Неточные совпадения
А тот… но после всё расскажем,
Не правда ль? Всей ее родне
Мы Таню завтра же покажем.
Жаль, разъезжать нет мочи мне:
Едва, едва таскаю ноги.
Но вы замучены с дороги;
Пойдемте вместе отдохнуть…
Ох, силы нет… устала грудь…
Мне тяжела теперь и
радость,
Не только грусть… душа моя,
Уж никуда
не годна я…
Под
старость жизнь такая гадость…»
И тут, совсем утомлена,
В слезах раскашлялась она.
Что ж? Тайну прелесть находила
И
в самом ужасе она:
Так нас природа сотворила,
К противуречию склонна.
Настали святки. То-то
радость!
Гадает ветреная младость,
Которой ничего
не жаль,
Перед которой жизни даль
Лежит светла, необозрима;
Гадает
старость сквозь очки
У гробовой своей доски,
Всё потеряв невозвратимо;
И всё равно: надежда им
Лжет детским лепетом своим.
Потом этот дьявол заражает человека болезненными пороками, а истерзав его, долго держит
в позоре
старости, все еще
не угашая
в нем жажду любви,
не лишая памяти о прошлом, об искорках счастья, на минуты, обманно сверкавших пред ним,
не позволяя забыть о пережитом горе, мучая завистью к
радостям юных.
Ни одного дня, который
не отравлялся бы думою о куске, ни одной
радости. Куда ни оглянется батюшка, всё ему или чуждо, или на все голоса кричит: нужда! нужда! нужда! Сын ли окончил курс — и это
не радует: он совсем исчезнет для него, а может быть, и забудет о старике отце. Дочь ли выдаст замуж — и она уйдет
в люди, и ее он
не увидит. Всякая минута, приближающая его к
старости, приносит ему горе.
В хлопотах да
в радости из ума вон…» — «Ты с
радости не догадалась! да разве я тебя
не знаю? да как ты осмелилась сделать это супротив брата, супротив меня? как осмелилась осрамить отца на
старости?» Может быть, дело бы тем и кончилось, то есть криком, бранью и угрозами, или каким-нибудь тычком, но Александра Степановна
не могла перенесть, что ей достается за Софью Николавну, понадеялась, что гроза пройдет благополучно, забыла, что всякое возраженье — новая беда,
не вытерпела и промолвила: «Понапрасну терплю за нее».
— Вот поди же! Мне, знаешь, с некоторого времени кажется, что эта картина имеет
не один прямой смысл:
старость и молодость хоронят свои любимые
радости. Смотри, как грустна и тяжела безрадостная
старость, но
в безрадостной молодости есть что-то жасное, что-то… проклятое просто. Всмотрись, пожалуйста, Аня,
в эту падающую голову.
И пошло пированье
в дому у Патапа Максимыча, и пошли у него столы почетные. Соезжалося на свадьбу гостей множество. Пировали те гости неделю целую, мало показалось Патапу Максимычу, другой прихватили половину. И сколь ни бывало пиров и столов по заволжским лесам, про такие, что были на свадьбе Василья Борисыча, слыхом никто
не слыхал, никто даже во снах
не видал. Во всю ширь разгулялся старый тысячник и на
старости лет согрешил — плясать пошел на
радостях.
Детство и молодость Никитишна провела
в горе,
в бедах и страшной нищете. Казались те беды нескончаемыми, а горе безвыходным. Но никто как Бог, на него одного полагалась сызмальства Никитишна, и
не постыдил Господь надежды ее; послал
старость покойную: всеми она любима, всем довольна, добро по силе ежечасно может творить. Чего еще? Доживала старушка век свой
в радости, благодарила Бога.
Для того, чтобы жить и
не мучиться, надо надеяться на
радости впереди себя. А какая же может быть надежда
радости, когда впереди только
старость и смерть? Как же быть? А так: чтобы полагать свою жизнь
не в телесных благах, а
в духовных,
не в том, чтобы становиться ученее, богаче, знатнее, а
в том, чтобы становиться всё добрее и добрее, любовнее и любовнее, всё больше и больше освобождаться от тела, — тогда и
старость и смерть станут
не пугалом и мучением, а тем самым, чего желаешь.
Глупо… Напился старый дуралей и сам
не знает, с какой
радости… Уф, боже мой!.. И поясницу ломит, и башка трещит, и знобит всего, а на душе холодно и темно, как
в погребе. Если здоровья
не жаль, то хоть бы старость-то свою пощадил. Шут Иваныч…
Радость встречи была сердечная и взаимная… Урбанов два года уже как женился… Это был брак по любви, а
не по расчету… Он усердно работал для своей маленькой женушки — Лизы… совершенной куколки, хорошенькой, изящной…
В их квартире раздавались чаще звуки поцелуев, чем шелест ассигнаций… но… они еще успеют разбогатеть… под
старость…
— Ни слова более, мой дорогой, ни слова более! Подозревать вас — все равно что подозревать себя. Вы моя
радость, моя утеха на
старости; вами я
не умру, ибо я весь
в вас. Кабы я знал… ох, ох! кто без ошибок?..
не привел бы сюда этих глупцов,
не подставил бы ушей для их басен, которые тянут их теперь, будто пудовые сережки. Эй! слушайте! — вскричал Липман своей команде, — если один из вас пикнет, что я нашел племянника
в этих дьявольских развалинах, то видите (он указал на Неву)…
в куль, да
в воду!
От
старости ли, от болезни, или от того и другого вместе, я стал слаб на слезы; на слезы умиления —
радости. Простые слова этого милого, твердого, сильного человека, такого одинокого и такого, очевидно, готового на все доброе, так тронули меня, что я отошел от него, от волнения
не в силах выговорить слова.