Неточные совпадения
Я выделывал ногами самые забавные штуки: то, подражая лошади, бежал маленькой рысцой, гордо поднимая ноги, то топотал ими на месте, как баран, который сердится на собаку, при этом хохотал от души и нисколько не заботился о том, какое впечатление произвожу на зрителей, Сонечка тоже не переставала смеяться: она смеялась тому, что мы кружились, взявшись рука за руку, хохотала, глядя на какого-то
старого барина, который, медленно поднимая ноги, перешагнул через
платок, показывая вид, что ему было очень трудно это сделать, и помирала со смеху, когда я вспрыгивал чуть не до потолка, чтобы показать свою ловкость.
Вдруг подле него очутилась Соня. Она подошла едва слышно и села с ним рядом. Было еще очень рано, утренний холодок еще не смягчился. На ней был ее бедный,
старый бурнус и зеленый
платок. Лицо ее еще носило признаки болезни, похудело, побледнело, осунулось. Она приветливо и радостно улыбнулась ему, но, по обыкновению, робко протянула ему свою руку.
— Ты, дядюшка, вор и самозванец!» Пугачев махнул опять
платком, и добрый поручик повис подле своего
старого начальника.
Ребенок видит, что и отец, и мать, и
старая тетка, и свита — все разбрелись по своим углам; а у кого не было его, тот шел на сеновал, другой в сад, третий искал прохлады в сенях, а иной, прикрыв лицо
платком от мух, засыпал там, где сморила его жара и повалил громоздкий обед. И садовник растянулся под кустом в саду, подле своей пешни, и кучер спал на конюшне.
У обеих было по ридикюлю, а у Надежды Васильевны высокая золотая табакерка, около нее несколько носовых
платков и моська,
старая, всегда заспанная, хрипящая и от старости не узнающая никого из домашних, кроме своей хозяйки.
Женщины, особенно
старые, повязаны
платками, и в этом наряде — точь-в-точь наши деревенские бабы.
Они, за
платок, за
старую рубашку, за изношенные башмаки, несли Гошкевичу все, чем богата здешняя природа.
Один молодой, умывшись, взял какой-то
старый грязный
платок, разостлал его перед собой и, обратясь на запад, к Мекке, начал творить земные поклоны.
После двух месяцев похода по этапу происшедшая в ней перемена проявилась и в ее наружности. Она похудела, загорела, как будто
постарела; на висках и около рта обозначились морщинки, волосы она не распускала на лоб, а повязывала голову
платком, и ни в одежде, ни в прическе, ни в обращеньи не было уже прежних признаков кокетства. И эта происшедшая и происходившая в ней перемена не переставая вызывала в Нехлюдове особенно радостное чувство.
Тетушки ждали Нехлюдова, просили его заехать, но он телеграфировал, что не может, потому что должен быть в Петербурге к сроку. Когда Катюша узнала это, она решила пойти на станцию, чтобы увидать его. Поезд проходил ночью, в 2 часа. Катюша уложила спать барышень и, подговорив с собою девочку, кухаркину дочь Машку, надела
старые ботинки, накрылась
платком, подобралась и побежала на станцию.
Одет он был в какой-то поношенный сюртук с медными гладкими пуговицами;
старый черный шелковый
платок окутывал его огромную шею.
У шатров толпится народ. В двух из них разложены лакомства, в третьем идет торг ситцами,
платками, нитками, иголками и т. д. Мы направляемся прямо к шатру
старого Аггея, который исстари посещает наш праздник и охотно нам уступает, зная, что дома не очень-то нас балуют.
Входит тоненькая, обшарпанная старуха, рябая, с попорченным оспою глазом. Одета бедно: на голове повойник, на плечах
старый порыжелый драдедамовый
платок.
Она сделала движение, чтобы полнее закутаться в
старый драдедамовый
платок, натянутый на ее плечи, и прижалась к спинке дивана.
Там двери уже отперты настежь, и на балконе сидит жена Пустотелова, Филанида Протасьевна, в одной рубашке, с накинутым на плечи
старым драдедамовым
платком и в стоптанных башмаках на босу ногу.
