Неточные совпадения
«Да, на чем я остановилась? На том, что я не могу придумать положения, в котором жизнь не была бы мученьем, что все мы созданы затем, чтобы мучаться, и что мы все знаем это и все придумываем
средства, как бы
обмануть себя. А когда видишь правду, что же делать?»
Я, конечно, все свалил на свою судьбу, прикинулся алчущим и жаждущим света и, наконец, пустил в ход величайшее и незыблемое
средство к покорению женского сердца,
средство, которое никогда и никого не
обманет и которое действует решительно на всех до единой, без всякого исключения.
Очевидно, что губернатору велено удержать нас, и он ждал высших лиц, чтобы сложить с себя ответственность во всем, что бы мы ни предприняли. Впрочем, положительно сказать ничего нельзя: может быть, полномочные и действительно тут — как добраться до истины? все
средства к
обману на их стороне. Они могут сказать нам, что один какой-нибудь полномочный заболел в дороге и что трое не могут начать дела без него и т. п., — поверить их невозможно.
В продолжение десяти лет она везде, где бы она ни была, начиная с Нехлюдова и старика-станового и кончая острожными надзирателями, видела, что все мужчины нуждаются в ней; она не видела и не замечала тех мужчин, которые не нуждались в ней. И потому весь мир представлялся ей собранием обуреваемых похотью людей, со всех сторон стороживших ее и всеми возможными
средствами —
обманом, насилием, куплей, хитростью — старающихся овладеть ею.
Такой
обман являлся единственным
средством борьбы с китайцами, немилосердно их эксплуатировавшими.
В канцелярии было человек двадцать писцов. Большей частию люди без малейшего образования и без всякого нравственного понятия — дети писцов и секретарей, с колыбели привыкнувшие считать службу
средством приобретения, а крестьян — почвой, приносящей доход, они продавали справки, брали двугривенные и четвертаки,
обманывали за стакан вина, унижались, делали всякие подлости. Мой камердинер перестал ходить в «бильярдную», говоря, что чиновники плутуют хуже всякого, а проучить их нельзя, потому что они офицеры.
Он проповедовал
обман и грабеж как
средства социального переворота и беспощадный террор.
Чтобы избавиться от тяжелой работы или телесного наказания и добыть себе кусок хлеба, щепотку чаю, соли, табаку, ссыльный прибегает к
обману, так как опыт показал ему, что в борьбе за существование
обман — самое верное и надежное
средство.
В правильном своем виде этот силлогизм должен иметь следующий вид: неграмотные мужики обманываются грамотными; следовательно, надо всем мужикам дать
средства учиться, чтобы оградить их от
обмана.
Оттого-то очарование любви и бывает так неполно и недостаточно, когда взаимность достигается какими-нибудь вымогательствами,
обманом, покупается за деньги или вообще приобретается какими-нибудь внешними и посторонними
средствами.
— Он тут был только
средство возбудить вашу ревность и привлечь вас этим — его
обманывали и дурачили и хотели этим возвратить вашу любовь.
Они ищут взаимности, охотно даже
обманывая себя, верят в нее и счастливы, если имеют ее; но любят всё так же даже и в противном случае и не только желают счастия для любимого предмета, но всеми теми моральными и материальными, большими и мелкими
средствами, которые находятся в их власти, постоянно стараются доставить его.
В назначенный срок их собирают, сгоняют, как скотину, в одно место и начинают обучать солдатским приемам и учениям. Обучают их этому такие же, как они, но только раньше, года два-три назад, обманутые и одичалые люди.
Средства обучения:
обманы, одурение, пинки, водка. И не проходит года, как душевноздоровые, умные, добрые ребята, становятся такими же дикими существами, как и их учителя.
«Я верю в твою искренность, когда ты говоришь, что у тебя нет честолюбия; но ты сам
обманываешь себя. Честолюбие — добродетель в твои лета и с твоими
средствами; но она делается недостатком и пошлостью, когда человек уже не в состоянии удовлетворить этой страсти. И ты испытаешь это, если не изменишь своему намерению. Прощай, милый Митя. Мне кажется, что я тебя люблю еще больше за твой нелепый, но благородный и великодушный план. Делай, как знаешь, но, признаюсь, не могу согласиться с тобой».
