Неточные совпадения
— В сущности, город — беззащитен, — сказал Клим, но Макарова уже не было на крыше, он незаметно ушел.
По улице, над серым булыжником мостовой, с громом скакали черные лошади, запряженные в зеленые телеги, сверкали медные головы пожарных, и все это было странно, как сновидение. Клим Самгин
спустился с крыши, вошел в дом, в прохладную тишину. Макаров сидел у стола с газетой в руке и читал, прихлебывая крепкий чай.
«Вот как? — оглушенно думал он, идя домой, осторожно
спускаясь по темной, скупо освещенной
улице от фонаря к фонарю. — Но если она ненавидит, значит — верит, а не забавляется словами, не обманывает себя надуманно. Замечал я в ней что-нибудь искусственное?» — спросил он себя и ответил отрицательно.
Самгин открыл дверь и стал медленно
спускаться по лестнице, ожидая, что его нагонят. Но шум шагов наверху он услыхал, когда был уже у двери подъезда. Вышел на
улицу. У подъезда стояла хорошая лошадь.
Дорогой навязавшийся нам в проводники малаец принес нам винограду. Мы пошли назад все
по садам, между огромными дубами, из рытвины в рытвину, взобрались на пригорок и,
спустившись с него, очутились в городе. Только что мы вошли в
улицу, кто-то сказал: «Посмотрите на Столовую гору!» Все оглянулись и остановились в изумлении: половины горы не было.
Непосредственно за главным зданием,
спускаясь по Нагорной
улице, тянулся целый ряд каменных пристроек, тоже украшенных колоннами, лепными карнизами и арабесками.
Лежит он в пади, которая и теперь носит японское название Хахка-Томари, и с моря видна только одна его главная
улица, и кажется издали, что мостовая и два ряда домов круто
спускаются вниз
по берегу; но это только в перспективе, на самом же деле подъем не так крут.
Он
спустился под ворота, вышел на тротуар, подивился густой толпе народа, высыпавшего с закатом солнца на
улицу (как и всегда в Петербурге в каникулярное время), и пошел
по направлению к Гороховой.
Дорога из Мурмосского завода проходила широкою
улицей по всему Туляцкому концу,
спускалась на поемный луг, где разлилась бойкая горная речонка Култым, и круто поднималась в гору прямо к господскому дому, который лицом выдвинулся к фабрике. Всю эту дорогу отлично было видно только из сарайной, где в критических случаях и устраивался сторожевой пункт. Караулили гостей или казачок Тишка, или Катря.
Через десять минут они вдвоем
спустились с лестницы, прошли нарочно
по ломаным линиям несколько
улиц и только в старом городе наняли извозчика на вокзал и уехали из города с безукоризненными паспортами помещика и помещицы дворян Ставницких. О них долго не было ничего слышно, пока, спустя год, Сенька не попался в Москве на крупной краже и не выдал на допросе Тамару. Их обоих судили и приговорили к тюремному заключению.
Только что St.-Jérôme, сказав мне, чтобы я шел в свою комнату,
спустился вниз, — я, не отдавая себе отчета в том, что я делаю, побежал
по большой лестнице, ведущей на
улицу.
Они сначала проехали одну
улицу, другую, потом взобрались на какую-то гору. Вихров видел, что проехали мимо какой-то церкви,
спустились потом
по косогору в овраг и остановились перед лачугой. Живин хоть был и не в нормальном состоянии, но шел, однако, привычным шагом. Вихров чувствовал только, что его ноги ступали
по каким-то доскам, потом его кто-то стукнул дверью в грудь, — потом они несколько времени были в совершенном мраке.
С горы
спускается деревенское стадо; оно уж близко к деревне, и картина мгновенно оживляется; необыкновенная суета проявляется
по всей
улице; бабы выбегают из изб с прутьями в руках, преследуя тощих, малорослых коров; девчонка лет десяти, также с прутиком, бежит вся впопыхах, загоняя теленка и не находя никакой возможности следить за его скачками; в воздухе раздаются самые разнообразные звуки, от мычанья до визгливого голоса тетки Арины, громко ругающейся на всю деревню.
Проходя дальше
по улице и
спустившись под маленький изволок, вы замечаете вокруг себя уже не дома, а какие-то странные груды развалин-камней, досок, глины, бревен; впереди себя на крутой горе видите какое-то черное, грязное пространство, изрытое канавами, и это-то впереди и есть 4-й бастион…
По праздникам я частенько
спускался из города в Миллионную
улицу, где ютились босяки, и видел, как быстро Ардальон становится своим человеком в «золотой роте». Еще год тому назад — веселый и серьезный, теперь Ардальон стал как-то криклив, приобрел особенную, развалистую походку, смотрел на людей задорно, точно вызывая всех на спор и бой, и все хвастался...