Между тем молодицы и дивчата, утершись шитыми
платками, выступали снова из рядов своих; а парубки, схватившись в боки, гордо озираясь на стороны, готовы были понестись им навстречу, — как
старый есаул вынес две иконы благословить молодых.
— Угодно пятьдесят рублев за вашу мантилью! — протянул он вдруг деньги девушке. Покамест та успела изумиться, пока еще собиралась понять, он уже всунул ей в руку пятидесятирублевую, снял мантилью с
платком и накинул всё на плечи и на голову Настасье Филипповне. Слишком великолепный наряд ее бросался в глаза, остановил бы внимание в вагоне, и потом только поняла девушка, для чего у нее купили, с таким для нее барышом, ее
старую, ничего не стоившую рухлядь.
Великая и единственная минута во всей русской истории свершилась… Освобожденный народ стоял на коленях. Многие плакали навзрыд. По загорелым
старым мужицким лицам катились крупные слезы, плакал батюшка о. Сергей, когда начали прикладываться ко кресту, а Мухин закрыл лицо
платком и ничего больше не видел и не слышал. Груздев старался спрятать свое покрасневшее от слез лицо, и только один Палач сурово смотрел на взволнованную и подавленную величием совершившегося толпу своими красивыми темными глазами.
И не только тут я видел, как она любит этого разбойника, а даже видел я это и в те минуты, когда она попрекала его, кляла всеми клятвами за то, что он ее сокрушил и
состарил без поры без времени, а тут же сейчас последний
платок цирюльнику с шеи сбросила, чтобы тот не шельмовал ее соколу затылок.
Слева стоит законная супруга предводителя, приобретенная посредством ночного похищения, Ольга Сергеевна, в белом чепце очень
старого и очень своеобычного фасона, в марселиновом темненьком платье без кринолина и в большом красном французском
платке, в который она беспрестанно самым тщательным образом закутывала с головы до ног свою сухощавую фигурку.
Оттанцевавшие приказчики сидели около своих дам, красные и мокрые, быстро обмахиваясь
платками; от них крепко пахло
старой козлиной шерстью.
Она сидела, в шелковом
платке и шушуне, на дедушкиных креслах; мне показалось, что она еще более опустилась и
постарела в своем праздничном платье.
Бабушка была
старая, очень толстая женщина, одетая точно в такой шушун и так же повязанная
платком, как наша нянька Агафья, а тетушка была точно в такой же кофте и юбке, как наша Параша.
Но бедняк и тут не понял; он засуетился еще больше прежнего, нагнулся поднять свой
платок,
старый, дырявый синий
платок, выпавший из шляпы, и стал кликать свою собаку, которая лежала не шевелясь на полу и, по-видимому, крепко спала, заслонив свою морду обеими лапами.
Левой рукой она придерживала у груди
старый, дырявый
платок, которым прикрывала свою, еще дрожавшую от вечернего холода, грудь.
Старый охотник совсем опешил и не знал, что ему ответить. Публика тоже была очень смущена, но когда набоб засмеялся, взрыв дружного хохота был наградой находчивости Родиона Антоныча, который с застенчивой улыбкой вытирал себе лицо
платком.
Посредник обиделся (перед ним действительно как будто фига вдруг выросла) и уехал, а Конон Лукич остался дома и продолжал «колотиться» по-старому. Зайдет в лес — бабу поймает, лукошко с грибами отнимет; заглянет в поле — скотину выгонит и штраф возьмет. С утра до вечера все в маете да в маете. Только в праздник к обедне сходит, и как ударят к «Достойно», непременно падет на колени, вынет
платок и от избытка чувств сморкнется.
Александр отвык одеваться порядочно. Утром он ходил на службу в покойном вицмундире, вечером в
старом сюртуке или в пальто. Ему было неловко во фраке. Там теснило, тут чего-то недоставало; шее было слишком жарко в атласном
платке.
Чихал он в бумажный
платок, собственный, клетчатый, раз сто мытый и до крайности полинялый, причем как-то особенно морщился его маленький нос, слагаясь в мелкие бесчисленные морщинки, и выставлялись осколки
старых, почернелых зубов вместе с красными слюнявыми деснами.
