— А ты не интеллигентка?.. Да, у идейных интеллигентов. Эти как-то прочнее, не так легко голова кружится. Отдельные люди там, пожалуй, крепче и цельнее. Но
средний тип, в массах, — менее устойчивы, легче злоупотребляют властью. С просителями грубы и презрительны, с ревизуемым сядут ужинать, от самогончику не откажутся… Ну, да пройдет со временем. Закваска, все-таки, прочная.
Неточные совпадения
Среда, в которой он вращался, адвокаты с большим самолюбием и нищенской практикой, педагоги
средней школы, замученные и раздраженные своей практикой, сытые, но угнетаемые скукой жизни эстеты
типа Шемякина, женщины, которые читали историю Французской революции, записки m-me Роллан и восхитительно путали политику с кокетством, молодые литераторы, еще не облаянные и не укушенные критикой, собакой славы, но уже с признаками бешенства в их отношении к вопросу о социальной ответственности искусства, представители так называемой «богемы», какие-то молчаливые депутаты Думы, причисленные к той или иной партии, но, видимо, не уверенные, что программы способны удовлетворить все разнообразие их желаний.
Это был человечек с одной из тех глупо-деловых наружностей, которых
тип я так ненавижу чуть ли не с моего детства; лет сорока пяти,
среднего роста, с проседью, с выбритым до гадости лицом и с маленькими правильными седенькими подстриженными бакенбардами, в виде двух колбасок, по обеим щекам чрезвычайно плоского и злого лица.
— Не могу согласиться, во-первых, с тем, чтобы преступники, так называемые политические, были казнимы потому, что они стоят выше
среднего уровня. Большей частью это отбросы общества, столь же извращенные, хотя несколько иначе, как и те преступные
типы, которых вы считаете ниже
среднего уровня.
Это было заведение особенного переходного
типа, вскоре исчезнувшего. Реформа Д. А. Толстого, разделившая
средние учебные заведения на классические и реальные, еще не была закончена. В Житомире я начал изучать умеренную латынь только в третьем классе, но за мною она двигалась уже с первого. Ровенская гимназия, наоборот, превращалась в реальную. Латынь уходила класс за классом, и третий, в который мне предстояло поступить, шел уже по «реальной программе», без латыни, с преобладанием математики.
Это пароход морского
типа средней величины, купец, показавшийся мне после байкальских и амурских пароходов довольно сносным.
Оба они кровные японцы с монгольским
типом лица,
среднего роста.
Комедия Островского не проникает в высшие слои нашего общества, а ограничивается только
средними, и потому не может дать ключа к объяснению многих горьких явлений, в ней изображаемых. Но тем не менее она легко может наводить на многие аналогические соображения, относящиеся и к тому быту, которого прямо не касается; это оттого, что
типы комедий Островского нередко заключают в себе не только исключительно купеческие или чиновничьи, но и общенародные черты.
Это был
тип старопольского пана
средней руки.
Она привела его в свою комнату, убранную со всей кокетливостью спальни публичного дома
средней руки: комод, покрытый вязаной — скатертью, и на нем зеркало, букет бумажных цветов, несколько пустых бонбоньерок, пудреница, выцветшая фотографическая карточка белобрысого молодого человека с гордо-изумленным лицом, несколько визитных карточек; над кроватью, покрытой пикейным розовым одеялом, вдоль стены прибит ковер с изображением турецкого султана, нежащегося в своем гареме, с кальяном во рту; на стенах еще несколько фотографий франтоватых мужчин лакейского и актерского
типа; розовый фонарь, свешивающийся на цепочках с потолка; круглый стол под ковровой скатертью, три венских стула, эмалированный таз и такой же кувшин в углу на табуретке, за кроватью.
Помещиков
средней руки имеется три
типа: во-первых — равнодушный, во-вторых — убежденный и в-третьих — изворачивающийся с помощью прижимки.
Предположите, что я представляю собой
тип старокультурного человека
среднего пошиба, не обладающего сильными материальными средствами, но и не совсем обделенного.
Вот эти-то
средние люди, по-моему, еще чуднее, чем те, которые подходили к
типу лермонтовских героев, в которых в самом деле ведь нельзя же было не влюбляться.
Это был человек лет сорока с небольшим,
среднего роста, с лицом еврейского
типа, замаскированного отчасти отсутствием бороды, с длинными курчавыми волосами.