Неточные совпадения
С каждым годом притворялись окна в его доме, наконец остались только два, из которых одно, как уже видел читатель, было заклеено бумагою; с каждым годом уходили из вида
более и
более главные
части хозяйства, и мелкий взгляд его обращался к бумажкам и перышкам, которые он собирал в своей комнате; неуступчивее
становился он к покупщикам, которые приезжали забирать у него хозяйственные произведения; покупщики торговались, торговались и наконец бросили его вовсе, сказавши, что это бес, а не человек; сено и хлеб гнили, клади и стоги обращались в чистый навоз, хоть разводи на них капусту, мука в подвалах превратилась в камень, и нужно было ее рубить, к сукнам, холстам и домашним материям страшно было притронуться: они обращались в пыль.
Связь с этой женщиной и раньше уже тяготила его, а за время войны Елена
стала возбуждать в нем определенно враждебное чувство, — в ней проснулась трепетная жадность к деньгам, она участвовала в каких-то крупных спекуляциях, нервничала, говорила дерзости, капризничала и — что особенно возбуждало Самгина — все
более резко обнаруживала презрительное отношение ко всему русскому — к армии, правительству, интеллигенции, к своей прислуге — и все
чаще, в разных формах, выражала свою тревогу о судьбе Франции...
Бердников все время пил, подливая в шампанское коньяк, но не пьянел, только голос у него понизился,
стал более тусклым, точно отсырев, да вздыхал толстяк все
чаще, тяжелей. Он продолжал показывать пестроту словесного своего оперения, но уже менее весело и слишком явно стараясь рассмешить.
Он
стал относиться к ней
более настороженно, недоверчиво вслушивался в ее спокойные, насмешливые речи, тщательнее взвешивал их и менее сочувственно принимал иронию ее суждений о текущей действительности; сами по себе ее суждения далеко не всегда вызывали его сочувствие,
чаще всего они удивляли.
Жизнь
становилась все
более щедрой событиями, каждый день чувствовался кануном новой драмы. Тон либеральных газет звучал ворчливей, смелее, споры — ожесточенней, деятельность политических партий — лихорадочнее, и все
чаще Самгин слышал слова...
Несмотря на то, что я учился сносно, мне скоро было сказано, что меня выгонят из школы за недостойное поведение. Я приуныл, — это грозило мне великими неприятностями: мать,
становясь всё
более раздражительной, всё
чаще поколачивала меня.
Чем его
более ласкали здесь, тем он
становился расстроеннее и тем
чаще у него просились на глаза слезы. Вещи свои, заключающиеся в давно известном нам ранце, он еще с вечера перевез к Розанову и от него хотел завтра уехать.
Я достал, однако, одну
часть «Детского чтения» и
стал читать, но был так развлечен, что в первый раз чтение не овладело моим вниманием и, читая громко вслух: «Канарейки, хорошие канарейки, так кричал мужик под Машиным окошком» и проч., я думал о другом и всего
более о текущей там, вдалеке, Деме.
Чем
более погружалась она в институтскую мглу, тем своеобразнее
становилось ее представление о мужчине. Когда-то ей везде виделись «херувимы»; теперь это было нечто вроде стада статских советников (и выше), из которых каждый имел надзор по своей
части. Одни по хозяйственной, другие — по полицейской, третьи — по финансовой и т. д. А полковники и генералы стоят кругом в виде живой изгороди и наблюдают за тем, чтобы статским советникам не препятствовали огород городить.
Чем ближе подходило время отъезда, тем тошней
становилось Калиновичу, и так как цену людям, истинно нас любящим, мы по большей
части узнаем в то время, когда их теряем, то, не говоря уже о голосе совести, который не умолкал ни перед какими доводами рассудка, привязанность к Настеньке как бы росла в нем с каждым часом
более и
более: никогда еще не казалась она ему так мила, и одна мысль покинуть ее, и покинуть, может быть, навсегда, заставляла его сердце обливаться кровью.
Мелкая торговля, бьющаяся изо всех сил вылезти в магазины, так и
стала ему кидаться в глаза со всех сторон; через каждые почти десять шагов ему попадался жид, и из большей
части домов несло жареным луком и щукой; но еще
более безобразное зрелище ожидало его на Садовой: там из кабака вывалило по крайней мере человек двадцать мастеровых; никогда и нигде Калинович не видал народу
более истощенного и безобразного: даже самое опьянение их было какое-то мрачное, свирепое; тут же, у кабака, один из них, свалившись на тротуар, колотился с ожесточением головой о тумбу, а другой, желая, вероятно, остановить его от таких самопроизвольных побоев, оттаскивал его за волосы от тумбы, приговаривая...