Дед, в бабушкиной кацавейке, в
старом картузе без козырька, щурится, чему-то улыбается, шагает тонкими ногами осторожно, точно крадется. Бабушка, в синей кофте, в черной юбке и белом
платке на голове, катится по земле споро — за нею трудно поспеть.
Поп звонко хохотал, вскидывая голову, как туго взнузданная лошадь; длинные волосы падали ему на угреватые щёки, он откидывал их за уши, тяжко отдувался и вдруг, прервав смех, смотрел на людей, строго хмурясь, и громко говорил что-нибудь от писания. Вскоре он ушёл, покачиваясь, махая рукою во все стороны, сопровождаемый
старым дьяконом, и тотчас же высокая старуха встала, поправляя на голове тёмный
платок, и начала говорить громко и внушительно...
Беленькая, тонкая и гибкая, она сбросила с головы
платок, кудрявые волосы осыпались на лоб и щёки ей, закрыли весёлые глаза; бросив книгу на стул, она оправляла их длинными пальцами, забрасывая за уши, маленькие и розовые, — она удивительно похожа была на свою мать, такая же куколка, а
старое, длинное платье, как будто знакомое Кожемякину, усиливало сходство.
С костылями или без костылей, в капоре или в драдедамовом
платке, в
старом беличьем салопе или в ватном поношенном пальто, она всегда тут, сидит на площадке, твердою рукою держит ридикюль, терпеливо выжидает выслуженную и выстраданную зелененькую кредитку и слезящимися глазами следит за проходящими франтами, уносящими уймы денег в виде аренд, вспомоществований и более или менее значительных пенсий.
Бабушка кинулась было ему в ноги, прося помилования, но в одну минуту слетел с нее
платок и волосник, и Степан Михайлович таскал за волосы свою тучную, уже
старую Арину Васильевну.
Танайченок, будить Аксютку и барыню, — чаю!» Не нужно было повторять приказаний: неуклюжий Мазан уже летел со всех ног с медным, светлым рукомойником на родник за водою, а проворный Танайченок разбудил некрасивую молодую девку Аксютку, которая, поправляя свалившийся на бок
платок, уже будила
старую, дородную барыню Арину Васильевну.
Одежду ее составляла грубая рубаха в заплатах; ноги были босы и испачканы; на голове
старый синий
платок.
Да и как было не жалеть этих
старых друзей, с которыми было связано столько дорогих воспоминаний: вон на этом стуле, который волокет теперь по улице какая-то шустрая бабенка в кумачном
платке, батюшка-покойник любил сидеть, а вот те две чашки, которые достались жене плотинного, были подарены покойным кумом…
Лесута-Храпунов, как человек придворный, снес терпеливо эту обиду, нанесенную родовым дворянам; но когда, несмотря на все его просьбы, ему, по званию стряпчего с ключом, не дозволили нести царский
платок и рукавицы при обряде коронования, то он, забыв все благоразумие и осторожность, приличные
старому царедворцу, убежал из царских палат, заперся один в своей комнате и, наговоря шепотом много обидных речей насчет нового правительства, уехал на другой день восвояси, рассказывать соседям о блаженной памяти царе Феодоре Иоанновиче и о том, как он изволил жаловать своею царскою милостию ближнего своего стряпчего с ключом Лесуту-Храпунова.
Первый предмет, поразивший
старого рыбака, когда он вошел на двор, была жена его, сидевшая на ступеньках крыльца и рыдавшая во всю душу; подле нее сидели обе снохи, опустившие
платки на лицо и качавшие головами. В дверях, прислонившись к косяку, стоял приемыш; бледность лица его проглядывала даже сквозь густые сумерки; в избе слышались голоса Петра и Василия и еще чей-то посторонний, вовсе незнакомый голос.
У одного сенатора — тоже из
старого сената — исчез из кармана носовой
платок, и так как содержание старичку присвоено небольшое, то он стал жаловаться.
