Неточные совпадения
— Я просто не пущу тебя сегодня, Леонтий, — сказал Райский, — мне скучно одному; я перейду в
старый дом с тобой вместе, а потом, после свадьбы Марфеньки, уеду. Ты при бабушке и при Вере будешь первым
министром, другом и телохранителем.
Я с детства ненавидел этого
министра без портфеля, он при мне раз на дворе бил какого-то
старого крестьянина, я от бешенства вцепился ему в бороду и чуть не упал в обморок.
Раз как-то морской
министр Меншиков подошел к нему со словами: — Что это, Петр Яковлевич,
старых знакомых не узнаете?
Началась
старая травля, par force [Здесь: принуждение (фр.).] редакторов, — травля, в которой отличались
министры Людовика-Филиппа.
Разве три
министра, один не
министр, один дюк, один профессор хирургии и один лорд пиетизма не засвидетельствовали всенародно в камере пэров и в низшей камере, в журналах и гостиных, что здоровый человек, которого ты видел вчера, болен, и болен так, что его надобно послать на яхте вдоль Атлантического океана и поперек Средиземного моря?.. «Кому же ты больше веришь: моему ослу или мне?» — говорил обиженный мельник, в
старой басне, скептическому другу своему, который сомневался, слыша рев, что осла нет дома…
— Дай бог, — сказал голова, выразив на лице своем что-то подобное улыбке. — Теперь еще, слава богу, винниц развелось немного. А вот в
старое время, когда провожал я царицу по Переяславской дороге, еще покойный Безбородько… [Безбородко — секретарь Екатерины II, в качестве
министра иностранных дел сопровождал ее во время поездки в Крым.]
Во время выставки, на другой день раздачи наград, проездом на Кавказ, от поезда до поезда, остановился, чтобы ее посетить, Владимир Иванович Ковалевский, мой
старый знакомый по Всероссийской выставке в Нижнем Новгороде в 1896 году. Он в это время занимал пост товарища
министра финансов.
Когда они вышли от
министра, то прежде всего, точно вырвавшись из какого-нибудь душного места, постарались вздохнуть поглубже чистым воздухом, и Егор Егорыч хотел было потом свезти доктора еще к другому важному лицу — Сергею Степанычу, но
старый бурсак уперся против этого руками и ногами.
— Да всего лучше вот что, — начал Сергей Степаныч, — вы приезжайте в следующую среду в Английский клуб обедать! Там я вам и скажу, когда Лев Алексеич [Лев Алексеевич — Перовский (1792—1856),
министр внутренних дел.] может вас принять, а вы между тем, может быть, встретитесь в клубе с некоторыми вашими
старыми знакомыми.
Последние, из
старых крепостников, называли его якобинцем, а чиновники, имевшие от правительства по службе секретные циркуляры, знали, что дворянину Николаю Петровичу Вышеславцеву, высланному из Парижа за участие в Коммуне в 1871 году, воспрещается
министром внутренних дел проживание в столицах и губернских городах по всей Российской империи.
Итак, в исходе сентября, в зале университетского совета или в правлении (хорошенько не знаю, только помню, что на столе стояло зерцало) собрались профессора, члены
старого цензурного комитета, под председательством своего попечителя, явились и мы с председателем и с своим секретарем; прочли указ, предписание
министра и наши утверждения в должностях.
— Поверите ли, я так занят, — отвечал Горшенко, — вот завтра сам должен докладывать
министру; — потом надобно ехать в комитет, работы тьма, не знаешь как отделаться; еще надобно писать статью в журнал, потом надобно обедать у князя N, всякий день где-нибудь на бале, вот хоть нынче у графини Ф. Так и быть уж пожертвую этой зимой, а летом опять запрусь в свой кабинет, окружу себя бумагами и буду ездить только к
старым приятелям.
Разве какой
старый да хворый, а то все, почесть, на службе состоят, а уж из этаких-то больших персон, так и нет никого; хошь бы теперь взять: госпожа наша гоф-интенданша, — продолжал он почти с умилением, — какой она гонор по губернии имела: по-старинному наместника, а по-нынешнему губернатора, нового назначают, он еще в Петербурге, а она уж там своим знакомым
министрам и сенаторам пишет, что так как едет к нам новый губернатор, вы скажите ему, чтобы он меня знал, и я его знать буду, а как теперь дали ей за известие, что приехал, сейчас изволит кликать меня.
— А то кто же? Конечно, я! — весело отвечал старик, видимо любуясь своим племянником, очень походившим на покойного любимого брата адмирала. — Третьего дня встретился с управляющим морским министерством, узнал, что «Коршун» идет в дальний вояж [Моряки
старого времени называли кругосветное путешествие дальним вояжем.], и попросил… Хоть и не люблю я за родных просить, а за тебя попросил… Да… Спасибо
министру, уважил просьбу. И ты, конечно, рад, Володя?
Совместительство у нас есть очень
старое и очень важное зло. Даже когда по существу как будто ничему не мешает, оно все-таки составляет зло, — говорил некоторый знатный и правдивый человек и при этом рассказал следующий, по моему мнению, небезынтересный анекдотический случай из
старого времени. — Дело идет о бывшем
министре финансов, известном графе Канкрине. Я записал этот рассказ под свежим впечатлением, прямо со слов рассказчика, и так его здесь и передам, почти теми же словами, как слышал.
«В семь утра — в манеж гусарскую фигурную езду смотреть; в восемь — дагестанскому шаху тяжелую антиллерию показывать; в девять — юнкарей с производством поздравлять; в десять — со
старым конвоем прощаться; в одиннадцать — свежий конвой принимать; в двенадцать — нового образца пограничной стражи пуговки утверждать; в час — с дворцовым
министром расход проверять; в два — подводный крейсер спускать; в три — греческого короля племяннику ленту подносить…»
«Я сам знаю, как мы невластны в своих симпатиях и антипатиях», — думал князь Андрей, — «и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке
старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному
министру, графу Аракчееву.
Господа, и
старый князь, и молодой, и управляющий уважали его и в шутку называли
министром.