Болезненна и мучительна замена натурального хозяйства денежным, болезненно и мучительно разложение общины, разложение старого строя семьи, болезнен и мучителен всякий разрыв со
старыми устоями жизни, со старыми идеями, болезнен и мучителен всякий духовный и идейный кризис.
Естественно, что, при такой беззаветной вере в непогрешимость
старых устоев, даже очевидность должна была представляться чем-то вроде призрака, на который стоило только дунуть, чтоб он мгновенно рассеялся.
— Вот кто. Кто любит и умеет трудиться, кто понимает, что в труде своем он строит самый настоящий социализм, кто весь живет в общественной работе, кто по-товарищески строит свои отношения к женщине. Кто с революционным пылом расшибает не какие-нибудь там белые банды, а все
старые устои нравственности, быта. Нет, это все нам скучно! А будь он круглый болван, которому даже «Огонек» трудно осилить, — если он мчится на коне и машет шашкой, то вот он! Любуйтесь все на него!
Неточные совпадения
И вот, когда
старому сторожу и просвирне сделаны были, по ее поводу, предложения, они не
устояли.
Однажды управляющий акцизными сборами даже пари подержал, что
устоит, но как только поравнялся с очаровательницей, то вдруг до такой степени взвизгнул, что живший неподалеку мещанин Полотебнов сказал жене: «А что, Мариша, никак в лесу заяц песню запел!» В этом положении застал его
старый помпадур.
Девушка любила нетронутым молодым чувством, без всякой задней мысли, и новая обстановка, ломавшая
старые батюшкины
устои, еще не коснулась ее.
А потому он в Бадене, что тетка Татьяны, ее воспитавшая, Капитолина Марковна Шестова,
старая девица пятидесяти пяти лет, добродушнейшая и честнейшая чудачка, свободная душа, вся горящая огнем самопожертвования и самоотвержения; esprit fort (она Штрауса читала — правда, тихонько от племянницы) и демократка, заклятая противница большого света и аристократии, не могла
устоять против соблазна хотя разочек взглянуть на самый этот большой свет в таком модном месте, каков Баден…
— Да, ихнее дело, говорят, плоховато, — сказал Смолокуров. — Намедни у меня была речь про скиты с самыми вернейшими людьми. Сказывают, не
устоять им ни в каком разе, беспременно, слышь, все порешат и всех черниц и белиц по разным местам разошлют. Супротив такого решенья никакими, слышь, тысячами не откупишься. Жаль старух!.. Хоть бы дожить-то дали им на
старых местах…
— Погодь, погодь маленько, моя ласточка, недолго ждать, завтра явится к князю Василию просить приюта и охраны молодой князь Владимир Воротынский, из себя красавец писаный, не
устоять княжне против молодца, все по твоему сделается, как по писаному: и Яшка сгинет, и княжне несдобровать; а там и за
старого пса примемся; на орехи и ему достанется…
Провокация сделалась
устоем русской государственности
старого режима.
Религиозное народничество славянофилов всегда под словом народ понимало простонародье, верное
старым русским
устоям и заветам, и очень связывало себя с материальными условиями жизни, с крестьянской общиной, с натуральным хозяйством, с патриархальной демократией.