Неточные совпадения
Бежит лакей с салфеткою,
Хромает: «Кушать подано!»
Со всей своею свитою,
С детьми и приживалками,
С кормилкою и нянькою,
И с белыми собачками,
Пошел помещик завтракать,
Работы осмотрев.
С реки из лодки грянула
Навстречу барам музыка,
Накрытый стол белеется
На самом берегу…
Дивятся наши странники.
Пристали к Власу: «Дедушка!
Что за порядки чудные?
Что за чудной
старик...
Чу! конь стучит копытами,
Чу, сбруя золоченая
Звенит… еще беда!
Ребята испугалися,
По избам разбежалися,
У окон заметалися
Старухи,
старики.
Бежит деревней староста,
Стучит в окошки палочкой.
Бежит в поля, луга.
Собрал народ: идут — кряхтят!
Беда! Господь прогневался,
Наслал гостей непрошеных,
Неправедных судей!
Знать, деньги издержалися,
Сапожки притопталися,
Знать, голод разобрал!..
Дома остались только
старики да малые дети, у которых не было ног, чтоб
бежать.
Она хотела что-то сказать, но голос отказался произнести какие-нибудь звуки; с виноватою мольбой взглянув на
старика, она быстрыми легкими шагами пошла на лестницу. Перегнувшись весь вперед и цепляясь калошами о ступени, Капитоныч
бежал за ней, стараясь перегнать ее.
Ну, положим, даже не братьев, не единоверцев, а просто детей, женщин,
стариков; чувство возмущается, и русские люди
бегут, чтобы помочь прекратить эти ужасы.
…Он
бежит подле лошадки, он забегает вперед, он видит, как ее секут по глазам, по самым глазам! Он плачет. Сердце в нем поднимается, слезы текут. Один из секущих задевает его по лицу; он не чувствует, он ломает свои руки, кричит, бросается к седому
старику с седою бородой, который качает головой и осуждает все это. Одна баба берет его за руку и хочет увесть; но он вырывается и опять
бежит к лошадке. Та уже при последних усилиях, но еще раз начинает лягаться.
Самгин шагал мимо его, ставил ногу на каблук, хлопал подошвой по полу, согревая ноги, и ощущал, что холод растекается по всему телу.
Старик рассказывал: работали они в Польше на «Красный Крест», строили бараки, подрядчик — проворовался,
бежал, их порядили продолжать работу поденно, полтора рубля в день.
Паровоз сердито дернул, лязгнули сцепления, стукнулись буфера,
старик пошатнулся, и огорченный рассказ его стал невнятен. Впервые царь не вызвал у Самгина никаких мыслей, не пошевелил в нем ничего, мелькнул, исчез, и остались только поля, небогато покрытые хлебами, маленькие солдатики, скучно воткнутые вдоль пути. Пестрые мужики и бабы смотрели вдаль из-под ладоней, картинно стоял пастух в красной рубахе, вперегонки с поездом
бежали дети.
Самгин осторожно выглянул за угол; по площади все еще метались трое людей, мальчик оторвался от
старика и
бежал к Александровскому училищу, а
старик, стоя на одном месте, тыкал палкой в землю и что-то говорил, — тряслась борода.
—
Старика этого мы давно знаем, он как раз и есть, — заговорил штатский, но раздалось несколько выстрелов, солдат
побежал, штатский, вскинув ружье на плечо, тоже
побежал на выстрелы. Прогремело железо, тронутое пулей, где-то близко посыпалась штукатурка.
А ты
беги туда и финти пред
стариком что есть мочи, уложи его спать, авось вытянет до утра-то!
Напрасно
старик искал утешения в сближении с женой и Верочкой. Он горячо любил их, готов был отдать за них все, но они не могли ему заменить одну Надю. Он слишком любил ее, слишком сжился с ней, прирос к ней всеми старческими чувствами, как старый пень, который пускает молодые
побеги и этим протестует против медленного разложения. С кем он теперь поговорит по душе? С кем посоветуется, когда взгрустнется?..
— Боже! Это он
старика отца своего убил! — вскричала она, всплеснув руками. — Никаких я ему денег не давала, никаких! О,
бегите,
бегите!.. Не говорите больше ни слова! Спасайте
старика,
бегите к отцу его,
бегите!
— Не давала, не давала! Я ему отказала, потому что он не умел оценить. Он вышел в бешенстве и затопал ногами. Он на меня бросился, а я отскочила… И я вам скажу еще, как человеку, от которого теперь уж ничего скрывать не намерена, что он даже в меня плюнул, можете это себе представить? Но что же мы стоим? Ах, сядьте… Извините, я… Или лучше
бегите,
бегите, вам надо
бежать и спасти несчастного
старика от ужасной смерти!
Он ушел, а я минут десять у
старика посидела да и опять сюда, ух боялась —
бежала, чтоб его не повстречать.
Попался
старик и лежи!» — громко проговорил он и вдруг кинулся на забор, перепрыгнул в переулок и пустился
бежать.
