Неточные совпадения
Это был один из тех характеров, которые могли возникнуть только в тяжелый XV век на полукочующем углу Европы, когда вся южная первобытная Россия, оставленная своими князьями, была опустошена, выжжена дотла неукротимыми набегами монгольских хищников; когда, лишившись дома и кровли,
стал здесь отважен человек; когда на пожарищах, в виду
грозных соседей и вечной опасности, селился он и привыкал глядеть им прямо в очи, разучившись знать, существует ли какая боязнь на свете; когда бранным пламенем объялся древле мирный славянский дух и завелось козачество — широкая, разгульная замашка русской природы, — и когда все поречья, перевозы, прибрежные пологие и удобные места усеялись козаками, которым и счету никто не ведал, и смелые товарищи их были вправе отвечать султану, пожелавшему знать о числе их: «Кто их знает! у нас их раскидано по всему степу: что байрак, то козак» (что маленький пригорок, там уж и козак).
Лебезятников чуть не задыхался. Со всех сторон
стали раздаваться разнообразные восклицания, всего больше означавшие удивление; но послышались восклицания, принимавшие и
грозный тон. Все затеснились к Петру Петровичу. Катерина Ивановна кинулась к Лебезятникову.
Что же касается пышной дамы, то вначале она так и затрепетала от грома и молнии; но странное дело: чем многочисленнее и крепче
становились ругательства, тем вид ее
становился любезнее, тем очаровательнее делалась ее улыбка, обращенная к
грозному поручику. Она семенила на месте и беспрерывно приседала, с нетерпением выжидая, что наконец-то и ей позволят ввернуть свое слово, и дождалась.
Он различал, что под тяжестью толпы земля волнообразно зыблется, шарики голов подпрыгивают, точно зерна кофе на горячей сковороде; в этих судорогах было что-то жуткое, а шум постепенно
становился похожим на заунывное, но
грозное пение неисчислимого хора.
Вероятно, с летами она успела бы помириться с своим положением и отвыкла бы от надежд на будущее, как делают все старые девы, и погрузилась бы в холодную апатию или
стала бы заниматься добрыми делами; но вдруг незаконная мечта ее приняла более
грозный образ, когда из нескольких вырвавшихся у Штольца слов она ясно увидела, что потеряла в нем друга и приобрела страстного поклонника. Дружба утонула в любви.
Вскоре, однако ж, болота и пески заменились зелеными холмами, почва
стала разнообразнее, дальние горы выказывались
грознее и яснее; над ними лежали синие тучи и бегала молния: дождь лил довольно сильный.
— Ну, любит не любит, это я сама скоро узнаю, — с
грозною ноткой в голосе проговорила Грушенька, отнимая от глаз платок. Лицо ее исказилось. Алеша с горестью увидел, как вдруг из кроткого и тихо-веселого лицо ее
стало угрюмым и злым.
Это все поняли в первый миг, когда в этой
грозной зале суда начали, концентрируясь, группироваться факты и
стали постепенно выступать весь этот ужас и вся эта кровь наружу.
Но лицо его, чем дальше подвигался рассказ,
становилось не то что мрачным, а как бы
грозным.
Точно сговорившись, мы сделали в воздух два выстрела, затем бросились к огню и
стали бросать в него водоросли. От костра поднялся белый дым. «
Грозный» издал несколько пронзительных свистков и повернул в нашу сторону. Нас заметили… Сразу точно гора свалилась с плеч. Мы оба повеселели.
Через час «
Грозный»
стал сниматься с якоря.
Стали мы приближаться к мостику, к той неподвижной,
грозной телеге… На ней, как нарочно, все затихло. Ни гу-гу! Так затихает щука, ястреб, всякий хищный зверь, когда приближается добыча. Вот поравнялись мы с телегой… вдруг великан в полушубке прыг с нее долой — и прямо к нам!
С этой стороны Сихотэ-Алинь казался
грозным и недоступным. Вследствие размывов, а может быть, от каких-либо других причин здесь образовались узкие и глубокие распадки, похожие на каньоны. Казалось, будто горы дали трещины и эти трещины разошлись. По дну оврагов бежали ручьи, но их не было видно; внизу, во мгле, слышно было только, как шумели каскады. Ниже бег воды
становился покойнее, и тогда в рокоте ее можно было уловить игривые нотки.
