Неточные совпадения
Клим снял запотевшие очки, тогда огромные шары жидкого опала несколько обесцветились, уплотнились, но
стали еще
более неприятны, а огонь, потускнев, ушел
глубже в центры их.
О! я не
стану описывать мои чувства, да и некогда мне, но отмечу лишь одно: может быть, никогда не переживал я
более отрадных мгновений в душе моей, как в те минуты раздумья среди
глубокой ночи, на нарах, под арестом.
Вследствие браконьерства,
глубоких снегов и ухудшения подножного корма животные
стали быстро сокращаться в числе, и теперь на всем острове их насчитывается не
более 150 голов.
Уже хотел он было достать его рукою, но сундук
стал уходить в землю, и все, чем далее,
глубже,
глубже; а позади его слышался хохот,
более схожий с змеиным шипеньем.
Я
стал христианином не потому, что перестал верить в человека, в его достоинство и высшее назначение, в его творческую свободу, а потому, что искал
более глубокого и прочного обоснования этой веры.
Чем
глубже становится осень, тем
более жиреет гаршнеп и, наконец, весь заплывает салом.
Погода нас недолго баловала, и вскоре небо
стало заволакиваться тучами. Подвигались мы теперь медленно. На западных склонах Сихотэ-Алиня снега оказались гораздо
глубже, чем в бассейне рек Тумнина. Собаки тонули в них, что в значительной степени затрудняло наше передвижение. К вечеру мы вышли на какую-то речку, ширина ее была не
более 6–8 метров. Если это Хунгари, значит, мы попали в самое верховье ее и, значит, путь наш до Амура будет длинный и долгий.
Теперь она забыла эти дни, а чувство, вызываемое ими, расширилось,
стало более светлым и радостным,
глубже вросло в душу и, живое, разгоралось все ярче.
Но вот человечество выросло и с каждым годом
становится все
более мудрым, и вместо детских шумных игр его мысли с каждым днем
становятся серьезнее и
глубже.
И чем мудрее
становится человечество, тем
более и
глубже оно проникает в них.
Лес вызывал у меня чувство душевного покоя и уюта; в этом чувстве исчезли все мои огорчения, забывалось неприятное, и в то же время у меня росла особенная настороженность ощущений: слух и зрение
становились острее, память —
более чуткой, вместилище впечатлений —
глубже.
И по мере того, как природа
становилась доступнее, понятнее и проще, по мере того, как душа лозищанина все
более оттаивала и смягчалась, раскрываясь навстречу спокойной красоте мирной и понятной ему жизни; по мере того, как в нем, на месте тупой вражды, вставало сначала любопытство, а потом удивление и тихое смирение, — по мере всего этого и наряду со всем этим его тоска
становилась все острее и
глубже.
С каждой минутой доводы, которые мы приводили друг другу,
становились все
более тонкими и
глубокими; отдельные слова и даже буквы слов принимали вдруг таинственное, неизмеримое значение, и вместе с тем меня все сильнее охватывал брезгливый ужас перед неведомой, противоестественной силой, что выматывает из моей головы один за другим уродливые софизмы и не позволяет мне прервать давно уже опротивевшего спора…
Наталью же беременность сделала еще
более сосредоточенной и молчаливой; она
глубже ушла в себя, поглощенная биением новой жизни под сердцем своим. Но улыбка ее губ
стала яснее, и в глазах порой вспыхивало что-то новое, слабое и робкое, как первый проблеск утренней зари.
У Иды Ивановны был высокий, строгий профиль, почти без кровинки во всем лице; открытый, благородный лоб ее был просто прекрасен, но его ледяное спокойствие действовало как-то очень странно; оно не говорило: «оставь надежду навсегда», но говорило: «прошу на благородную дистанцию!» Небольшой тонкий нос Иды Ивановны шел как нельзя
более под
стать ее холодному лбу; широко расставленные
глубокие серые глаза смотрели умно и добро, но немножко иронически; а в бледных щеках и несколько узеньком подбородке было много какой-то пассивной силы, силы терпения.
Пелагея Дмитревна была слуга, достойная своего хозяина. Это было кротчайшее и незлобивейшее существо в мире; она стряпала, убиралась по дому, берегла хозяйские крошки и всем, кому чем могла, служила. Ее все больные очень любили, и она всех любила ровной любовью. Только к Насте она с первого же дня
стала обнаруживать исключительную нежность, которая не
более как через неделю после Настиного приезда обратилась у старухи в
глубокую сердечную привязанность.
Это было поэтико-религиозное начало философии истории; оно очевидно лежало в христианстве, но долго не понимали его; не
более, как век тому назад, человечество подумало и в самом деле
стало спрашивать отчета в своей жизни, провидя, что оно недаром идет и что биография его имеет
глубокий и единый всесвязывающий смысл.
Она была в тех летах, когда еще волочиться за нею было не совестно, а влюбиться в нее
стало трудно; в тех летах, когда какой-нибудь ветреный или беспечный франт не почитает уже за грех уверять шутя в
глубокой страсти, чтобы после, так для смеху, скомпрометировать девушку в глазах подруг ее, думая этим придать себе
более весу… уверить всех, что она от него без памяти, и стараться показать, что он ее жалеет, что он не знает, как от нее отделаться… говорит ей нежности шепотом, а вслух колкости… бедная, предчувствуя, что это ее последний обожатель, без любви, из одного самолюбия старается удержать шалуна как можно долее у ног своих… напрасно: она
более и
более запутывается, — и наконец… увы… за этим периодом остаются только мечты о муже, каком-нибудь муже… одни мечты.
Все это минутами еще
более кололо и щемило душу Бейгуша. Давешние убеждения и доводы пана грабе разбивались об это простое, даже мало сознающее себя чувство любви и безграничной привязанности, которое таким ярким огнем горело для Анзельма в сердце Сусанны. Но чем ясней делалось в нем сознание этого простого и столь
глубокого чувства, тем хуже и темней на душе
становилось ему, тем гнуснее представлялась недавняя комедия с деньгами…
Здесь величайшая духовная трудность нашего времени: с одной стороны, явно пришла пора для восприятия природы
более духовного, нежели оно свойственно было новому времени с его «естествознанием», потребность «оккультного» постижения в широком смысле слова
становится все
глубже и шире, но вместе с тем и религиозная опасность этого пути, приводящего к измене Христу и к лжехристианству, к погружению в язычество и природную магию, чрезвычайно велика.
Мало-помалу донный лед
стал распространяться от порогов вниз по течению на
более глубокие места.