— Засади я его, подлеца, она услышит, что я его засадил, и тотчас к нему
побежит. А услышит если сегодня, что тот меня до полусмерти, слабого
старика, избил, так, пожалуй, бросит его, да ко мне придет навестить… Вот ведь мы какими характерами одарены — только чтобы насупротив делать. Я ее насквозь знаю! А что, коньячку не выпьешь? Возьми-ка кофейку холодненького, да я тебе и прилью четверть рюмочки, хорошо это, брат, для вкуса.
Около фанзочки мы застали одинокого
старика китайца. Когда мы вышли из кустов, первым движением его было
бежать. Но видимо, самолюбие, преклонный возраст и обычай гостеприимства принудили его остаться.
Старик растерялся и не знал, что делать.
Сучок
побежал за шестом. Во все время моего разговора с бедным
стариком охотник Владимир поглядывал на него с презрительной улыбкой.
Мы шли в середине,
старики рядом, а молодежь
бежала по сторонам, увлекаясь следами выдр, лисиц и зайцев. На конце поляны инородцы остановились и пропустили меня вперед.
И сама
побежала с ним. Любовник в это время ушел, а сосед всю эту историю видел и рассказал ее в селе, а там односельчане привезли в Москву и дразнили несчастного до старости… Иногда даже плакал
старик.
— Дурак! Сейчас закроют библиотеку, — крикнул брат и, выдернув книгу,
побежал по улице. Я в смущении и со стыдом последовал за ним, еще весь во власти прочитанного, провожаемый гурьбой еврейских мальчишек. На последних, торопливо переброшенных страницах передо мной мелькнула идиллическая картина: Флоренса замужем. У нее мальчик и девочка, и… какой-то седой
старик гуляет с детыми и смотрит на внучку с нежностью и печалью…
А Григорий Иванович молчал. Черные очки его смотрели прямо в стену дома, в окно, в лицо встречного; насквозь прокрашенная рука тихонько поглаживала широкую бороду, губы его были плотно сжаты. Я часто видел его, но никогда не слыхал ни звука из этих сомкнутых уст, и молчание
старика мучительно давило меня. Я не мог подойти к нему, никогда не подходил, а напротив, завидя его,
бежал домой и говорил бабушке...
По рассказам арестантов, этот
старик убил на своем веку 60 человек; у него будто бы такая манера: он высматривает арестантов-новичков, какие побогаче, и сманивает их
бежать вместе, потом в тайге убивает их и грабит, а чтобы скрыть следы преступления, режет трупы на части и бросает в реку.
Жаль только, что вместе с молодыми впряглись и
побежали также
старики, которых следовало бы щадить, хотя бы ради их слабого здоровья.
Из всех бегавших, с которыми мне приходилось говорить, только один больной
старик, прикованный к тачке за многократные
побеги, с горечью упрекнул себя за то, что бегал, но при этом называл свои
побеги не преступлением, а глупостью: «Когда помоложе был, делал глупости, а теперь страдать должен».
Один из них,
старик 60 лет, прикован за
побеги, или, как сам он говорит, «за глупости».
Обыкновенно
побег задумывается еще в пароходном трюме или в амурской барже, когда каторжных везут на Сахалин; по пути
старики бродяги, уже бегавшие с каторги, знакомят молодых с географией острова, с сахалинскими порядками, с надзором и с теми благами и лишениями, какие сулит
побег из Сахалина.
Сие видя, барские сыновья перестали сечь
старика и
побежали за ними в погоню.
Она первая ее и выдала на позор: когда в деревне услышали, что Мари воротилась, то все
побежали смотреть Мари, и чуть не вся деревня сбежалась в избу к старухе:
старики, дети, женщины, девушки, все, такою торопливою, жадною толпой.
Старик молча поклонился и
побежал за ключами. Пока он бегал, ямщик сидел неподвижно, сбочась и поглядывая на запертую дверь; а лакей Лаврецкого как спрыгнул, так и остался в живописной позе, закинув одну руку на козлы.
Старик принес ключи и, без всякой нужды изгибаясь, как змея, высоко поднимая локти, отпер дверь, посторонился и опять поклонился в пояс.
— Да ведь это баушка Лукерья горит! — вскрикнул
старик,
бегом бросаясь назад.
Федорка предчувствовала беду и заблаговременно исчезла.
Старик Коваль без шапки
побежал прямо на покос к Никитичу. За ним
бежала Ганна, боявшаяся, что в сердцах
старик изувечит Федорку. Но она задохлась на полдороге. Коваль прибежал к Никитичу, как сумасшедший.
— Я сейчас очень живо вспомнил этого
старика, как он в испуге
бежал по коридору, захватив верхнюю одежду и башмаки…
И старший рабочий, с рыжей бородой, свалявшейся набок, и с голубыми строгими глазами; и огромный парень, у которого левый глаз затек и от лба до скулы и от носа до виска расплывалось пятно черно-сизого цвета; и мальчишка с наивным, деревенским лицом, с разинутым ртом, как у птенца, безвольным, мокрым; и
старик, который, припоздавши,
бежал за артелью смешной козлиной рысью; и их одежды, запачканные известкой, их фартуки и их зубила — все это мелькнуло перед ним неодушевленной вереницей — цветной, пестрой, но мертвой лентой кинематографа.
