Неточные совпадения
Я
стал философом, пленился «теорией», чтобы отрешиться от невыразимой тоски
обыденной «жизни».
Лихонин находился в том одновременно расслабленном и приподнятом настроении, которое так знакомо каждому человеку, которому случалось надолго выбиться из сна. Он как будто бы вышел из пределов
обыденной человеческой жизни, и эта жизнь
стала для него далекой и безразличной, но в то же время его мысли и чувства приобрели какую-то спокойную ясность и равнодушную четкость, и в этой хрустальной нирване была скучная и томительная прелесть.
Затем, как во сне, увидел он, еще не понимая этого, что в глазах Шульговича попеременно отразились удивление, страх, тревога, жалость… Безумная, неизбежная волна, захватившая так грозно и так стихийно душу Ромашова, вдруг упала, растаяла, отхлынула далеко. Ромашов, точно просыпаясь, глубоко и сильно вздохнул. Все
стало сразу простым и
обыденным в его глазах. Шульгович суетливо показывал ему на стул и говорил с неожиданной грубоватой лаской...
Шли в Сибирь, шли в солдаты, шли в работы на заводы и фабрики; лили слезы, но шли… Разве такая солидарность со злосчастием мыслима, ежели последнее не представляется
обыденною мелочью жизни? И разве не правы были жестокие сердца, говоря: „Помилуйте! или вы не видите, что эти люди живы? А коли живы —
стало быть, им ничего другого и не нужно“…
Спокойно и точно, как будто дело шло о самом
обыденном домашнем распоряжении, Николай Всеволодович сообщил ему, что на днях, может быть даже завтра или послезавтра, он намерен свой брак сделать повсеместно известным, «как полиции, так и обществу», а
стало быть, кончится сам собою и вопрос о фамильном достоинстве, а вместе с тем и вопрос о субсидиях.
Ученье началось быстро и успешно; сначала наставница и ученик говорили по-немецки, разумеется, об
обыденных предметах, а потом разговор их
стал переходить и на нравственные, сердечные вопросы.
Около странного человека
стали собираться кучки любопытных, сначала мальчики и подростки, шедшие в школы, потом приказчики, потом дэбльтоунские дамы, возвращавшиеся из лавок и с базаров, — одним словом, весь Дэбльтоун, постепенно просыпавшийся и принимавшийся за свои
обыденные дела, перебывал на площадке городского сквера, у железнодорожной станции, стараясь, конечно, проникнуть в намерения незнакомца…
Вскоре, однако ж, чувства господина Голядкина
стали яснее и отчетливее принимать свои привычные,
обыденные впечатления.
Он — таинственный носитель тех чар, которыми очарован быт народа; и такой очарованный быт
становится каким-то иным, не
обыденным, он светится магическим светом и страшен другому, ежедневному быту — своею противоположностью ему.
Кузьма поглядел на образ, на небо, на деревья, как бы ища бога, и выражение ужаса перекосило его лицо. Под влиянием лесной тишины, суровых красок образа и бесстрастия Ефрема, в которых было мало
обыденного и человеческого, он почувствовал себя одиноким, беспомощным, брошенным на произвол страшного, гневного бога. Он забежал вперед Ефрема и
стал глядеть ему в глаза, как бы желая убедиться, что он не один.
Таков эстетизм повседневного быта, свойственный, напр., нашей эпохе, которая зато как раз не может найти собственного стиля Красота в
обыденной жизни и не может
стать привычной и повседневной, таковой бывает только красивость: красота иератична [Т. е. имеет священный, культовый характер.
Ввиду того, что взаимное надувательство
стало в наше время явлением
обыденным, обычай этот утерял свою соль и
стал постепенно стушевываться; в старину же, когда меньше врали, он был в большой моде.
Так под именем «Проклятой» она и
стала слыть на Сивцевом Вражке. Сирота сделалась центром внимания соседей, следивших за каждым ее шагом и толковавших вкривь и вкось даже самые
обыденные ее поступки.
Так всегда случается с людьми, по тем или другим причинам заслуживавшими общественное внимание. Все, что проходит бесследно для других,
становится им в вину; все, что кажется
обыденным в обыкновенном человеке, представляется чем-то выдающимся в том, на котором сосредоточен взгляд общества.
Ясно, как день, что это секта Тверитинова, которую после
стали называть молоканами также потому, что они в православные посты не постились, а ели молоко — самое употребительное из скоромных кушаний в
обыденной жизни русского крестьянина, который, по бедности своей, ест мясо только в самые большие праздники.].