Около полудня мы с Дерсу дошли до озера.
Грозный вид имело теперь пресное море. Вода в нем кипела, как в котле. После долгого пути по травяным болотам вид свободной водяной стихии доставлял большое удовольствие. Я сел на песок и
стал глядеть в воду. Что-то особенно привлекательное есть в прибое. Можно целыми часами смотреть, как бьется вода о берег.
Я почувствовал, как какая-то истома, какая-то тяжесть
стала опускаться мне в ноги. Колени заныли, точно в них налили свинец. Ощущение это знакомо всякому, кому случалось неожиданно чего-нибудь сильно испугаться. Но в то же время другое чувство, чувство, смешанное с любопытством, с благоговением к царственному
грозному зверю и с охотничьей страстью, наполнило мою душу.
Исправник, ожидавший
грозного разбойника, был изумлен, увидев 13-летнего мальчика, довольно слабой наружности. Он с недоумением обратился к Кирилу Петровичу и ждал объяснения. Кирила Петрович
стал тут же рассказывать утреннее происшествие, не упоминая, однакож, о Марье Кириловне.
Ветер и дождь со снегом секли лицо, холод проникал до костей, но вскоре
стал вырезываться из-за тумана и потоков воды памятник Иоанна
Грозного.
Но даже и тут Прудону удавалось
становиться во весь рост и оставлять середь перебранок яркий след. Тьер, отвергая финансовый проект Прудона, сделал какой-то намек о нравственном растлении людей, распространяющих такие учения. Прудон взошел на трибуну и с своим
грозным и сутуловатым видом коренастого жителя полей сказал улыбающемуся старичишке...
Рассказ прошел по мне электрической искрой. В памяти, как живая,
стала простодушная фигура Савицкого в фуражке с большим козырем и с наивными глазами. Это воспоминание вызвало острое чувство жалости и еще что-то темное, смутное, спутанное и
грозное. Товарищ… не в карцере, а в каталажке, больной, без помощи, одинокий… И посажен не инспектором… Другая сила, огромная и стихийная, будила теперь чувство товарищества, и сердце невольно замирало от этого вызова. Что делать?
Слово, кинутое так звонко, прямо в лицо
грозному учителю, сразу поглощает все остальные звуки. Секунда молчания, потом неистовый визг, хохот, толкотня. Исступление охватывает весь коридор. К Самаревичу проталкиваются малыши, опережают его,
становятся впереди, кричат: «бирка, бирка!» — и опять ныряют в толпу. Изумленный, испуганный бедный маниак стоит среди этого живого водоворота, поворачивая голову и сверкая сухими, воспаленными глазами.
Страшен был не он, с его хвостом, рогами и даже огнем изо рта. Страшно было ощущение какого-то другого мира, с его вмешательством, непонятным, таинственным и
грозным… Всякий раз, когда кто-нибудь умирал по соседству, особенно если умирал неожиданно, «наглою» смертью «без покаяния», — нам
становилась страшна тьма ночи, а в этой тьме — дыхание ночного ветра за окном, стук ставни, шум деревьев в саду, бессознательные вскрикивания старой няньки и даже простой жук, с смутным гудением ударяющийся в стекла…
В прежнее время медведь не обижал людей и домашних животных и считался смирным, но с тех пор, как ссыльные
стали селиться по верховьям рек и вырубать тут леса и преградили ему путь к рыбе, которая составляла его главную пищу, в сахалинских метрических книгах и в «ведомости происшествий»
стала появляться новая причина смерти — «задран медведем», и в настоящее время медведь уже третируется, как
грозное явление природы, с которым приходится бороться не на шутку.
Впрочем, я не
стану спорить с любителями величественных и
грозных образов и охотно соглашусь, что не способен к принятию грандиозных впечатлений.
Когда я подошел к ним, они тревожно
стали говорить о том, что мертвый зверь есть «Тэму» —
грозный хозяин морей, и потому надо как можно скорее уходить отсюда.
Волны подгоняли нашу утлую ладью, вздымали ее кверху и накреняли то на один, то на другой бок. Она то бросалась вперед, то грузно опускалась в промежутки между волнами и зарывалась носом в воду. Чем сильнее дул ветер, тем быстрее бежала наша лодка, но вместе с тем труднее
становилось плавание.
