Неточные совпадения
Старик угрюмо сидел на облучке, [Облучок — сиденье для кучера в повозке.] отворотясь от меня, и
молчал, изредка только покрякивая.
Самгин начал рассказывать о беженцах-евреях и, полагаясь на свое не очень богатое воображение, об условиях их жизни в холодных дачах, с детями,
стариками, без хлеба. Вспомнил
старика с красными глазами, дряхлого
старика, который
молча пытался и не мог поднять бессильную руку свою. Он тотчас же заметил, что его перестают слушать, это принудило его повысить тон речи, но через минуту-две человек с волосами дьякона, гулко крякнув, заявил...
Самгин видел, что большинство людей стоит и сидит
молча, они смотрят на кричащих угрюмо или уныло и почти у всех лица измяты, как будто люди эти давно страдают бессонницей. Все, что слышал Самгин, уже несколько поколебало его настроение. Он с досадой подумал: зачем Туробоев направил его сюда? Благообразный
старик говорил...
Он казался алкоголиком, но было в нем что-то приятное, игрушечное, его аккуратный сюртучок, белоснежная манишка, выглаженные брючки, ярко начищенные сапоги и уменье
молча слушать, необычное для
старика, — все это вызывало у Самгина и симпатию к нему и беспокойную мысль...
Вежливо улыбаясь, Самгин
молчал и не верил
старику, думая, что эти волнения крестьян, вероятно, так же убоги и мало значительны, как памятный грабеж хлебного магазина. А Суслов, натягивая рукава пиджака до кистей рук, точно подросток, которому костюм уже короток и неудобен, звенел...
Самгин
молчал, наблюдая
стариков.
В гостиной все были в веселом расположении духа, и Нил Андреич, с величавою улыбкой, принимал общий смех одобрения. Не смеялся только Райский да Вера. Как ни комична была Полина Карповна, грубость нравов этой толпы и выходка
старика возмутили его. Он угрюмо
молчал, покачивая ногой.
В семействе тетки и близкие
старики и старухи часто при ней гадали ей, в том или другом искателе, мужа: то посланник являлся чаще других в дом, то недавно отличившийся генерал, а однажды серьезно поговаривали об одном
старике, иностранце, потомке королевского, угасшего рода. Она
молчит и смотрит беззаботно, как будто дело идет не о ней.
Назавтра Лиза не была весь день дома, а возвратясь уже довольно поздно, прошла прямо к Макару Ивановичу. Я было не хотел входить, чтоб не мешать им, но, вскоре заметив, что там уж и мама и Версилов, вошел. Лиза сидела подле
старика и плакала на его плече, а тот, с печальным лицом,
молча гладил ее по головке.
Хозяева были любезны. Пора назвать их:
старика зовут Тсутсуй Хизе-но-ками-сама, второй Кавадзи Сойемон-но-ками… нет, не ками, а дзио-сами, это все равно: «дзио» и «ками» означают равный титул; третий Алао Тосан-но-ками-сама; четвертого… забыл, после скажу. Впрочем, оба последние приданы только для числа и большей важности, а в сущности они сидели с поникшими головами и
молча слушали старших двух, а может быть, и не слушали, а просто заседали.
Остальные два
старика, один — тот самый беззубый, который вчера на сходке кричал решительный отказ на все предложения Нехлюдова, и другой — высокий, белый, хромой
старик с добродушным лицом, в бахилках и туго умотанных белыми онучами худых ногах, оба почти всё время
молчали, хотя и внимательно слушали.
Веревкин рассказал, что знал о мельнице и хлебной торговле Привалова.
Старик выслушал его и долго
молчал.
А
старик и впрямь, видно, хотел ему что-то поскорей сообщить, для чего нарочно и вышел встретить его в залу; услышав же такую любезность, остановился
молча и с насмешливым видом проследил сынка глазами на лестницу в мезонин до тех пор, пока тот скрылся из виду.
Но он вдруг
молча приближается к
старику и тихо целует его в его бескровные девяностолетние уста.
Алеша пошел в спальню к отцу и просидел у его изголовья за ширмами около часа.
Старик вдруг открыл глаза и долго
молча смотрел на Алешу, видимо припоминая и соображая. Вдруг необыкновенное волнение изобразилось в его лице.
Тут дело в том только, что
старику надо высказаться, что наконец за все девяносто лет он высказывается и говорит вслух то, о чем все девяносто лет
молчал.
—
Молчи,
старик, выздоровеешь! — точно осердившись, крикнул вдруг Красоткин.
— Я не совсем понимаю, Иван, что это такое? — улыбнулся все время
молча слушавший Алеша, — прямо ли безбрежная фантазия или какая-нибудь ошибка
старика, какое-нибудь невозможное qui pro quo? [«одно вместо другого», путаница, недоразумение (лат.).]
