Неточные совпадения
Высоко надо мной, тяжело и резко рассекая воздух крылами, пролетел осторожный ворон, повернул
голову, посмотрел на меня сбоку, взмыл и, отрывисто каркая, скрылся за лесом; большое
стадо голубей резво пронеслось с гумна и, внезапно закружившись столбом, хлопотливо расселось по полю — признак осени!
Через четверть часа
стадо уж перед балконом. К счастью, Арсений Потапыч ошибся; бык не только не хромает, но сердито роет копытами землю и, опустивши
голову, играет рогами. Как есть красавец!
— А что до этого дьявола в вывороченном тулупе, то его, в пример другим, заковать в кандалы и наказать примерно. Пусть знают, что значит власть! От кого же и
голова поставлен, как не от царя? Потом доберемся и до других хлопцев: я не забыл, как проклятые сорванцы вогнали в огород
стадо свиней, переевших мою капусту и огурцы; я не забыл, как чертовы дети отказались вымолотить мое жито; я не забыл… Но провались они, мне нужно непременно узнать, какая это шельма в вывороченном тулупе.
А когда пастух, старый бродяга, пригнал
стадо больше чем в полтораста
голов и воздух наполнился летними звуками — мычанье, хлопанье бича, крик баб и детей, загоняющих телят, глухие удары босых ног и копыт по пыльной унавоженной дороге — и когда запахло молоком, то иллюзия получилась полная.
Не говорю о том, что крестьяне вообще поступают безжалостно с лесом, что вместо валежника и бурелома, бесполезно тлеющего, за которым надобно похлопотать, потому что он толст и тяжел, крестьяне обыкновенно рубят на дрова молодой лес; что у старых дерев обрубают на топливо одни сучья и вершину, а
голые стволы оставляют сохнуть и гнить; что косят траву или пасут
стада без всякой необходимости там, где пошли молодые лесные побеги и даже зарости.
Нет! Если и испытывал, то, должно быть, в самом начале своей карьеры. Теперь перед ним были только
голые животы,
голые спины и открытые рты. Ни одного экземпляра из этого ежесубботнего безликого
стада он не узнал бы впоследствии на улице. Главное, надо было как можно скорее окончить осмотр в одном заведении, чтобы перейти в другое, третье, десятое, двадцатое…
Поля удобрены ("вон на ту десятину гуано положили"), клевер в обоих полях вскочил густо;
стадо большое, больше ста
голов (хороший хозяин не менее 1 1/3 штуки на десятину пашни держит); коровы сытые, породистые; скотный двор содержится опрятно, каждая корова имеет свой кондуитный список: чуть начала давать молока меньше — сейчас соберут совет и начинают добиваться, каким образом и отчего.
Пули свистели не по одной, как штуцерные, а роями, как
стадо осенних птичек пролетает над
головами.
«Собираться
стадами в 400 тысяч человек, ходить без отдыха день и ночь, ни о чем не думая, ничего не изучая, ничему не учась, ничего не читая, никому не принося пользы, валяясь в нечистотах, ночуя в грязи, живя как скот, в постоянном одурении, грабя города, сжигая деревни, разоряя народы, потом, встречаясь с такими же скоплениями человеческого мяса, наброситься на него, пролить реки крови, устлать поля размозженными, смешанными с грязью и кровяной землей телами, лишиться рук, ног, с размозженной
головой и без всякой пользы для кого бы то ни было издохнуть где-нибудь на меже, в то время как ваши старики родители, ваша жена и ваши дети умирают с голоду — это называется не впадать в самый грубый материализм.
«Вот на поляне егеря по команде бегают и стреляют; все они предназначены на смерть, как
стадо баранов, которых мясник гонит по дороге. Упадут они где-нибудь на поляне с рассеченной
головой или с пробитой пулей грудью. И всё это молодые люди, которые могли бы работать, производить, быть полезными.
Передонов не ходил в гимназию и тоже чего-то ждал. В последние дни он все льнул к Володину. Страшно было выпустить его с глаз, — не навредил бы. Уже с утра, как только проснется, Передонов с тоскою вспоминал Володина: где-то он теперь? что-то он делает? Иногда Володин мерещился ему: облака плыли по небу, как
стадо баранов, и между ними бегал Володин с котелком на
голове, с блеющим смехом; в дыме, вылетающем из труб, иногда быстро проносился он же, уродливо кривляясь и прыгая в воздухе.
Стада безмолвствуют, как бы опьяненные крепким курением распускающихся растений, которое, за недостатком солнечных лучей, стелется над землею; животные припали к злачной траве, опустили
головы или лениво бродят по окрестности.
Я увидал их возвращающихся в свои неприступные ледники с водопоя и пастбища по узкому карнизу каменных скал. Впереди шел вожак, старый тур с огромными рогами, за ним поодиночке, друг за другом, неотрывно все
стадо. Вожак иногда пугливо останавливался поднимал
голову, принюхивался и прислушивался и снова двигался вперед.