Грозные валы, украшенные белыми гребнями, вздымались по сторонам. Они словно бежали вперегонки, затем опрокидывались и превращались в шипящую пену.
Волнение
стало слабее — мы обогнули мыс и входили в бухту Старка. Минут десять мы плыли под парусом и работали веслами. Хотя ветер дул с прежней силой и шел мелкий частый дождь, но здесь нам казалось хорошо. Мы благословляли судьбу за спасение. Сзади слышался
грозный рев морского прибоя. Вдруг слева от нас вынырнула из темноты какая-то большая темная масса, и вслед за тем что-то длинное белесоватое пронеслось над нашими головами и сбило парус.
Он рыдал как дитя, как женщина. Рыдания теснили грудь его, как будто хотели ее разорвать.
Грозный старик в одну минуту
стал слабее ребенка. О, теперь уж он не мог проклинать; он уже не стыдился никого из нас и, в судорожном порыве любви, опять покрывал, при нас, бесчисленными поцелуями портрет, который за минуту назад топтал ногами. Казалось, вся нежность, вся любовь его к дочери, так долго в нем сдержанная, стремилась теперь вырваться наружу с неудержимою силою и силою порыва разбивала все существо его.
Уже я не думал более о Малевском, хотя Беловзоров с каждым днем
становился все
грознее и
грознее и глядел на увертливого графа, как волк на барана; да я ни о чем и ни о ком не думал.
Сначала он впадал в меланхолию и малодушие; всем было известно, что в такие минуты
грозный генерал
становится беспомощнее ребенка, и многие спешили выместить на нем свои обиды.
Две младшие девчонки, испугавшись за мать, начали реветь. На крик этот пришел домовый хозяин, мещанин, и
стал было унимать Экзархатова; но тот, приняв
грозный вид, закричал на него...
Ошарашенный этой
грозной вспышкой, батальон двинулся послушно и бодро, точно окрик послужил ему хлыстом. Имя юнкера-протестанта так и осталось неизвестным, вероятно, он сам сначала опешил от своей бессознательно вырвавшейся дерзости, а потому ему
стало неловко и как-то стыдно сознаться, тем более что об этом никто уже больше не спрашивал. Спроси Паша сразу на месте — кто осмелился возразить ему из строя, виновник немедленно назвал бы свою фамилию: таков был строгий устный адат училища.
Что возговорит
грозный царь:
«Ах ты гой еси, Никита Романович!
Что в глаза ль ты мне насмехаешься?
Как упала звезда поднебесная,
Что угасла свеча воску ярого,
Не
стало у меня млада царевича».
Из одной этой угрозы читатели могут видеть, что некоему упоминаемому здесь учителю Варнаве Препотенскому со стороны Ахиллы-дьякона угрожала какая-то самая решительная опасность, и опасность эта
становилась тем
грознее и ближе, чем чаще и тягостнее Ахилла начинал чувствовать томление по своем потерянном рае, по утраченном благорасположении отца Савелия.
Узнав, что к нему приехал Хаджи-Мурат, Иван Матвеевич, уже слышавший о том, что Хаджи-Мурат в
Грозной, нисколько не удивился этому, а, приподнявшись, скрутил папироску, закурил и
стал одеваться, громко откашливаясь и ворча на начальство, которое прислало к нему «этого черта». Одевшись, он потребовал от денщика «лекарства». И денщик, зная, что лекарством называлась водка, подал ему.
Есть такие натуры, которым в особенную радость и веселье бывают довольно странные вещи. Гримасы пьяного мужика, человек, споткнувшийся и упавший на улице, перебранка двух баб и проч. и проч. на эту тему производят иногда в иных людях самый добродушный восторг, неизвестно почему. Толстяк-помещик принадлежал именно к такого рода натурам. Мало-помалу его физиономия из
грозной и угрюмой
стала делаться довольной и ласковой и, наконец, совсем прояснилась.
Я чувствую, что будет дело, соскакиваю с трапеции и
становлюсь в
грозную позу.
Угрюмое чело боярина Кручины час от часу
становилось мрачнее; несколько минут продолжалось общее молчание: все глядели с удивлением на дерзкого юношу, который осмеливался столь явно противоречить и не повиноваться
грозному хозяину.
