Неточные совпадения
В дверях буфетной встала Алина, платье на ней было так ослепительно белое, что Самгин мигнул; у
пояса — цветы, гирлянда их спускалась
по бедру до подола, на голове — тоже цветы, в руках блестел веер, и вся она блестела, точно огромная рыба.
Стало тихо, все примолкли, осторожно отодвигаясь от нее. Лютов вертелся, хватал стулья и бормотал...
Налив себе чаю, она
стала резать хлеб, по-крестьянски прижав ко грудям каравай; груди мешали. Тогда она бесцеремонно заправила кофту за
пояс юбки, от этого груди наметились выпуклее. Самгин покосился на них и спросил...
Вот тут и началась опасность. Ветер немного засвежел, и помню я, как фрегат
стало бить об дно. Сначала было два-три довольно легких удара. Затем так треснуло, что затрещали шлюпки на боканцах и марсы (балконы на мачтах). Все бывшие в каютах выскочили в тревоге, а тут еще удар, еще и еще. Потонуть было трудно: оба берега в какой-нибудь версте; местами, на отмелях, вода была
по пояс человеку.
Множество слуг, в бархатных кафтанах фиялкового цвета, с золотым шитьем,
стали перед государем, поклонились ему в
пояс и
по два в ряд отправились за кушаньем. Вскоре они возвратились, неся сотни две жареных лебедей на золотых блюдах.
— «Да ты, говорит, если уж про разные законы
стал рассуждать, то ты еще знаешь ли, что если тебя за это в жандармскую канцелярию отправить, так тебя там сейчас спустят
по пояс в подпол да начнут в два пука пороть.
Но тут незнакомец удивил его своим непонятным поведением: «Сняв с головы свой странный головной убор (по-видимому, из бараньего меха), он согнул
стан таким образом, что голова его пришлась вровень с
поясом Гопкинса, и, внезапно поймав одной рукой его руку, потянулся к ней губами с неизвестною целью.
Самойленко только немногих помнил
по фамилии, а про тех, кого забыл, говорил со вздохом: «Прекраснейший, величайшего ума человек!» Покончив с альбомом, фон Корен брал с этажерки пистолет и, прищурив левый глаз, долго прицеливался в портрет князя Воронцова или же
становился перед зеркалом и рассматривал свое смуглое лицо, большой лоб и черные, курчавые, как у негра, волоса, и свою рубаху из тусклого ситца с крупными цветами, похожего на персидский ковер, и широкий кожаный
пояс вместо жилетки.
Раздался сигнал паровой машины, послышался грохот цепей. Странный голубой предмет отделился от палубы парома, потом плавно, слегка закручиваясь
по вертикальной оси, проплыл в воздухе и медленно, страшно медленно,
стал опускаться за борт. Вот он коснулся поверхности воды, погрузился
по колена, до
пояса,
по плечи… Вот скрылась голова, наконец ничего не видно, кроме медленно ползущего вниз стального каната. Балаклавские рыбаки переглядываются и молча, с серьезным видом покачивают головами…
Тяжелый багор на длинной веревке взвился и упал в воду. Сонетки опять не
стало видно. Через две секунды, быстро уносимая течением от парома, она снова вскинула руками; но в это же время из другой волны почти
по пояс поднялась над водою Катерина Львовна, бросилась на Сонетку, как сильная щука на мягкоперую плотицу, и обе более уже не показались.
Тупыми, безумными глазами отец смотрел, как он идет. Вот он
стал короче, ноги его как бы утонули в песке… он ушел в него
по пояс…
по плечи… с головой. Нет его… Но через минуту, немного дальше того места, где он исчез, опять сначала появилась его голова, плечи, потом весь он… Он
стал меньше теперь… Обернулся и смотрит сюда и что-то кричит.
Пошел в праздник Аггей в церковь. Пришел он туда с женою своею в пышных одеждах: мантии на них были златотканые,
пояса с дорогими каменьями, а над ними несли парчовый балдахин. И впереди их и сзади шли воины с мечами и секирами и довели их до царского места, откуда им слушать службу. Вокруг них
стали начальники да чиновники. И слушал Аггей службу и думал по-своему, как ему казалось, верно или неверно говорится в Святом Писании.
Хизнул за Волгой шляпный промысел, но заволжанин рук оттого не распустил, головы не повесил. Сапоги да валенки у него остались,
стал калоши горожанам работать
по немецкому образцу, дамские ботинки, полусапожки да котики, охотничьи сапоги до
пояса, — хорошо в них на медведя
по сугробам ходить, — да мало ль чего еще не придумал досужий заволжанин.
— Штучку эту видите? — Он хлопнул рукою
по револьверу у
пояса, вынул его и
стал вертеть в руках. — Много бы она могла вам порассказать!
Утром другие камманисты пришли,
стали откапывать. Никакая кирка не берет. Так до сих пор и стоит середь хаты, в земле
по пояс. Комиссия приезжала из Симферополя, опять откапывали, думали, — не белогвардейская ли пропаганда. Ничего подобного. Все записали, как было, Ленину послали телеграмму.
Она глубоко вздохнула, и враз они
стали на ноги. Но вода была им
по пояс.
Он вынул еще
по дороге к трупу из ножен висевший у него на
поясе кинжал и, подойдя к мертвецу,
стал спокойно и осторожно разрезать на нем одежду, чтобы не тратить времени не раздевание трупа. Шинель на покойном была только накинута, Талицкий разрезал пальто, сюртук и остальное. Для того, чтобы снять разрезанные лоскутки одежды, ему приходилось осторожно приподнимать труп, поворачивать его и даже иногда ставить прямо на ноги.
Один молодой, белокурый солдат — еще князь Андрей знал его — 3-й роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой черный, всегда лохматый унтер-офицер,
по пояс в воде, подергивая мускулистым
станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными
по кисти руками. Слышалось шлепанье друг
по другу, и визг, и уханье.