Кружок — да это пошлость и скука под именем братства и дружбы, сцепление недоразумений и притязаний под предлогом откровенности и участия; в кружке, благодаря праву каждого приятеля во всякое время и во всякий час запускать свои неумытые пальцы прямо во внутренность товарища, ни у кого нет чистого, нетронутого места на душе; в кружке поклоняются пустому краснобаю, самолюбивому умнику, довременному
старику, носят на руках стихотворца бездарного, но с «затаенными» мыслями; в кружке молодые, семнадцатилетние малые хитро и мудрено толкуют о женщинах и любви, а перед женщинами
молчат или говорят с ними, словно с книгой, — да и о чем говорят!
Аннушка
молча покинула свою засаду, тихо обошла кругом, — ее детские ножки едва шумели по густой траве, — и вышла из чащи подле самого
старика.
С его появлением влияние старика-дядьки было устранено; скрепя сердце
молчала недовольная олигархия передней, понимая, что проклятого немца, кушающего за господским столом, не пересилишь.
Я
молчал. Мне показалось, что сам
старик почувствовал, что дело очень нелепо и чрезвычайно глупо, так что он не нашел более нужным защищать его и, тоже помолчав, спросил...
К полудню приехали становой и писарь, с ними явился и наш сельский священник, горький пьяница и старый
старик. Они освидетельствовали тело, взяли допросы и сели в зале писать. Поп, ничего не писавший и ничего не читавший, надел на нос большие серебряные очки и сидел
молча, вздыхая, зевая и крестя рот, потом вдруг обратился к старосте и, сделавши движение, как будто нестерпимо болит поясница, спросил его...
Дедушка
молча встает с кресла и направляется в комнаты. Он страстно любит карты и готов с утра до вечера играть «ни по чем». Матушка, впрочем, этому очень рада, потому что иначе было бы очень трудно занять
старика.
Это говорил Алемпиев собеседник. При этих словах во мне совершилось нечто постыдное. Я мгновенно забыл о девочке и с поднятыми кулаками, с словами: «
Молчать, подлый холуй!» — бросился к
старику. Я не помню, чтобы со мной случался когда-либо такой припадок гнева и чтобы он выражался в таких формах, но очевидно, что крепостная практика уже свила во мне прочное гнездо и ожидала только случая, чтобы всплыть наружу.
Отец был, по тогдашнему времени, порядочно образован; мать — круглая невежда; отец вовсе не имел практического смысла и любил разводить на бобах, мать, напротив того, необыкновенно цепко хваталась за деловую сторону жизни, никогда вслух не загадывала, а действовала
молча и наверняка; наконец, отец женился уже почти
стариком и притом никогда не обладал хорошим здоровьем, тогда как мать долгое время сохраняла свежесть, силу и красоту.
Вечер закончился торжеством «материализма». Капитан затронул воображение. Сбитые с позиции, мы
молчали, а
старик, довольный тем, что его приняла философия и наука, изощрялся в сарказмах и анекдотах…
Поздно ночью, занесенные снегом, вернулись старшие. Капитан
молча выслушал наш рассказ. Он был «вольтерианец» и скептик, но только днем. По вечерам он молился, верил вообще в явление духов и с увлечением занимался спиритизмом… Одна из дочерей, веселая и плутоватая, легко «засыпала» под его «пассами» и поражала
старика замечательными откровениями. При сеансах с стучащим столом он вызывал мертвецов. Сомнительно, однако, решился ли бы он вызвать для беседы тень Антося…
У Лиодора мелькнула мысль: пусть Храпун утешит старичонку. Он
молча передал ему повод и сделал знак Никите выпустить чумбур. Все разом бросились в стороны. Посреди двора остались лошадь и бродяга.
Старик отпустил повод, смело подошел к лошади, потрепал ее по шее, растянул душивший ее чумбур, еще раз потрепал и спокойно пошел вперед, а лошадь покорно пошла за ним, точно за настоящим хозяином. Подведя успокоенного Храпуна к террасе, бродяга проговорил...
Эта забота об Устеньке постороннего человека растрогала
старика до слез, и он только
молча пожал руку человеку, которому не верил и которого в чем-то подозревал. Да, не знаешь, где потеряешь, где найдешь.
Старик рассвирепел и выгнал писаря. Вот бог наградил зятьями! Другие-то хоть
молчат, а этот так в ухо и зудит. И чего пристал с духовной? Ведь сам писал.
Когда состоялось решение посадить неизвестного человека в темную, он
молча поднялся,
молча взял
старика за ворот и
молча повел его на крыльцо.
Емельян, по обыкновению,
молчал, точно его кто на ключ запер. Ему было все равно: Суслон так Суслон, а хорошо и на устье. Вот Галактион другое, — у того что-то было на уме, хотя
старик и не выпытывал прежде времени.
Старика больше всего поразило то, что присутствовавшая при этом Дидя упорно
молчала, она была согласна с мужем и только из вежливости не противоречила отцу.