Я понимал, что повар прав, но книжка все-таки нравилась мне: купив еще раз «Предание», я прочитал его вторично и с удивлением убедился, что книжка действительно плохая. Это смутило меня, и я
стал относиться к повару еще
более внимательно и доверчиво, а он почему-то все
чаще, с большей досадой говорил...
Их ссоры
становились все
более частыми.
Но так как, во-первых, люди не стоят на месте, а непрерывно движутся, всё
более и
более познавая истину и приближаясь к ней своею жизнью, и, во-вторых, все они по своему возрасту, воспитанию, породе расположены в постепенной градации от людей, наиболее способных понимать новые открывающиеся истины внутренним путем, до людей, наименее способных к этому, то люди, ближе других стоящие к тем, которые усвоили истину внутренним способом, одни за другими сначала через длинные промежутки времени, а потом всё
чаще и
чаще переходят на сторону новой истины, и количество людей, признающих новую истину
становится всё больше и больше, и истина
становится всё понятнее и понятнее.
Но король или император, получающий на этом месте миллионы, знающий, что вокруг него есть тысячи людей, желающих столкнуть его и
стать на его месте, знающий, что он нигде на другом месте не получит такого дохода и почета, знающий в большей
части случаев, при
более или менее деспотическом правлении, даже то, что, если его свергнут, его будут еще.
По приходе на зимовник я первое время жил в общей казарме, но скоро хозяева дали мне отдельную комнату; обедать я
стал с ними, и никто из товарищей на это не обижался, тем
более что я все-таки от них не отдалялся и большую
часть времени проводил в артели — в доме скучно мне было.
Это дознано многими опытами: озерные караси, например, по большей
части бывают яркого темно-желтого или золотистого цвета, а пересаженные в копаные, глинисто-мутные пруды делаются бледно-бланжевыми; окуни в иных реках бывают очень темны и ярко-пестры, но, посидев долго в пруде,
становятся светлыми, белесоватыми: точно то же делается
более или менее и с другими породами рыб.
А между тем Игнат, мало изменяясь по внешности,
становился все
более беспокойным, ворчливым и все
чаще жаловался на недомоганье.
Бревенчатые стены штольни и потолок
стали теряться, контуры стушевались, и мы оказались снова в темноте. Мне показалось, что свеча моего проводника потухла, — но я ошибался. Он обернулся ко мне, и я увидел крохотное пламя, лениво обвивавшее фитиль. Справа и слева на пространстве немного
более двух протянутых рук
частым палисадом стояли бревна, подпиравшие верхние балки потолка. Между ними сквозили острые камни стенки туннеля. Они были покрыты какой-то липкой слизью.
Тетушке Клеопатре Львовне как-то раз посчастливилось сообщить брату Валерию, что это не всегда так было; что когда был жив папа, то и мама с папою часто езжали к Якову Львовичу и его жена Софья Сергеевна приезжала к нам, и не одна, а с детьми, из которых уже два сына офицеры и одна дочь замужем, но с тех пор, как папа умер, все это переменилось, и Яков Львович
стал посещать maman один, а она к нему ездила только в его городской дом, где он проводил довольно значительную
часть своего времени, живучи здесь без семьи, которая жила частию в деревне, а еще
более за границей.
Я давно уже не бывал на них. Еще до катастрофы в настроении студенчества происходила значительная перемена. Вопросы о народе, о долге интеллигенции перед трудящейся массой из области теории переходили в практику.
Часть студентов бросали музеи и лекции и учились у слесарей или сапожников. Часто студенческие интересы как будто стушевывались, споры
становились более определенны. Казалось, молодой шум, оживление и энтузиазм вливаются в определенное русло…
Всегда практически умный, здоровый и веселый, Фридрих Шульц, в качестве мужа Берты Ивановны, раздобрел еще
более; его веселый смех со времени женитьбы
стал слышаться еще
чаще и громче, а на лице его явилось еще
более самоуверенности.
Потом народ рассыпался
частью по избам,
частью по улице; все сии происшествия заняли гораздо
более времени, нежели нам нужно было, чтоб описать их, и уж солнце начинало приближаться к западу, когда волнение в деревне утихло; девки и бабы собрались на заваленках и запели праздничные песни!.. вскоре стада с топотом, пылью и блеянием, возвращая<сь> с паствы, рассыпались по улице, и ребятишки с обычным криком
стали гоняться за отсталыми овцами… и никто бы не отгадал, что час или два тому назад, на этом самом месте, произнесен смертный приговор целому дворянскому семейству!..