— Вот эта ж самая служба родине, — заговорил он немножко нараспев и вкрадчивым голосом, — я думаю, и нуждалась бы, чтобы вы не расходились с князем: он — человек богатый ж и влиятельный, и добрый! Мы ж поляки, по нашему несчастному политическому положению, не должны ничем пренебрегать, и нам извинительны все
средства, даже
обман, кокетство и лукавство женщин…
Он старался придумать способ к бегству,
средство, какое бы оно ни было… самое отчаянное казалось ему лучшим; так прошел час, прошел другой… эти два удара молотка времени сильно отозвались в его сердце; каждый свист неугомонного ветра заставлял его вздрогнуть, малейший шорох в соломе, произведенный торопливостию большой крысы или другого столь же мирного животного, казался ему топотом злодеев… он страдал, жестоко страдал! и то сказать: каждому свой черед; счастие — женщина: коли полюбит вдруг сначала, так разлюбит под конец; Борис Петрович также иногда вспоминал о своей толстой подруге… и волос его вставал дыбом: он понял молчание сына при ее имени, он объяснил себе его трепет… в его памяти пробегали картины прежнего счастья, не омраченного раскаянием и страхом, они пролетали, как легкое дуновение, как листы, сорванные вихрем с березы, мелькая мимо нас,
обманывают взор золотым и багряным блеском и упадают… очарованы их волшебными красками, увлечены невероятною мечтой, мы поднимаем их, рассматриваем… и не находим ни красок, ни блеска: это простые, гнилые, мертвые листы!..
Этого мало; подражать природе — тщетное усилие, далеко не достигающее своей цели потому, что, подражая природе, искусство, по ограниченности своих
средств, дает только
обман вместо истины и вместо действительно живого существа только мертвую маску».
И клянется, и божится, что никакого
обмана нет и ошибки быть не может, что
средство его верное и безопасное.
— Конечно, не поможет. Лучше хладнокровно обдумать, и тогда еще можно найти какое-нибудь
средство продолжить
обман на год, на два.
— Да кто вам сказал, что он хотел англичан
обманывать? Он знал, что с ними шутить не годится и всему дальнейшему благополучному течению дела усмотрел иной проспект, а на том проспекте предвидел уже для себя полезного деятеля, в руках которого были все
средства все это дело огранить и в рамку вставить. Тот и дал всему такой оборот, что ни Ротшильд, ни Томсон Бонер и никакой другой коммерческий гений не выдумает.
Засим следуют опять потемки, резкий, холодный ветер, мерзлые кочки. Страдает она и душою и телом, и, чтобы уплатить за эти страдания, у обманщицы-природы не хватит никаких
средств, никаких
обманов…
«Скажут, что тут подействовала красота, художественная форма, — размышлял он, — пусть так, но это не утешительно. Все-таки это не настоящее
средство… Почему мораль и истина должны подноситься не в сыром виде, а с примесями, непременно в обсахаренном и позолоченном виде, как пилюли? Это ненормально… Фальсификация,
обман… фокусы…»
Наконец от таинственного жонда последовали и номинации (назначения), которые окончательно отуманили головы и новым задором одушевили избранных; организаторы по уездам силились вербовать народ, запасали оружие и припасы, и
обманывали друг друга, насчитывая приготовленные каждым
средства.
Метод запугивания сменился игрой на самолюбии великого князя, для чего воспитатели прибегали даже к таким далеко не благовидным
средствам, как подлог и
обман.
— Вижу, — сказал Адам с глубоким вздохом, — и понимаю, что
средства, тобою избранные, могли быть верными в другом человеке, более гибком, более умеющем скрывать себя. Но для тебя, с твоею пороховою душой, — одной минуты довольно, чтобы погубить тебя! Ты не можешь выдержать угнетения; ты не способен унижаться,
обманывать: а твоя должность этого требует. Страшусь за тебя: не ты — благородный, пылкий нрав твой изменит твоей тайне.
Обманывают, развращают, губят; две противные партии употребляют как
средство, каждая для своей пользы, пускают тебя, как монету, ходячую в двух неприятельских царствах, чтобы подкупить успех на свою сторону.
Так невольно рассуждают люди при даровой раздаче, и такого рода рассуждения и вытекающая из них деятельность не только парализуют всю пользу раздачи той жадностью и теми
обманами, которые она вызовет, но и главное тем отвлечением людей от самого главного и прочного
средства приобретения — от труда.
И это-то доверие, назвав его верою, мы возводим во что-то священное и всеми
средствами — насилием, действием на чувства, угрозами, лестью,
обманом — заманиваем к этому ложному доверию.
Впечатлительную женщину это утешило: это дало ей по крайней мере
средство себя
обманывать; а это для нее было необходимо.