Я так обрадовался, что чуть не со слезами бросился на шею
старику и, не помня себя, запрыгал и
побежал домой, оставя своего отца беседовать с Аничковым.
Самое большое, чем он мог быть в этом отношении, это — пантеистом, но возвращение его в деревню, постоянное присутствие при том, как
старик отец по целым почти ночам простаивал перед иконами, постоянное наблюдение над тем, как крестьянские и дворовые старушки с каким-то восторгом
бегут к приходу помолиться, — все это, если не раскрыло в нем религиозного чувства, то, по крайней мере, опять возбудило в нем охоту к этому чувству; и в первое же воскресенье, когда отец поехал к приходу, он решился съездить с ним и помолиться там посреди этого простого народа.
— И не пожалела ты его, Нелли! — вскричал я, когда мы остались одни, — и не стыдно, не стыдно тебе! Нет, ты не добрая, ты и вправду злая! — и как был без шляпы, так и
побежал я вслед за
стариком. Мне хотелось проводить его до ворот и хоть два слова сказать ему в утешение. Сбегая с лестницы, я как будто еще видел перед собой лицо Нелли, страшно побледневшее от моих упреков.
На этом свидании я был: оно происходило рано утром, еще до прихода ко мне
старика и до первого
побега Нелли.
Бежала она, старик-то ее проклял да и обанкрутился.
Я решился
бежать к доктору; надо было захватить болезнь. Съездить же можно было скоро; до двух часов мой
старик немец обыкновенно сидел дома. Я
побежал к нему, умоляя Мавру ни на минуту, ни на секунду не уходить от Наташи и не пускать ее никуда. Бог мне помог: еще бы немного, и я бы не застал моего
старика дома. Он встретился уже мне на улице, когда выходил из квартиры. Мигом я посадил его на моего извозчика, так что он еще не успел удивиться, и мы пустились обратно к Наташе.
Одним словом, выдумка
старика до того прельщала его самого, что он уже пришел от нее в восторг. Невозможно было и возражать ему. Я спросил совета у доктора, но прежде чем тот собрался сообразить,
старик уже схватил свой картуз и
побежал обделывать дело.
В этой-то горести застала Парашку благодетельная особа. Видит баба, дело плохо, хоть ИЗ села вон
беги: совсем проходу нет. Однако не потеряла, головы, и не то чтобы кинулась на шею благодетелю, а выдержала характер. Смекнул
старик, что тут силой не возьмешь — и впрямь перетащил мужа в губернский; город, из духовного звания выключил и поместил в какое-то присутственное место бумагу изводить.
Стал я ему объяснять, что вот и
старик Асаф этого не одобрял, что он наставлял
бежать от суеты в пустыню, а не то чтоб зазорным делом заниматься, фальшивые пашпорты сочинять.
Мысль о
побеге не оставляла его. Несколько раз он пытался ее осуществить и дня на два, на три скрывался из дома. Но исчезновений его не замечали, а только не давали разрешенья настоящим образом оставить дом.
Старик отец заявил, что сын у него непутный, а он, при старости, отвечать за исправную уплату повинностей не может. Разумеется, если б Гришка не был «несуразный», то мог бы настоять на своем; но жалобы «несуразного» разве есть резон выслушивать? В кутузку его — вот и решенье готово.
Прежде молодая девушка готова была
бежать с бедным, но благородным Вольдемаром; нынче
побегов нет уж больше, но зато автор с растерзанным сердцем видел десятки примеров, как семнадцатилетняя девушка употребляла все кокетство, чтоб поймать богатого
старика.
Александра как будто стерегли. Он тихо отворил дверь, в сильном волнении, на цыпочках, подошел к дивану и тихо взял за руку — отца Лизы. Александр вздрогнул, отскочил, хотел
бежать, но
старик поймал его за фалду и посадил насильно подле себя на диван.
Была минута, что я хотел сказать «ничего»,
бежать назад к извозчику и ехать домой, но, несмотря на надвинутые брови, лицо
старика внушало доверие. Я сказал, что мне нужно видеть духовника, назвав его по имени.
— Tout de suite, mon cher!.. Dites a madame que je suis a elle dans un instant!.. [Сейчас, мой милый!.. Скажите мадам, что через минуту я в ее распоряжении! (франц.).] — воскликнул радостно сенатор и с несвойственною
старикам поспешностью
побежал в гардеробную изменить несколько свой туалет.
— Слава богу! слава богу! вот это… ну, слава богу! Ссслава богу! — повторял Иван Тимофеич, захлебываясь и пожимая нам руки, — ну, надо теперь
бежать, обрадовать
старика надо! А к вечеру и вам весточку дам, что и как… дру-з-з-з-ья!