Охотник взял бумажки, повернулся на кривых ногах, звякнув железом капканов, и, не надев фуражку, полез в
чащу, а Яков почувствовал, что человек этот
стал ещё
более тяжко неприятен ему.
У меня перед глазами лежали часы на столике. Как сейчас помню, что поговорил я не
более трех минут, и баба зарыдала. И я очень был рад этим слезам, потому что только благодаря им, вызванным моими нарочито жесткими и пугающими словами,
стала возможна дальнейшая
часть разговора...
Большинство артистов не может также похвастаться исполнением того важного условия, о котором сказано выше, именно верным, художественным чтением. Давно жалуются, что будто бы с русской сцены все
более и
более удаляется это капитальное условие. Ужели вместе с декламацией старой школы изгнано и вообще уменье читать, произносить художественную речь, как будто это уменье
стало лишнее или не нужно? Слышатся даже
частые жалобы на некоторых корифеев драмы и комедии, что они не дают себе труда учить ролей!
Приходится по необходимости толковать с ними, и иногда довольно пространно, причем, разумеется, самому
становится и досадно, и смешно, и даже по большей
части —
более смешно, нежели досадно.
Иосаф
стал у ней за плечами. Он видел при этом ее чудную сзади шейку, ее толстую косу, едва уложенную в три кольца, и, наконец,
часть ее груди, гораздо
более уже открывшейся, чем это было, когда она наклонялась перед ним за чаем.
У него болела совесть, а когда скрылась Вера, ему
стало казаться, что он потерял что-то очень дорогое, близкое, чего уже не найти ему. Он чувствовал, что с Верой ускользнула от него
часть его молодости и что минуты, которые он так бесплодно пережил, уже
более не повторятся.
Будем ждать обещанной
статьи и тогда, если позволят обстоятельства, попробуем вникнуть в подробности дела, защищаемого знаменитым писателем, а теперь будем продолжать изложение того, как в образованной
части общества сформировалось в последнее время несколько
более определенное понятие о доблестях русского народа.
Слабел и о. дьякон: меньше ходил по палате, реже смеялся, но когда в палату заглядывало солнце, он начинал болтать весело и обильно, благодарил всех — и солнце и докторов — и вспоминал все
чаще о яблоне «белый налив». Потом он пел «Высшую небес», и темное, осунувшееся лицо его
становилось более светлым, но также и
более важным: сразу видно было, что это поет дьякон, а не псаломщик. Кончив петь, он подходил к Лаврентию Петровичу и рассказывал, какую бумагу ему дали при посвящении.
Из
чащи потянуло вечернею свежестью. Носы дам посинели, и зябкий граф
стал потирать руки. Как нельзя
более кстати запахло самоварной гарью и зазвякала чайная посуда. Одноглазый Кузьма, пыхтя и путаясь в высокой траве, притащил ящик с коньяком. Мы принялись греться.
Явилась необходимость нанимать постоянного сторожа на целый год; но и при стороже воры опять приходили. Чтобы спасать соблазняющее их богатство, драгоценности
стали увозить на зиму
частью в Нарву в собор,
частью к старосте, что тоже рискованно и не совсем законно. Но всего
более изнуряет «доставка духовенства» к каждой службе, и чтобы избежать этого, нашли нужным построить в Меррекюле летнюю поповну.
Они пошли молча, все
более и
более углубляясь в
чащу. Она изредка взглядывала на него. Лицо его
становилось все мрачнее и мрачнее. Ее сердце
стало сжиматься каким-то томительным, безотчетным страхом.
Из темной дали, с левого фланга, слабо донесся ружейный выстрел, отдавшийся в горах коротким эхом: таах-та!.. Другой, третий, — и затрещала
частая, сливающаяся пальба пачками. Тишина кругом еще больше насторожилась,
стала еще
более жуткою. На темном небе, казалось, вспыхивали слабые отсветы. Пальба трещала спешно и лихорадочно, потом
стала ослабевать. Донеслось еще несколько одиночных выстрелов. Замолкло.
Когда, с течением времени, у раскольников перемерли попы старого ставленья (т. е. посвященные в сан до исправления церковных книг Никоном), тогда одна
часть противников Никоновой реформы, признавая необходимость священников для совершения таинств,
стала принимать к себе попов нового ставленья, т. е. рукоположенных после Никона; другая же
часть раскольников отвергла совершенно священство, объявив, что священный чин повсюду упразднен, и потому таинств
более нет, кроме крещения и исповеди, которые, на основании канонических правил, в случае крайней нужды, разрешено совершать и мирянам.