангелие выиграло бы в силе, если бы было написано не в четырех «брошюрах», а в сотне?
Польское восстание дало толчок патриотической реакции. Оно лишило и Герцена обаяния и
моральной власти, какую его"Колокол"имел до того времени, когда Герцен и его друзья
стали за поляков.
В своих пьесах и
статьях тогдашний Дюма, несомненно, производил впечатление умного и думающего человека, но думающего довольно однобоко, хотя, по тому времени, довольно радикально, на тему разных
моральных предрассудков. Ему, как незаконному сыну своего отца (впоследствии только узаконенному), тема побочных детей всегда была близка к сердцу. И он искренно возмущался тем, что французский закон запрещает устанавливать отцовство"чем и поблажает беспутству мужчин-соблазнителей.
Уже Кант в учении о категорическом императиве и чистой
моральной воле
стал на путь отрицания душевного, отрицания живого конкретного человека.
Есть и еще одна причина, выдвигающая на первый план
моральные темы, — причина, отчасти уже отмеченная г. Бердяевым [Н. А. Бердяев (1874–1948) — религиозный философ, проделавший путь от легального марксизма к «новому христианству».
Статья его «Борьба за идеализм» напечатана в журнале «Мир Божий», 1901, июнь.] в его
статье «Борьба за идеализм», но к ней, ввиду ее важности, как-нибудь потом.