Глафира. Оттопырится нижняя губка, явится повелительный тон, величественный жест. Как мила и нежна я буду с посторонними и как строга с вами. Как счастливы вы будете, когда дождетесь от меня милостивого слова. Уж не буду я суетиться и бегать для вас, и не будете вы папашей, а просто Мишель… (Говорит лениво.) «Мишель, сбегай, я забыла в саду на скамейке мой
платок!» И вы побежите. Это вот один способ заставить жениться; он хотя
старый, но верный; а то есть еще и другие.
Глафира. А в чем же мне ходить? В
старых полинялых обносках, давно вышедших из моды? Грубая черная одежда по крайней мере оригинальна и обращает на тебя внимание; притом же и улыбнуться кому-нибудь и смело окинуть глазами гораздо эффектнее из-под черного
платка, чем из-под старомодной шляпки. Но носить это платье можно недолго и только с известной целью; а если вообразить, что придется всю жизнь таскать эту ветошь… О! это можно с ума сойти.
Наконец ушла. Плакала горько, утираясь кончиками
платка, не видела дороги. И чем дальше отходила от тюрьмы, тем горючее лились слезы. Пошла назад к тюрьме, потом заблудилась дико в городе, где родилась, выросла, состарилась. Забрела в какой-то пустынный садик с несколькими
старыми, обломанными деревьями и села на мокрой оттаявшей лавочке. И вдруг поняла: его завтра будут вешать.
— Это тебе
старый пес подарил платок-то? — спрашивала Аксинья.
По крайней мере, Огнев, вспоминая впоследствии о хорошенькой Верочке, не мог себе представить ее без просторной кофточки, которая мялась у талии в глубокие складки и все-таки не касалась стана, без локона, выбившегося на лоб из высокой прически, без того красного вязаного
платка с мохнатыми шариками по краям, который вечерами, как флаг в тихую погоду, уныло виснул на плече Верочки, а днем валялся скомканный в передней около мужских шапок или же в столовой на сундуке, где бесцеремонно спала на нем
старая кошка.
В тот же день, узнав, что Ермил находится еще на деревне и только на другое утро рано препровождается в город для исполнения известных законных формальностей, которые, имея целью ограничить произвол помещиков, служили только источником добавочных доходов для предержащих властей, — в тот же день я отыскал его и, за неимением собственных денег, вручил ему узелок, в который увязал два носовых
платка, пару стоптанных башмаков, гребенку,
старую ночную рубашку и совсем новенький шелковый галстук.
Кое-как, хлопаньем по воздуху носовыми
платками и другими средствами, успокоили разъярившихся собачонок, а одну из них, самую
старую и самую злую, вошедшая девка принуждена была вытащить из-под скамейки и унести в спальню, причем потерпела укушение в правую руку.
Сказав это, старушка поспешно вступила в комнату еще меньшего размера, увешанную с потолка до полу пучочками сушившихся трав. Тут также находился старинный, вычурный шкап; сквозь стекла его можно было различить легионы пузырьков, баночек, скляночек и ярлыков — это была «аптека» помещицы. Марья Петровна немедля натащила на ноги теплые валенки, закуталась в
старый салоп на заячьем меху, намотала на шею
платок и, сопровождаемая Феклою, державшею фонарь, отправилась на скотный двор.
Тут завидела Таня, что идет к ней навстречу с другого конца деревни высокая, статная женщина, далеко еще не
старая, в темно-синем крашенинном сарафане с оловянными пуговками, в ситцевых рукавах, с пестрым бумажным
платком на голове и лычным пестером [Пестер, иначе пещур, — заплечная котомка из лыка, иногда прутьев.] за плечами. Бодрым ходом подвигается она к Тане. Поравнявшись, окинула девушку пытливым, но добрым и ласковым взором и с приветной улыбкой ей молвила...
Тем временем кое-кто из жильцов решились сделать торжественный прием беглецу: испортили задвижку и отодвинули ширмы от кровати пропавшего, немножко поизмяли постель, взяли известный сундук, поместили его на кровати в ногах, а на кровать положили золовку, то есть куклу, форму, сделанную из
старого хозяйкина
платка, чепца и салопа, но только совершенно наподобие золовки, так что можно было совсем обмануться.