Неточные совпадения
Тут непременно вы найдете
Два сердца, факел и цветки;
Тут, верно, клятвы вы прочтете
В любви до
гробовой доски;
Какой-нибудь пиит армейский
Тут подмахнул стишок злодейский.
В такой альбом, мои друзья,
Признаться, рад писать и я,
Уверен будучи душою,
Что всякий мой усердный вздор
Заслужит благосклонный взор
И что потом с улыбкой злою
Не
станут важно разбирать,
Остро иль нет я мог соврать.
— Опускайся смелей;
становись, неглубоко тутотка, — глухо,
гробовым голосом сказал мне Федя.
Пять лет в развитии девушки — огромная эпоха; задумчивая, скрытно пламенная, Любонька в эти пять лет
стала чувствовать и понимать такие вещи, о которых добрые люди часто не догадываются до
гробовой доски; она иногда боялась своих мыслей, упрекала себя за свое развитие — но не усыпила деятельности своего духа.
— Опускайся смелей;
становись, неглубоко тутотка! — глухо,
гробовым голосом сказал мне рабочий.
— Что бы ты ни слыхал, что бы в избе ни творили со мной, барин, — не выходи отсюда прежде двух ден, боже тебя сохрани, здесь есть молоко, квас и хлеб, на два дни
станет! и тяжелая доска, как
гробовая крышка, хлопнула над его головою!..
Беда и тому, кому бог дает прямую душу да горячее сердце нетерпеливое:
станут такого колотить сызмальства и доколотят до
гробовой доски.
Гробовое молчание камеры, казалось,
стало еще глубже. Освещенная сальным огарком, она вся замерла, хотя не спал в ней никто, и отрывистые жалобы и проклятия бродяги с какою-то тяжелою отчетливостью падали в испуганную, взволнованную и сочувственную толпу. Даже пьяная арестантка прекратила свои причитания и уставилась на Бесприютного мутным застывшим взглядом.
— Горько мне
стало на родной стороне. Ни на что бы тогда не глядел я и не знай куда бы готов был деваться!.. Вот уже двадцать пять лет и побольше прошло с той поры, а как вспомнишь, так и теперь сердце на клочья рваться зачнет… Молодость, молодость!.. Горячая кровь тогда ходила во мне… Не стерпел обиды, а заплатить обидчику было нельзя… И решил я покинуть родну сторону, чтоб в нее до
гробовой доски не заглядывать…
Смолкли последние звуки «Богородична плача», этой русской самородной «Stabat mater», и в келарне, хоть там был не один десяток женщин,
стало тихо, как в могиле. Только бой часового маятника нарушал
гробовую тишину… Пение произвело на всех впечатление. Сидя за столами, келейницы умильно поглядывали на Василья Борисыча, многие отирали слезы… Сама мать Манефа была глубоко тронута.
— Тут главная причина, Сергей Андреич, не в том-с, — сказал Алексей. — Тут самопервейшая
статья насчет благоприобретенного и всего-с… Церковный-от поп как свенчает, так уж на всю жизнь до
гробовой доски будет крепко… А часовенный поп, хоть и все по уставу справит, одначе венец все-таки выйдет с изъянцем.
На кладбище, перед тем как закрывать
гробовую крышку, протеснился к могиле Алексей и
стал среди окруживших Настю для отдачи последнего поцелуя… Взглянул он на лицо покойницы… Света невзвидел… Злая совесть стоит палача.
— Да сколько ж раз я молил тебя, уговаривал женой моей быть?.. Сколько раз Богом тебя заклинал, что
стану любить тебя до
гробовой доски,
стану век свой беречь тебя… — дрожащим голосом говорил Петр Степаныч.
Гробовая тишина наступила в комнате. Слышно было, казалось, как пролетела муха… Церни откинулся на спинку стула и злобно-торжествующими глазами обводил класс… И каждой из нас
стало неловко, в каждой из юных головок не могла не мелькнуть мысль: «Уж не слишком ли далеко зашла наша шутка?»