— Ну, что ж вы
стали? — сказал пан
грозным басом, оборотясь снова к Алексею и Кирше. — Иль не слышали?.. Вон отсюда!
Никто не мешал. Вода быстро убавлялась в водомере. Клокотание котла и гудение топок
становилось все
грознее и громче.
Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Мы ждали третий день.
Повсюду
стали слышны речи:
«Пора добраться до картечи!»
И вот на поле
грозной сечи
Ночная пала тень.
Последние слова князь произнес с таким твердым и
грозным одушевлением, что Елена почти
стала терять надежду переспорить его.
Ночь была холодная; я прозяб до костей, устал и хотел спать; следовательно, нимало не удивительно, что позабыл все приличие и начал так постукивать тяжелой скобою, что окна затряслись в доме, и
грозное «хоц таузент! вас ист дас?» [«проклятье! что это такое?» (нем.)] прогремело, наконец, за дверьми; они растворились; толстая мадам с заспанными глазами высунула огромную голову в миткалевом чепце и повторила вовсе не ласковым голосом свое: «Вас ист дас?» — «Руссишер капитен!» — закричал я также не слишком вежливо; миткалевой чепец спрятался, двери захлопнулись, и я остался опять на холоду, который час от часу
становился чувствительнее.
Последствия Бородинского сражения были еще неизвестны; но
грозные слухи о приближении французов к Москве
становились с каждым днем вероподобнее.
Наутро город встал как громом пораженный, потому что история приняла размеры странные и чудовищные. На Персональной улице к полудню осталось в живых только три курицы, в крайнем домике, где снимал квартиру уездный фининспектор, но и те издохли к часу дня. А к вечеру городок Стекловск гудел и кипел, как улей, и по нем катилось
грозное слово «мор». Фамилия Дроздовой попала в местную газету «Красный боец» в
статье под заголовком: «Неужели куриная чума?», а оттуда пронеслось в Москву.
Тут я увидел самого себя с рукой Гро, вцепившейся в мои волосы. Несмотря на отделяющее меня от беды расстояние, впечатление предстало столь
грозным, что, поспешно смигнув, я
стал рассматривать Дюрока, чтобы не удручаться.
Согласно с желанием царицы Наталии Кирилловны, патриархом назначен был Адриан, «единонравный советник и задушевный друг покойному патриарху», по выражению г. Устрялова (том II, стр. 118), тот самый, которому принадлежит
грозное обличительное послание против брадобрития, упомянутое нами в первой
статье.
Красное, добродушно-хитрое лицо служивого пыталось изобразить
грозную мину, для чего надулось,
стало круглым, багровым, двигало бровями, таращило глаза и было очень смешно.
Генерал, трепетавший и замиравший душою, ввиду ужасных для него последствий, даже пересолил: после получасовых молений и просьб, и даже откровенно признавшись во всем, то есть во всех долгах и даже в своей страсти к m-lle Blanche (он совсем потерялся), генерал вдруг принял
грозный тон и
стал даже кричать и топать ногами на бабушку; кричал, что она срамит их фамилию,
стала скандалом всего города, и, наконец… наконец: «Вы срамите русское имя, сударыня! — кричал генерал, — и что на то есть полиция»!
Сквозь вой и грохот и колокола прорвался сигнал автомобиля, и тотчас Кальсонер возвратился через главный вход, — Кальсонер бритый, мстительный и
грозный. В зловещем синеватом сиянии он плавно
стал подниматься по лестнице. Волосы зашевелились на Короткове, и, взвившись, он через боковые двери по кривой лестнице за органом выбежал на усеянный щебнем двор, а затем на улицу. Как на угонке полетел он по улице, слушая, как вслед ему глухо рокотало здание «Альпийской розы...
— Из рук старичка подъемные крохи желаете выдрать, господин Колобков? Что ж… — Старичок затрясся и зарыдал, уронил портфель. — Берите, кушайте. Пущай беспартийный, сочувствующий старичок с голоду помирает… Пущай, мол. Туда ему и дорога, старой собаке. Ну, только помните, господин Колобков, — голос старичка
стал пророчески
грозным и налился колоколами, — не пойдут они вам впрок, денежки эти сатанинские. Колом в горле они у вас
станут, — и старичок разлился в буйных рыданиях.