В дверях стоял Харитон Артемьич. Он прибежал из дому в одном халате. Седые волосы были всклокочены, и
старик имел страшный вид. Он подошел к кровати и
молча начал крестить «отходившую». Хрипы делались меньше, клокотанье остановилось. В дверях показались перепуганные детские лица. Аграфена продолжала причитать, обхватив холодевшие ноги покойницы.
А Григорий Иванович
молчал. Черные очки его смотрели прямо в стену дома, в окно, в лицо встречного; насквозь прокрашенная рука тихонько поглаживала широкую бороду, губы его были плотно сжаты. Я часто видел его, но никогда не слыхал ни звука из этих сомкнутых уст, и молчание
старика мучительно давило меня. Я не мог подойти к нему, никогда не подходил, а напротив, завидя его, бежал домой и говорил бабушке...
Потом она снова села ко мне на диван, и мы сидели
молча, близко прижавшись друг ко другу, до поры, пока не пришли
старики, пропитанные запахом воска, ладана, торжественно тихие и ласковые.
Матюшка опять
молчал, а у Родиона Потапыча блестели слезы на глазах. Это было его последнее золото… Выломав несколько кусков получше,
старик велел забойщикам подняться наверх, а западню в шахту запер на замок собственноручно… Оно меньше греха.
Зыков чувствовал, что недаром Кишкин распинается перед ним и про старину болтает «неподобное», а поэтому
молчал, плотно сжав губы. Крепкий
старик не любил пустых разговоров.
Карачунский слушал и весело смеялся: его всегда забавлял этот фанатик казенного приискового дела.
Старик весь был в прошлом, в том жестоком прошлом, когда казенное золото добывалось шпицрутенами. Оников
молчал. Немец Штамм нарушил наступившую паузу хладнокровным замечанием...
Кишкин как-то укоризненно посмотрел на сурового
старика и поник головой. Да, хорошо ему теперь бахвалиться над ним, потому что и место имеет, и жалованье, и дом полная чаша. Зыков
молча взял деревянной спицей горячую картошку и передал ее гостю. Незавидное кушанье дома, а в лесу первый сорт: картошка так аппетитно дымилась, и Кишкин порядком-таки промялся. Облупив картошку и круто посолив, он проглотил ее почти разом. Зыков так же
молча подал вторую.
Матюшка
молчал.
Старик с удивлением посмотрел на него. Этакий молодчага-парень, ежели бы не дурь. Руки одни чего стоят. Вот бы в забой поставить!
На Рублихе пока сделана была передышка. Работала одна паровая машина, да неотступно оставался на своем месте Родион Потапыч. Он, добившись цели, вдруг сделался грустным и задумчивым, точно что потерял. С ним теперь часто дежурил Матюшка, повадившийся на шахту неизвестно зачем. Раз они сидели вдвоем в конторке и
молчали. Матюшка совершенно неожиданно рухнул своим громадным телом в ноги
старику, так что тот даже отскочил.
Выйдя от приказчика,
старики долго шли
молча и повернули прямо в кабак к Рачителихе. Выпив по стаканчику, они еще помолчали, и только потом уже Тит проговорил...
Исправник и хозяин угнетенно
молчали, а
старик так и остался посреди комнаты знаком вопроса.
—
Молчать! — завизжал неистовый
старик и даже привскочил на месте. — Я все знаю!.. Родной брат на Самосадке смутьянит, а ты ему помогаешь… Может, и мочеган ты не подучал переселяться?.. Знаю, все знаю… в порошок изотру… всех законопачу в гору, а тебя первым… вышибу дурь из головы… Ежели мочегане уйдут, кто у тебя на фабрике будет работать? Ты подумал об этом… ты… ты…
— Что же ты, сват, этово-тово,
молчишь? — спрашивал Тит, когда
старики разошлись и они остались вдвоем с глазу на глаз. — Сказал слово и
молчишь.
Петр Елисеич отмалчивался, что еще больше раздражало Голиковского.
Старик исправник тоже
молча курил сигару; это был администратор нового типа, который понимал, что самое лучшее положение дел в уезде то, когда нет никаких дел. Создавать такие бунты просто невыгодно: в случае чего, он же и останется в ответе, а пусть Голиковский сам расхлебывает кашу, благо получает ровно в пять раз больше жалованья.
Положение Татьяны в семье было очень тяжелое. Это было всем хорошо известно, но каждый смотрел на это, как на что-то неизбежное. Макар пьянствовал, Макар походя бил жену, Макар вообще безобразничал, но где дело касалось жены — вся семья
молчала и делала вид, что ничего не видит и не слышит. Особенно фальшивили в этом случае
старики, подставлявшие несчастную бабу под обух своими руками. Когда соседки начинали приставать к Палагее, она подбирала строго губы и всегда отвечала одно и то же...
Женни с отцом ехала совсем
молча.
Старик только иногда взглядывал на дочь, улыбался совершенно счастливой улыбкой и снова впадал в чисто созерцательное настроение. Женни была очень серьезна, и спокойная задумчивость придавала новую прелесть ее свежему личику.