А там поезд опять остановился, и наши вышли благополучно и опять
спустились по лестнице на
улицу…
Получив град толчков, так как шел всецело погруженный в свои мысли, я наконец опамятовался и вышел из зала
по лестнице, к боковому выходу на
улицу.
Спускаясь по ней, я вспомнил, как всего час назад
спускалась по этой лестнице Дэзи, задумчиво теребя бахрому платья, и смиренно, от всей души пожелал ей спокойной ночи.
Тогда только что приступили к работам
по постройке канала. Двое рабочих подняли на
улице железную решетку колодца, в который стекают вода и нечистоты с
улиц. Образовалось глубокое, четырехугольное, с каменными, покрытыми грязью стенами отверстие, настолько узкое, что с трудом в него можно было опуститься. Туда спустили длинную лестницу. Один из рабочих зажег бензиновую лампочку и, держа ее в одной руке, а другой придерживаясь за лестницу, начал
спускаться.
Вместо того чтобы от скуки и
по какому-то недоразумению искать друг в друге вырождения, вымирания, наследственности и прочего, что мало понятно, не лучше ли им
спуститься пониже и направить ненависть и гнев туда, где стоном гудят целые
улицы от грубого невежества, алчности, попреков, нечистоты, ругани, женского визга…
Поглядываю я из-за деревьев в лощину — хрипит завод, словно сильного человека душит кто-то. Кажется, что
по улицам посёлка во тьме люди друг за другом гонятся, борются, храпят со зла, один другому кости ломают. А Иван, не торопясь,
спускается вниз.
Наймит опять почесал себе о косяк спину, посвистал как-то не совсем приятно вслед мельнику и стал запирать двери, на которых были намалеваны белою краской кварта, рюмка и жестяной крючок (шкалик). А мельник
спустился с пригорочка и пошел вдоль
улицы, в своей белой свитке, а за ним опять побежала
по земле черная-пречерная тень.
Он ударил лошадь и, проехав
по широкой
улице,
спустился с луга. Там мне еще некоторое время виднелась телега с двумя темными фигурами, постепенно утопавшими в сумерках.
С поля нá поле от Луповиц, в котловине, над безводной летом речкой раскинулась деревня Коршунова. Еще три часа до полудня Пахом был уже там. Проехав
улицей в конце деревни, своротил он направо,
спустился по косогору в «келейный ряд», что выстроен курмышом возле овражка. Там остановил он свою рыженькую у низенькой, старенькой, набок скривившейся избушки. Ворота были заперты. Пахом постучал в окошко, отклика нет.
Ноябрьский холодный воздух сразу охватил девочку. Она, поеживаясь и подпрыгивая на ходу,
спустилась с крыльца и побежала
по улице, мимо неосвещенных окон пансиона. Повернув за угол, она лицом к лицу столкнулась с поджидавшим ее маленьким фокусником.
Я пошел вниз
по улице. Решил сделать большой конец, прежде чем опять подойти к окну.
Спустился до Площадной,
по Площадной дошел до Петровской, поднялся до Верхне-Дворянской. На углу никого уже не было. С другой стороны подошел к дому Николаевых.
На
улице мороз, предрождественская метель с бесконечным снегом за окном. В школе — напряженное ожидание. Ровно в два часа экзамен. Мы
спускаемся вниз
по театральной лестнице в боковую, прилегающую к сцене комнату. Там нас ждет «маэстро».
Тяжелое беспокойство овладело им. Он лег, потом встал и поглядел в окно, не едет ли верховой? Но верхового не было. Он опять лег, через полчаса встал и, не выдержав беспокойства, вышел на
улицу и зашагал к церкви. На площади, около ограды, было темно и пустынно… Какие-то три солдата стояли рядом у самого спуска и молчали. Увидев Рябовича, они встрепенулись и отдали честь. Он откозырял им в ответ и стал
спускаться вниз
по знакомой тропинке.
Вадим Григорьевич быстро надел свое гороховое пальто, котелок и, почти вприпрыжку выскочив за дверь,
спустился по лестнице и выбежал на
улицу.
У въезда в Великую
улицу встретило путников несколько приставов, посланных от великого князя, вместе с переводчиком, поздравить их с благополучным приездом и проводить в назначенные им домы. Но вместо того чтобы везти их через Великую
улицу, пристава велели извозчикам
спуститься на Москву-реку, оговариваясь невозможностью ехать
по улице, заваленной будто развалинами домов после недавнего пожара.
Долго матросы толкались
по темным
улицам, которые, как стоки, все
спускались к морю и из которых несло тяжелым запахом подвалов и чуланов.
Выждав минуту, когда в зале снова заиграли, Павел осторожно выглянул в пустую столовую, прошел ее и возле ванной, где висело кучею ненужное платье, отыскал свою старенькую летнюю шинель. Потом быстро прошел кухню и
по черной лестнице
спустился во двор, а оттуда на
улицу.