Стадо шло высоко надо мной и неминуемо должно было выйти на нашу засаду, так как это единственная тропа, исключительно турья, снизу на ледник, где они должны быть при первых лучах солнца.
Холодно. Мартовское солнце еще плохо греет. На берегу качаются темные ветви
голых деревьев, кое-где в щелях и под кустами горного берега лежит снег кусками бархата. Всюду на реке — льдины, точно пасется
стадо овец. Я чувствую себя как во сне.
Налетел ястребом, как снег на
голову, вырвал нашу лебедушку из
стада лебединого, от батюшки, от матушки, от родных, от подруженек.
Молитва кончена. Двадцать человек летят сломя
голову к дверям, едва не сбивая с ног преподавателя, который с снисходительной, но несколько боязливой улыбкой жмется к стене Из всех четырех отделений одновременно вырываются эти живые, неудержимые потоки, сливаются, перемешиваются, и сотня мальчишек мчится, как
стадо молодых здоровых животных, выпущенных из тесных клеток на волю.
Через четверть часа Маша шла с Кистером к Долгому лугу. Проходя мимо
стада, она покормила хлебом свою любимую корову, погладила ее по
голове и Кистера заставила приласкать ее. Маша была весела и болтала много. Кистер охотно вторил ей, хотя с нетерпением ждал объяснений… Танюша шла сзади в почтительном отдалении и лишь изредка лукаво взглядывала на барышню.
Слышится хлопанье бича… По отлогому берегу к водовою лениво плетется
стадо, гонимое пастухом Ефимом. Пастух, дряхлый старик с одним глазом и покривившимся ртом, идет, понуря
голову, и глядит себе под ноги. Первыми подходят к воде овцы, за ними лошади, за лошадьми коровы.
В один жаркий июльский день, под вечер, когда по улице гнали городское
стадо и весь двор наполнился облаками пыли, вдруг кто-то постучал в калитку. Оленька пошла сама отворять и, как взглянула, так и обомлела: за воротами стоял ветеринар Смирнин, уже седой и в штатском платье. Ей вдруг вспомнилось все, она не удержалась, заплакала и положила ему
голову на грудь, не сказавши ни одного слова, и в сильном волнении не заметила, как оба потом вошли в дом, как сели чай пить.
— Ты чего, Федюшка, слюни распустил, — хромая-то совсем отстала, — крикнула молодайка, указывая на ковылявшую позади
стада трехногую овцу, и, взмахнув правой рукой хворостиной и как-то странно, снизу, кривой левой рукой перехватив дерюжку на
голове, побежала назад за отставшей хромой мокрой черной овцой.
Гнавшая
стадо молодайка, покрывшись с
головой дерюжкой, в подтыканной юбке и мужских сапогах, перебегала быстрыми ногами то на ту, то на другую сторону дороги, подгоняя отстающих овец и свиней.
— Им бы хотелось, чтоб мы по их приказу
стадом баранов, сломя
голову метнулись, куда им угодно?..
— На простой народ нечего глядеть, матушка, — возвысил голос Василий Борисыч. — Простой народ всегда за большаками идет… И в Писании сказано: «овчее
стадо» — паства, значит. А овцы как? Куда передний баран, туда и все сломя
голову…
— Разбой! донос! клевета! завопит на вас все
стадо, и выльется на вашу
голову вся клоака самых гнусных мерзостей собственного их изобретения, лишь бы доехать вас не мытьем, так катаньем!
— Мáлится Божие
стадо, мáлится, — грустно покачав
головой, промолвил Фуркасов. — Много больше бывало в прежние годы. С той поры как услали родимого нашего Александрушку, зáчал наш кораблик умаляться. При Александрушке-то, помнишь, иной раз святых праведных по пятидесяти и больше вкупе собиралось… В двух горницах зараз радели — в одной мужеск пол, в другой — женский. А подула-повеяла погодушка холодная, признобила-поморозила зéлен Божий сад.
И солдаты, с понуренными
головами, напирали. И следом шли, шли все новые, — однообразные, серые, угрюмые, как будто
стадо овец.
Птицы прятались в рощах и на дне густых нив;
стада бежали в воды, а где воды не было, бедные животные, оцепенев, с поникнутыми
головами, одно в тени другого, искали малейшей прохлады.
А когда вспыхивала молния и облака вырисовывались тонкой встревоженной грудою теней, на поле от края до края ложился широкий золотисто-красный огонь, и колосья бежали, склонив
головы, как испуганное
стадо, — бежали в эту июльскую грозную ночь.
Произнеся этот «огнен глагол», Мина Силыч поклонился до земли и не поднял своей белой
головы от полу. Народ стоял, как
стадо овец, испуганное внезапно блеснувшею молниею. Никто не ответил Кочетову ни одним словом, и в глубочайшем молчании вся смущенная семья старогородская, человек по человеку, разошлась по домам своим. Последний поднялся с полу Мина Силыч, поклонился у порога сторожу, произнося «прости, будь милостив», и побрел ко двору своему, глубоко тронутый, но спокойный.
Как голодное
стадо идет кучей по
голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.