Между тем там, за чертой этого заколдованного круга, жизнь кипела, волновалась, бурлила. И вот, наконец, наступило время, когда
старый наставник решился разорвать этот круг, отворить дверь теплицы, чтобы в нее могла ворваться свежая струя наружного воздуха.
— Ошен корошо! Ошен корошо! — с гневом заговорил Гросс, сверкая своими маленькими глазками, в которых, впрочем, не было ничего злого. — какой стид! Такие большие мальшики и такие обманщики! Хотели провести менэ, ваш
старый наставник! Стид! Срамота! Посадил на стол неотесанный мужшионка и звал его маркиз! О! Как нехорошо! Как нехорошо! Вас шетыре типерь. В комнате шетыре угол. Каждый некороший мальшик полушаит по углу в наказание. Ступайт! Марш! Раз, два, три!
Только раз, уже не так давно, в Москве, куда она стала попадать чаще, с тех пор, как они живут в губернском городе, привелось ей быть в университете, на утреннем заседании, где читались стихи, статьи и отрывки в память одного московского писателя. Она ожила на этом сборище, публика показалась ей чуткой и восприимчивой, от стен актовой залы веяло приветом
старого наставника. Она представляла себе, как должен был говорить со своею аудиторей Грановский: личность его оставалась для нее полулегендарной.
Неточные совпадения
— Читай, малый, читай, годится! Умишко у тебя будто есть; жаль — старших не уважаешь, со всеми зуб за зуб, ты думаешь — это озорство куда тебя приведет? Это, малый, приведет тебя не куда иначе, как в арестантские роты. Книги — читай, однако помни — книга книгой, а своим мозгом двигай! Вон у хлыстов был
наставник Данило, так он дошел до мысли, что-де ни
старые, ни новые книги не нужны, собрал их в куль да — в воду! Да… Это, конечно, тоже — глупость! Вот и Алексаша, песья голова, мутит…
— И кому удавалось захватить этот самый мешочек, тот делался столбом благочестия и выше всякого
наставника… Вот теперь там, у нас, мешочек хранится у одной
старой хрычовки…
В начале поста дядьку,
старого унтера Силантия, за продолжительные провинности уволили. В день его ухода из пансиона он, сильно выпивши, пошел прощаться с воспитанниками и с учителями. Начал он с
наставников — их было трое; у всех был, кроме Виттиха. И, прощаясь с Перновским, говорил ему...
Величая и золотя своих воевод и правителей,
Старый Город откупался от их участия в правлении и гораздо менее управлялся этими воеводами, чем старшинами да
наставниками, полугласно избиравшимися из излюбленных людей города.
В последние годы царствования государыни Екатерины Второй, удержавшей своею рукою свирепствовавшие до тех пор гонения на
старую веру, обществом
Старого Города был избран в старшины и
наставники богатый купец Мина Силыч Кочетов.